тебе не пойти в колледж? – предложила одним майским утром К. Т.
Я испугалась, что на самом деле она имеет в виду «Почему бы тебе не съехать?».
Раньше я не задумывалась о колледже. В университетах учились мужчины или такие женщины, как К. Т. Она получила образование в Оберлинском колледже и знала историю Европы, периодическую таблицу элементов и греческую философию. Читала Спинозу и Декарта. Как женщина вроде меня сможет оплатить обучение? Меня искушали похищенные деньги Анджелы Сильверини. Я также представляла, как приду к Паджеттам и заявлю права наследования как миссис Джаспер Паджетт. Но доказательств не было. Или все же были? Стоило проверить еще раз.
Среди моей скромной кучки личных вещей находился блокнот с надписью «Финансы», книга расходов моего покойного супруга. Я не перечитывала ее с того утра, как она прибыла с посылкой. Слова с ее страниц словно щупальца тянулись ко мне и тащили за собой в глубины океана скорби и вины, напоминая о том, что я украла, и о человеке, женой которого была всего несколько мгновений.
Я сидела у окна в оковах тоски. Оковы – опять pluralia tantum, напомнившее мне о мучительном одиночестве. Джордж. Он был моей оковой, если можно так выразиться. Наконец я открыла обложку дневника Джаспера и побежала пальцем по строчкам. Дорогая Сильви, сердце мое. Слова проникали мне под кожу и кости через кисть руки и наполняли меня печалью и слезами. Я перевернула еще страницу, и из дневника выпали обрывки бумаги. Билеты и квитанции. Среди них была одна, не замеченная мною раньше. Сложенная пополам крохотная полоска. Квитанция от ювелира на «бриллиантовое кольцо, подгонка по размеру». Его лавка находилась в шести остановках трамвая.
В тот день после обеда я села на городской трамвай и поехала вдоль извилистых, как реки, улиц, по которым текли людские ручейки, тащились всевозможные повозки и телеги. Каждый поворот открывал передо мной новые чудеса: театр, ворота кирпичных особняков, университет, фруктовый киоск с яркими лимонами. «Дирижабли Скалистых гор» рекламировали полеты на воздушных шарах. Мне захотелось попробовать, каково это: парить в воздухе над этим фантастическим городом. С каждой стены кричала реклама: «Ковбойские сапоги! Стетсоновские шляпы! Скупаем золото! Серебро! Любые драгоценные камни!» За книжным магазином «Бриллиантовые шпоры» размером с амбар простирался огромный мясной рынок со свиными головами и целыми говяжьими тушами, лежавшими на виду на прилавках. Мужчина в окровавленном фартуке катил тележку с потрохами мимо прохожих, одетых по-городскому. Драматические живые картины разыгрывались каждом углу. Голова моя шла кругом, я пожирала глазами все, что видела. Город зачаровал меня.
Я сошла с трамвая в толпу незнакомцев, которые, без сомнения, признали во мне деревенщину с гор. Я уворачивалась от встречных прохожих, щурилась на вывески и спрашивала дорогу, пока одна женщина не показала мне наконец-то, как пройти к ювелирной лавке. В витринах на черном бархате лежали драгоценности, висели, позвякивая, жемчужные и бриллиантовые кулоны. На белой руке-манекене крупными кровавыми каплями красовался рубиновый браслет. Я стояла у стекла и смотрела сквозь собственное отражение: драгоценные камни, казалось, плыли над моим прозрачным лицом. Владелец поприветствовал меня, не вынимая лупу из глаза.
– Я пришла забрать кольцо, – выудила я квитанцию из сумочки. – Его принес мой муж.
Мне показалось, что слово «муж» прозвучало фальшиво, словно я не имела на него права.
Он взял квитанцию, направился в заднюю комнату и вернулся с небольшим фланелевым мешочком. Из него на поднос выпало кольцо.
– Позвольте? – Он взял мою левую руку и с легкостью надел его на безымянный палец. – Идеально.
– Сколько я вам должна?
Он проверил квитанцию.
– Нисколько. Уплачено заранее.
– Спасибо, сэр.
Не веря происходящему, я вышла из магазина и застыла на тротуаре.
Когда я была маленькой, отец учил нас геологии: рассказывал, что алмазы получаются из угля – углерод долго-долго сжимается под грузом горных пород. Мы с братом брали куски черного антрацита и подкладывали под самые тяжелые булыжники, которые могли поднять, не осознавая, что понадобятся миллионы лет, прежде чем они превратятся в драгоценность. Мы думали, что когда-нибудь, вернувшись, найдем там алмаз.
Возникшее у меня желание было простым и совсем не блестящим. Сердце жаждало владеть чем-то, что нельзя украсть, уничтожить или похоронить. Что это, если не любовь? Возможность содержать себя. Кольцо было лишь реликвией, memento mori. Доказательством моего замужества. Надев его, я осознала, что не хочу больше иметь ничего общего с Паджеттами: они могли поймать меня в ловушку, придавив своей властью, как огромным камнем. Ничего хорошего не выйдет, если я предстану перед герцогом с этим бриллиантовым доказательством.
– Прости, Джейс, – сказала я вслух и вернулась в магазин. – Если я захочу продать кольцо, сколько оно может стоить?
Он поднес его к свету и повертел, разглядывая в увеличительное стекло. Он снова оценил меня взглядом. Я видела, что он прикидывает причины продажи. Нужда? Развод? Кража?
– Двести долларов, – ответил наконец он. – Здесь примерно три карата.
– Если я решу продать его, вы купите?
– Возможно, – пожал он плечами. – Так вы его продаете?
– Триста долларов, – дерзко заявила я.
Он отсчитал мне наличность, а с нею я получила и независимость.
Возвращаясь домой на трамвае, я сошла у книжного магазина «Бриллиантовые шпоры». Зайдя, спросила, нет ли у них работы. Владельцу нужна была продавщица за пятьдесят центов в день. В течение недели я сняла комнату в пансионе для женщин миссис Дерозы. Миссис Дероза играла в гостиной на пианино и любила напевать жалобным голоском английские народные песни. «Увы, моя любовь». Увы, любви действительно не хватало, как кислорода на большой высоте, но мне надо было учиться жить без нее: ведь когда-то мои легкие привыкли дышать разреженным воздухом Золоченых гор.
К. Т. Редмонд подала иск против нескольких ответчиков из Мунстоуна с требованием вернуть имущество и возместить убытки, причиненные источнику ее средств к существованию. Через четыре месяца после ее вынужденного переселения, в июле 1909 года, я поехала вместе с ней в Гиннисон на судебное заседание. Адвокат Крамп вызывал свидетелей с того судьбоносного собрания в мунстоунском Масонском зале. Он также хотел узнать про наш арест, тюремное заключение и высылку. В дополнение к свидетельству К. Т. судья выслушал Дотти Викс и Хала Бринкерхоффа. Потом на свидетельское место пригласили меня и привели к присяге на Библии.
Господин Крамп попросил меня предъявить блокнот и прочитать из него вслух.
«Затем мистер Боулз сказал… Мистер Бакстер сказал…» Это цитирование длилось долго, и пока я говорила, ладони мои взмокли, а блокнот все время дрожал в руках. Я совершила ошибку, подняв глаза: в переднем ряду
