не лезла с расспросами. Старый шрам на щеке он получил, по его словам, в пьяной драке в баре:
– Какой-то забулдыга ткнул ножом.
Много раз выслушав разные версии его баек, я предположила, что причиной драки стала женщина. Я не задавала ему вопросы про amours из прошлого. А он был так добр, что не расспрашивал меня о моих.
Мы не можем изменить того, как прошлое оседает в наших костях, твердея, словно уголь, под великим прессом наших жизней, полных ярости и тревог. Кожа обвисает и сморщивается вокруг сгорбившегося скелета, появляются боль в спине и плоскостопие, но где-то внутри меня все еще живет Джейс Паджетт, только его лицо в неизменных очках поблекло, как старая фотография. Все это время Джейс оставался со мной, не в качестве мужа, но в виде силы, что формировала меня под своим весом в те годы, проведенные в Мунстоуне. Словно тяжесть горных пород, формирующая землю, на которую опираются наши ноги. Мы разрушаем себя и восстанавливаем заново слой за слоем, словно природа, создающая мрамор и алмазы, гранит и сланец. Все эти чудесные сияющие элементы материи и природы.
Джорджа тоже больше нет с нами, он погиб в 1932 году в Бутте, штат Монтана, пикетируя жадных владельцев медного рудника. Губернатор вызвал федеральные войска, которые открыли огонь по забастовщикам. Одна из пуль попала Джорджу в сердце. «В меня первого будут стрелять», – сказал он мне однажды. Мое сердце тоже прострелили в тот день. Говорить об этом невыносимо больно, и я не стану.
Люди не любят грустные истории. Им нравятся вишневые пироги и банальные фразы. Я оставлю горе при себе, как когда-то моя мать. С годами я стала понимать ее лучше. Ее стоицизм и уроки о том, как переносить страдания. Есть горести, не облегчаемые слезами. Но мы продолжаем жить дальше, мы должны. Храбрость нужна не только на поле боя на войне. Каждый день обычные люди встают с постели и ведут невероятную борьбу за свои семьи, справляясь с горестями и трудясь ради лучшей жизни.
Примерно полгода назад, весенним днем 1934 года, я ехала в Денвере на трамвае на собрание Женского вспомогательного фонда и заметила мужчину, он взобрался по ступенькам и заплатил за проезд. Глаз у него был закрыт темной повязкой, из-за этого я присмотрелась к нему и узнала.
– Кэл? – спросила я. – Мистер Калеб Грейди?
Он устало обернулся и, кажется, не узнал меня. Другие пассажиры таращились на нас.
– Это я, Сильви.
– Надо же, мисс Сильви… миссис Падж… – осекся он.
– Миссис Лонаган. Теперь я миссис Джордж Лонаган. Как поживаешь, Кэл?
– Дела идут хорошо.
– А твоя мама? – спросила я. – Как твоя семья?
Трамвай тронулся. Кэл пробормотал извинение и пошел к местам в задней части вагона. Терзаемая желанием получить ответы, я последовала за ним. Он вскочил на ноги.
– Вы же не станете сидеть здесь, мадам, – с тревогой произнес он.
Он знал, как и я, что мэр Денвера Степлтон – член ку-клукс-клана. И губернатор Колорадо Морли, вероятно, тоже, да и половина правительства штата. Они надевали на голову колпаки и фотографировались на лошадях с мерзкими ухмылками. На своих собраниях они выступали против католиков и коммунистов, высказывались против евреев. И следили за тем, чтобы черные не селились в белых районах и не купались в общественных бассейнах. Эти люди совершали и кое-что похуже, о чем мы, белые, даже не слышали или не хотели знать, ведь тогда пришлось бы предпринимать какие-то действия против ужасной несправедливости и пытаться что-то изменить. А раз мы бездействовали, значит, не сильно отстали от варваров в белых простынях на сатанинском пути, ведущем в ад.
Калеб приподнял шляпу в знак приветствия и спрыгнул с трамвая, словно я представляла для него угрозу – впрочем, так оно и было. Но в тот момент я об этом не думала, я искала ответы на свои вопросы.
– Кэл! – воскликнула я и спрыгнула вслед за ним: мои ноги сорокатрехлетней женщины возмущенно заныли.
Он обернулся – и в тот момент оказался так удивительно похож на своего сводного брата Джейса, что я чуть не расплакалась. Круглая оправа очков, туго затянутый галстук, оттопыренные уши. Мы стояли на обочине и обменивались новостями. Он рассказал, что работает шеф-поваром в гостинице «Олбани».
– Ты еще готовишь свое знаменитое жаркое из лося?
– В этих краях лоси не водятся, – рассмеялся он. – Здесь есть только Братский орден лосей. Мы поставляем еду на их собрания.
Намек на улыбку тронул его лицо. Я улыбнулась ему в ответ, словно давнему товарищу, хотя он им никогда не был. Он ясно дал это понять, уклоняясь от разговора со мной.
– Кэл, – повторила я. – Расскажи мне, как твои родители.
Вместо ответа он вынул из бумажника две фотографии. На одной была его жена Эллен, «она преподает пианино и поет в церковном хоре». На второй три его дочери на фоне закусочной «Солнечное кафе».
– Девочки сейчас у моей мамы в округе Уэлд. Отец открыл автозаправку в Дирфилде.
– Этот город. Вам все удалось, – восхищенно сказала я. – Должно быть, вы счастливы. А появился там колледж? Ты хотел его основать. Университет Дю Бойса, правильно?
Похоже, этот вопрос причинил Кэлу боль.
– С Дирфилдом покончено. Маркус с семьей живут вместе с нами в Денвере.
Он пояснил, что Дирфилд процветал лет десять на урожаях сахарной свеклы и дынь. Но потом вместо железной дороги к ним пришла засуха, поразившая всю территорию Колорадо, а еще Техас, Оклахому и Канзас. Запад превратился в пыльную пустыню с покинутыми фермами.
– Только старики, такие как мои родители, остались там, – сказал Калеб, в глазах его промелькнуло жесткое выражение, наполнившее меня грустью.
– Мне очень жаль.
– Мы начали все заново в Денвере, – сказал он. – И основали колледж Дю Бойса. В нем уже тридцать два студента, занятия по вечерам.
– Чудесная новость, – воскликнула я. – Скажи мне, а тот – камень – все еще там? Камень Джейса, тот мрамор?
– Да.
По выражению его лица я поняла, что камень так и остался нетронутым, стал памятником лишь безрассудству.
– Он верил, что поступает правильно, – заметила я.
– А для кого он это сделал? – с жесткой улыбкой спросил Калеб. – Не для меня уж точно.
– Я никогда не понимала…
– Я и не жду, что вы поймете, миссис Лонаган, – тактично скрывая раздражение, произнес Калеб. – Джейс столько раз терзал мне уши разговорами о моем законном наследстве. Думаю, вы в курсе причин. Он упоминал, что разговаривал с вами об этом.
– Да, – подтвердила я.
– А что
