в итоге получили в наследство вы? – спросил Кэл. – И что получил я?
– Разве вам не досталось?.. – я осеклась на полуслове.
Глупый виноватый вопрос, я ведь и так знала ответ.
– Миссис Лонаган, – Калеб посмотрел мне прямо в глаза. – Мне не нравится дурно говорить о мертвых. Джейс много раз рассуждал о будущем, обещал позаботиться обо мне. Я верю, что он собирался это сделать, но отец лишил его средств. А потом Джейс умер. Об остальном догадаться нетрудно.
Я догадалась, и осознание придавило меня тяжким грузом.
– Мать всегда предупреждала меня, – добавил он. – Не слушай, что говорят Паджетты. Важно, что они делают.
– Истер говорила мне то же самое.
– Семья Грейди уехала и начала свою жизнь без них – и вот вы здесь, миссис Лонаган, бежите за мной и пытаетесь вновь пробудить прошлое. И сейчас я скажу вам то, что скрыл в ту ночь: это ваши парни из профсоюза избили меня тогда и чуть не вышибли дух. Лишили правого глаза. Парни с мраморной фабрики, избивавшие штрейкбрехеров. Я слышал имя Монаган или Лонаган. Никому не говорил. Только навлек бы на себя больше неприятностей.
Я изумленно разинула рот. Но промолчала.
– До сих пор в члены профсоюзов не принимают черных. Я пытался получить работу на металлургическом заводе в Ларимере, и мне велели на профсоюзной бирже держаться подальше, не то потеряю и второй глаз.
– Постой…
Я погружалась в пучину. Заноза подозрения превратилась в кровоточащую рану факта, разрывавшего меня изнутри.
– Мой муж Джордж не мог, он бы никогда… – бормотала я, перестав задавать вопросы. Я только отбивалась от его слов причитаниями, как делают многие, столкнувшись с горькой правдой. – Я тоже… мой отец погиб, моего мужа убили…
Калеб Грейди отвернулся и смотрел на видневшиеся вдали горные пики, а я барахталась в болоте виноватого отрицания. Я осознала, что деньги, украденные – взысканные – мною у Паджеттов, были потрачены на восстановление справедливости в моем собственном понимании, ради моего отца и его дела. Будь у Калеба Грейди эти деньги, он смог бы вести собственную борьбу за справедливость ради своей матери и благополучия своего народа. Стыд и нежелание смотреть правде в глаза, какие я испытывала в тот момент, ослепляют нас и мешают вести себя честно.
Калеб явно порывался уйти.
– Кэл… мистер Грейди… постойте. Я прошу прощения за моего мужа, если это он… Я ничего не знала.
– Все в порядке, – ответил он, заметив, как я терзаюсь.
– И я ни разу не поблагодарила вас, – добавила я, – за все, что вы сделали для Джейса. Вы так заботились о нем, когда… он слишком любил виски.
– Это точно, – рассмеялся Кэл. – Рад был видеть вас снова, мисс… миссис Лонаган.
Сунув руки в карманы, Калеб Грейди повернулся и пошел по улице, присвистывая. Вроде бы просто беззаботная песенка. Но могу поклясться, что он насвистывал гимн Армии спасения: «Вперед, христианское воинство». Известный гимн трезвости. Маршируем, как на войну. Пока короны и троны исчезают, а царства рушатся. Так там поется.
Вечером, оставшись в одиночестве у себя дома на Квебек-стрит, я вскарабкалась по складной чердачной лестнице наверх и достала старый сундук. Там, под ветхими пожелтевшими экземплярами «Мунстоун сити рекорд» и «Патриота», лежали мои записные книжки и письма, а еще книга «Финансы» со всеми ее секретами. Я села под коньком крыши и предалась ностальгии и нежным чувствам, вспоминая свою наивную юность и первого мужа. Он был совсем мальчишкой.
В обувной коробке скопились годы жизни в письмах и открытках. Большинство были от Джорджа: он посылал их во время рабочих поездок. Я сидела и вспоминала pluralia его симпатий и шуток, и то, как он заботился обо мне. Мне не верилось, что он изувечил Калеба Грейди. Но от этого случившееся не переставало быть правдой.
На следующее утро я пошла в банк и опустошила счет Анджелы Сильверини, закрыв его полностью. Выписала кассиру чек на две тысячи долларов: этих денег хватило бы на несколько лет оплатить аренду квартиры. Купить машину. Оплатить вступительный взнос в колледж Дю Бойса. Большая сумма, по моим меркам. Я отправила деньги мистеру Калебу Грейди, шеф-повару, гостиница «Олбани», Денвер.
Последнее, что сделала Princesse des Voleurs.
Уважаемый мистер Грейди,
прошу принять эти деньги из имущества Джаспера Паджетта, ныне покойного. Он много говорил о вас и о вашем законном праве на наследство. Знаю, он хотел, чтобы вы и ваша семья процветали. Если б он все еще оставался с нами, он бы об этом позаботился. Прошу выразить от меня почтение всему семейству Грейди. Передайте Истер, что я до сих пор готовлю по ее рецептам, и я все еще вспоминаю ее мудрость и все, чему она меня научила: не только о соусах и выпечке, но и об истории. И о добре и зле.
Искренне ваша,
миссис Сильви П. Лонаган
Зачем я так поступила? Ради Джейса? Или я отправила деньги Калебу для очистки собственной совести? Сделать всего одну правильную вещь. Существует ли справедливое возмещение за потерянный глаз избитого громилами мужчины? Или за насилие над женщиной? Нет уравнений соответствия для таких величин. Двести долларов за жизнь моего отца, разорванного на клочки взрывом ржавого баллона, лопнувшего по преступному умыслу. Назначенное судьей возмещение в размере 10 345 долларов за уничтоженную газету. Такие суммы были лишь погрешностями округления. Настоящие деньги вращались на рынках, лежали в хранилищах, тратились на строительство огромных, как замки, домов, покупку шести автомобилей, наем слуг, пару танцевальных туфелек, по стоимости сравнимых с целым годом учебы в колледже, организацию вечеринки, обошедшейся дороже годовой зарплаты трех человек.
Деньги, отправленные Калебу Грейди, были моей расплатой. Словно таким способом я могла получить индульгенцию и стать лучше герцога Паджетта и полковника Боулза. Я оправдывала себя, думая: «Кто-то другой не отправил бы ничего. Кто-то ограничился бы куском камня».
Неделю спустя чек обналичили. На обратной стороне стояла подпись Калеба Грейди, так что я убедилась, что деньги попали к нему. Конечно, как единственному выжившему сыну Джерома «Герцога» Паджетта, Калебу причиталось огромное состояние, которого хватило бы на строительство десятка колледжей. А сумма, отправленная мной, была лишь крошками этого лакомого пирога, а не справедливой долей трофеев, хранившихся в сейфе «Лосиного рога» или копивших проценты в банке Моргана.
Я не утверждаю, что я Святая Сильви. И вовсе не стремлюсь быть ангелом.
Правда в том, что пятьсот долларов я оставила себе, как возмещение за гибель Джека Пеллетье. Теперь я дважды стала вдовой, и расходы
