глядя на него вопросительно, какъ-бы ожидая отъ него какой-нибудь радостной вѣсти.
— Извините меня, — началъ Кучинъ: — что я являюсь къ вамъ въ такое время и навѣрно отрываю отъ занятій.
— Я ничего не дѣлалъ, — возразилъ поспѣшно Пова-’ лишинъ.
— Что-то не вѣрится. Но позвольте приступить прямо къ пѣли моего посѣщенія.
«Боже мой! волновался Александръ Дмитріевичъ: — что это онъ какъ тянетъ! объявлялъ-бы поскорѣе!»
— Сдѣлайте милость, — выговорилъ онъ, съ трудомъ удерживая свое волненіе.
— Ны изволили вчера обратиться ко мнѣ по такому дорогому для васъ предмету. Признаюсь, это было для меня чрезвычайно лестно. Я выше всего цѣню довѣріе къ моей личности, особливо отъ людей, которые могутъ посмотрѣть на меня безпристрастно, не увлекаясь духомъ партіи.
«Боже мой, зачѣмъ онъ тянетъ!» продолжалъ волноваться Александръ Дмитріевичъ.
— Вы желали войти въ интересы вашей супруги гораздо дѣятельнѣе, чѣмъ могли это сдѣлать до сихъ лоръ…
— Да, да, — прошепталъ Александръ Дмитріевичъ.
— Я по мѣрѣ моего пониманія указалъ вамъ на то, что увлекаетъ въ настоящую минуту супругу вашу. Я предложилъ вамъ принять участіе въ нѣкоторыхъ интересахъ, гдѣ ваша супруга еще дѣйствовала вмѣстѣ со ямой.
— Ну-да, ну-да.
— Сегодня утромъ я получилъ весьма положительное извѣщеніе о томъ, что Катерина Николаевна совершенно прощается съ нами.
— Съ кѣмъ-же? — спросилъ тревожно Александръ Дмитріевичъ.
— Говоря: съ нами, я разумѣю тотъ кружокъ, которому когда-то супруга ваша была такъ предана.
— Стало быть, она уже больше не будетъ участвовать ни въ какихъ обществахъ?
— По крайней мѣрѣ въ тѣхъ, гдѣ дѣйствую я, — отвѣтилъ, улыбаясь, Кучинъ.
— Но что-Же это все значитъ?
Кучинъ сдѣлалъ сожалительную мину.
— Вчера, — заговорилъ онъ очень тихо — имѣлъ я нѣкоторый поводъ замѣтить вамъ, что Катерина Николаевна подпала подъ весьма печальное вліяніе одного изъ нашихъ бывшихъ членовъ. Вы, быть можетъ, знаете его?
— Предполагаю, — пробормоталъ Повалишинъ.
— Съ тѣхъ поръ, какъ этотъ господинъ весьма странно отнесся къ характеру и значенію моей дѣятельности, я началъ замѣчать, что и супруга ваша совершенно иначе повела себя. Вскорѣ послѣ того господинъ этотъ ушелъ отъ насъ. Ваша супруга, хотя и продолжала иногда посѣщать наши засѣданія, но видимо находилась въ иномъ настроеніи.
«Онъ никогда не кончит!» вскричалъ про себя Повалишинъ.
— Теперь Катерина Николаевна разрываетъ съ нами всякую связь и, признаюсь, это сдѣлалось съ такою рѣзкостью, какой я не ожидалъ. Вотъ поэтому-то я и счелъ своимъ долгомъ тотчасъ-же явиться къ вамъ и заявить что между мной и супругой вашей нѣтъ уже теперь ничего общаго.
«Онъ все знаетъ!» подумалъ Повалишинъ.
— Но я, право, не могу поідять… — заговорилъ-было онъ, но тотчасъ-же остановился.
— Не мнѣ, конечно, уважаемый Александръ Дмитричъ, давать вамъ совѣты, какъ мужу; но я душевно скорблю о печальномъ увлеченіи Катерины Николаевны.
«А я развѣ не скорблю?» спросилъ про себя Повалишинъ.
— Позвольте ужь мнѣ въ свою очередь обратиться къ вамъ и просить васъ во имя того гуманнаго дѣла, которому до сихъ поръ съ такимъ рвеніемъ предавалась ваша супруга.
— Но чтоже я могу? — съ трудомъ вымолвилъ Нова лишинъ.
— Помилуйте, возразилъ, одушевляясь, Кучинъ: — вы можете гораздо больше, чѣмъ всѣ мы. Если до сихъ поръ вы не вліяли въ этомъ смыслѣ на Катерину Николаевну, то потому только, что сами не желали этого. Но вы лучше всякаго другого съумѣете направить женскую увлекающуюся натуру. У васъ умъ свѣтлый, знаніе жизни образцовое, взгляды и правила, пріобрѣтенные опытомъ и размышленіемъ.
«Нѣтъ, онъ еще не знаетъ», успокоилъ себя Александръ Дмитріевичъ.
— Повѣрьте мнѣ, — говорилъ все оживленѣе Кучинъ — теперь наступила именно минута дѣйствовать со всею энергію. Потомъ будетъ уже поздно…
Кучинъ не докончилъ и опустилъ глаза. Повалишинъ взглянулъ на него и почувствовалъ, что краснѣетъ.
«Онъ злобно намекаетъ, — думалъ онъ. — Значитъ, ему все извѣстно и онъ только пришелъ растравлять мою рану».
Положеніе его дѣлалось все невыносимѣе, по мѣрѣ того какъ двигался разговоръ. Ему нельзя-же было объявить гостю, что жена у него ушла. Онъ не могъ и не хотѣлъ этого сдѣлать въ эту минуту. А продолжать говорить «о вліяніи на супругу» было также тяжело и вдобавокъ нелѣпо. Но Александръ Дмитріевичъ точно все еще надѣялся на что-то. Этотъ глупый разговоръ съ Кучинымъ, лишенный всякаго содержанія и цѣли, казался ему какъ будто мостикомъ, чрезъ который онъ перешагнетъ пропасть, отдѣлявшую его отъ Катерины Николаевны.
— Простите меня, — заговорилъ опять Кучинъ, вставая: — я, быть можетъ, поступаю слишкомъ просто и смѣло, но зачѣмъ-же уклоняться отъ настоящей правды, когда дѣло идетъ о такой высокой и человѣчной задачѣ. Вы изволили изъявить желаніе принять участіе въ нашихъ трудахъ. Чѣмъ-же вы могли-бы ознаменовать это участіе, какъ не возвращеніемъ живой души на здоровый путь? Увѣренъ, что вамъ это удастся. Я-же теперь, при всемъ моемъ душевномъ стремленіи, не могу быть вам полезнымъ.
Кучинъ еще разъ улыбнулся и взялся за шляпу.
— Благодарю васъ, — проговорилъ Повалишинъ, и больше уже ничего не могъ прибавить. Онъ стоял и тоже улыбался Кучину, а въ это время въ головѣ его ходили самыя язвительныя мысли, изъ которыхъ онъ никакъ не могъ выпутаться.
«Знаетъ-ли онъ что-нибудь?» спросилъ онъ себя еще-разъ, глядя на Кучина.
— Еще разъ извините меня, — точно съ таинственнымъ оттѣнкомъ промолвилъ Кучинъ.
Повалишинъ уже ничего не отвѣчалъ ему и молча проводилъ до передней.
«Онъ навѣрно все знаетъ! — вскричалъ онъ про себя. — Иначе зачѣмъ-же-бы онъ являлся? Но если онъ знаетъ, его обращеніе ко мнѣ или безсмысленно, или чересчур зло. Что могу я сдѣлать для него теперь, когда жена ушла? Какое вліяніе могу я имѣть на нее, чтобъ возвратить имъ опять такого цѣннаго члена? Все это болѣе чѣмъ странно!»
Такой разговоръ съ Кучинымъ показывалъ Александру Дмитріевичу, что ему нельзя скрывать роковаго факта своей супружеской жизни, иначе онъ рискуетъ на каждомъ шагу разыгрывать печальный водевиль. Наконецъ, сегодня, сейчасъ могли быть визиты къ женѣ его. Прислуга не будетъ знать, что отвѣчать, или отвѣтитъ глупо или скандально. Ни одной минуты нельзя было тянуть этой мистификаціи.
Александръ Дмитріевичъ тутъ-же освѣдомился, уѣхала-ли горничная съ вещами. Человѣкъ доложилъ ему, что уѣхала. Онъ приказалъ человѣку говорить, если кто будетъ пріѣзжать къ барынѣ, что ея нѣтъ и когда вернется — неизвѣстно. Квартиру рѣшилъ онъ сейчасъ-же сдать и взять отпускъ на двадцать-восемь дней, чтобы уѣхать куда-нибудь изъ Петербурга, а, вернувшись, поселиться въ другой квартирѣ.
Онъ цѣлый день провелъ дома, никого не принималъ и жадно прислушивался изъ кабинета къ звонкамъ въ передней.
Только вечеромъ вспомнилъ онъ, что Катерина Николаевна просила его о видѣ на жительство.
XI.
Утренній визитъ Степана Ивановича былъ не спроста. Онъ ничего не зналъ про то,
