поставить все точки над «i», – все это только потому, что в самих этих поисках крылась какая-то неправда, какой-то врожденный изъян, намекающий, похоже, на то, что Истина на самом деле не нуждается ни в каких условиях и ни в каких разрешениях – она просто случается – сразу и навсегда, – словно издеваясь над всеми нашими жалкими поисками, путями и достижениями, не стоящими в ее глазах ни гроша…
144. Свистящие огурцы
– Ну, взять хотя бы эти свистящие огурцы, Мозес, – сказал Тюхля.
– Чего, чего? – сказал Мозес, думая, что ослышался.
Свистящие огурцы, Мозес. Какое-то там по счету чудо света, разрази меня гром. Мне рассказывал о них мой сосед, который видел их, когда был на Мадагаскаре, хотя и там они тоже считались огромной редкостью, потому что прятались в непроходимых лесах и могли прикидываться поваленными деревьями и даже менять окраску, – огурцы в человеческий рост и со вкусом использованного лейкопластыря. Ей-богу, они были слегка похожи на человека, особенно в период плодоношения, когда набирались сил и устремлялись к небу, становясь чем-то похожими на статуи с острова Пасхи. К тому же ночью они слегка фосфоресцировали, так что местное население иногда использовало их в качестве ночных светильников для освещения улиц. Но главным, конечно, было то, что они умели свистеть и при этом так громко, что никто не мог подойти к ним незамеченным, потому что они всегда были готовы залиться ужасными трелями, от которых могли запросто лопнуть барабанные перепонки. Стоило кому-нибудь попробовать подобраться к ним поближе, как они начинали сначала легонько посвистывать, и сначала было даже не понятно в чем, собственно говоря, дело, зато уж потом они заливались во всю мочь и свистели не хуже какого-нибудь полицейского, обнаружившего, что кто-то переходит улицу в неположенном месте, да еще прямо перед его носом. Местные жители, правда, относились к ним с большим почтением, а некоторые даже поклонялись им, как богам и приносили им жертвы, конечно, не человеческие, а – как это водится у большинства народов – растительные и животные, причем я слышал множество рассказов о том, что эти огурцы не заставляли себя долго упрашивать и быстро уминали все им принесенное, слегка посвистывая от удовольствия, отчего их сходство с человеком становилось просто поразительным. Правда, находились и такие, кто ценил в свистящих огурцах один только необыкновенно вкусный нежный огуречный сок, но таких было, к счастью, совсем немного. Тем более что где-то в конце восьмидесятых доктор Шнефельд организовал международное общество защиты свистящих огурцов, выдвинув гипотезу, согласно которой эти огурцы, на самом деле, являются разумными существами, исповедующими ислам и положившими в основу своего социального устройства платоновское «Государство». Не спорю, Мозес, что во всем этом было много странного, но ты ведь не станешь спрашивать, как спрашивал этот идиот с третьего этажа, как огурцы могли свистеть, если у них не было даже легких, как будто он никогда не слышал, как свистит в щелях ветер или как свистит прутик, если им резко ударить по воздуху? В конце концов, природа не обязана отчитываться перед нами и открывать нам все свои загадки. Поэтому, если бы я был Творцом, то немедленно отменил все науки, которые на самом деле только унижают величие Небес и позволяют глупым людям думать, что они могут знать больше, чем им на самом деле нужно, для того чтобы исполнять свое предназначение, беря пример хотя бы с тех же свистящих огурцов, когда – принуждаемые самой Истиной – они собираются во время брачного сезона на поляны и принимаются насвистывать что-то из Моцарта или Вебера, привлекая этим самок и славя Творца за то, что он не нагрузил их головы ни тригонометрией, ни алгеброй, ни искусством мореплаванья, делающих человека скучным, озабоченным и далеким от Бога.
– А глаза? – спросил новенький из четвертой палаты, до того молча слушавший историю об огурцах.
– Что – глаза? – сказал Тюхля, неожиданно краснея, словно его поймали за руку в тот самый момент, когда у него возникла мысль почесать себе в промежности.
– Ну, глаза, – повторил новенький, хитро улыбаясь. – У них ведь должны были быть какие-нибудь глаза, у этих ваших огурцов, верно? Иначе как бы они могли видеть, что кто-то к ним подкрадывается?
– А вот это видел? – и Тюхля, к восторгу присутствующих, показал новенькому задранный в небо большой палец. Лицо его при этом было уже совершенно багрового цвета.
В ответ новенький неожиданно со всей силы толкнул Тюхлю, так что тот не удержался на ногах и отлетел к стене, ударившись спиной.
Присутствующие неодобрительно зашумели.
– Ах ты, Арафат подосланный, – сказал Тюхля, поднимаясь на ноги.
– Дай ему, Тюхля, – закричал Перегринус, подпрыгивая на одном месте и тыча перед собой кулаками. – Дай ему, дай ему, дай ему!..
– Мальчики, – сказала Эвридика, внезапно возникая перед всеми словно айсберг, который до этого прятался в сумерках. – Не думайте, что я ничего не вижу.
Ее низкий, грудной голос сразу накрыл присутствующих, и Мозесу на мгновение показалось, что все они увязли в нем, с трудом шевеля ногами и языками, серьезно опасаясь задохнуться в этой вязкой вате, которая делала тебя беззащитным, а твои мысли пустыми.
– Мы ничего такого не делали, – оправдывался Тюхля, поворачиваясь и покидая поле брани.
– Поговори у меня, – вслед Тюхле погрозила Эвридика, слегка повышая голос.
За ним медленно побрели остальные.
– Свистящие огурцы, – сказал новенький Мозесу и вызывающе свистнул в спину уходящего Тюхли. Затем он засмеялся и добавил: – Как здесь еще держат только таких дураков?
