курьер…
– Что такое? – Амос, казалось, еще не вполне понимал, о чем идет речь, но, вместе с тем, заметил, что все сидевшие возле сцены теперь поднялись со своих мест и неторопливо двинулись к нему. Тут только Амос разглядел, что у всех на лица были одинаковые неброские маски, изображающие фюрера. Свисающий чуб и тонкая щетка усов под носом. Один из них – возможно, старший – держал в руке какую-то металлическую загогулину, немного напоминающую короткий римский меч.
– Что такое! – повторил Амос, с трудом заставляя себя оторвать взгляд от этой сверкающей под софитами и, судя по всему, остро заточенной загогулины. – По-вашему, стоит человеку слегка ошибиться дверью, как Божий промысел немедленно обращает эту ошибку себе на пользу?
– А разве нет? – сказал Карл Ригель тоном, даже на мгновение не допускающим, что кто-то может думать иначе.
– Я, кажется, догадался, – Амос оставил без внимания последнюю реплику Карла и начал отступать к портрету Адольфа Гитлера. – Похоже, вы действительно хотите принести меня в жертву, черт бы вас всех побрал! Теперь я понимаю, для чего вы заманили меня сюда, в эту чертову квартиру!
– Не мы, – сказал Карл голосом, которым обычно разговаривают с непослушными детьми. – Бог избрал тебя, дабы показать всему миру, что следует доверять нашему Богу и не заботиться ни о чем… Нам следует быть благодарными за его своевременную заботу.
– Глупости! – закричал Амос, чувствуя, как холодный страх, которого он до сих пор не ощущал, дал вдруг о себе знать – Бог не требует никаких жертв! Он говорит – милости хочу Я, а не жертвы, и так написано в Танахе! Или вы слушаете только самих себя?
– Мне кажется, время диспутов прошло, – Карл медленно подвигался к Амосу. – Тем более что нам трудно сомневаться в знаках, которые нам посылает Небо. Вы сами видите, господин курьер, Бог усмотрел себе жертву и привел ее на жертвенник, какие вам нужны еще доказательства? Теперь нам остается только завершить то, что было предначертано в Божественном Совете.
Между тем, забравшиеся на сцену несколько человек, неуверенно образовали что-то вроде цепи и, взявшись за руки, двинулись к Амосу.
– Чертовы идиоты, – пробормотал Амос, ища хоть какой-нибудь выход.
– Вам не о чем беспокоиться, – продолжал Карл, делая еще один осторожный шаг по направлению к Амосу. – Поверьте мне, господин курьер, многие, очень многие хотели бы оказаться сейчас на вашем месте.
– Не о чем беспокоится? – повторил Амос, пятясь от Карла. – Хорошенькое дело. Какие-то идиоты собираются принести тебя в жертву и при этом говорят, что тебе не о чем беспокоится!.. Слуга покорный!
– Я только имел в виду, что Бог сам позаботится обо всем, как это уже много раз случалось.
– Бог!.. Бог! – закричал Амос так громко, что даже Карл Ригель попятился назад. – А как же господин Блонски? Как же господин Марк Блонски, я вас спрашиваю? Разве это порядок? Если вы меня убьете, как же я доставлю ему корреспонденцию?
И он с таким решительным видом потряс в воздухе письмом, как будто это было вовсе не письмо, а, по меньшей мере – заверенное отпущение всех грехов.
Этот аргумент, похоже, заставил окружающих на мгновение задуматься. Многие из них перешептывались и показывали пальцами на письмо, которое Амос все еще держал в руках.
– Вот видите, вам даже нечего мне ответить на это! – торопливо проговорил Амос, пытаясь поскорее использовать эту выигрышную для себя ситуацию. – А между прочим, именно так и начинается анархия и гибель веками установленного порядка!.. Сначала курьер не приносит вовремя писем, потом забывают выключить после себя свет в туалете, затем начинают завидовать соседу, что у него столовый сервиз на четыре прибора больше, чем твой, а там уж один шаг до революции, анархии и разрухи!
В наступившей тишине, кажется, можно было услышать, как с легким шелестом бьются в головах присутствующих непривычные мысли.
– Мы передадим ему письмо сами, – сказал, наконец, один из них, протягивая в сторону Амоса руку.
– А вот это как раз не положено, – Амос быстро спрятал письмо в боковой карман плаща. – Если кто-нибудь, упаси Боже, узнает, что я передал третьему лицу или лицам письмо, которое обязался вручить адресату собственнолично, то меня могут с позором уволить с работы. А ведь я давал клятву курьера, а в ней, среди прочего, есть слова – умри, но донеси!
И с этими словами он бросился прочь, прямо к портрету Адольфа, где увидел едва заметную лестницу в виде забитых в стену скоб. Легко подтянувшись, он быстро забрался по скобам наверх и остановился там, где никто, кажется, уже не смог бы его достать.
Впрочем, краткое замешательство, вызванное его бегством, быстро сменилось криком, свистом и улюлюканьем собравшейся внизу небольшой толпы.
– Господин курьер, – закричал Карл Ригель и от огорчения даже забил руками себе по бокам, изображал петуха. – Не делайте глупостей, господин курьер! Не портите нам праздник!.. Вы только зря потратите время!
– Слезайте, слезайте! – закричали снизу сразу несколько голосов, как будто сбежавший действительно мог внять этим призывам и послушно слезть в ожидании того, что ему перережут горло. Никто, впрочем, не собирался штурмовать скобяную лестницу, зато некоторые из стоявших принялись швырять в него всем, что им под руку попалось, так что Амосу теперь приходилось еще и уворачиваться от летевших в него предметов, отбивать их рукой или ногой и при этом балансировать на сомнительной прочности лесенке. В довершение всего, с колосников вновь спустилась недавняя циркачка и принялась раскачиваться изо всех сил прямо над головой Амоса.
– Убирайся! – крикнул Амос, отмахиваясь от летавших мимо него качелей. – Кыш! Кыш!.. Чертова девка!
И вынув из кармана жилетки коробку с чернильными принадлежностями, он запустил ее прямо в голову циркачки.
Однако та легко увернулась, после чего, благодаря каким-то манипуляциям с веревками, замедлила скорость своего качания.
– Иди ко мне, глупый дурачок, – прошептала она, пролетая мимо Амоса. – Иди ко мне, если хочешь, чтобы я тебя спасла!
– Как? – не понял Амос, от неожиданности чуть не свалившись на сцену. – Вы, правда, хотите меня спасти? А почему я должен вам верить?
– Потому что кроме меня, тут больше никого нет, – сказала циркачка, вновь набирая высоту.
– Потому, – тупо повторил Амос, машинально уворачиваясь от летевшего в него ботинка.
– Потому, – сказал Иезекииль и негромко засмеялся.
– Потому, – сказал Габриэль и захихикал вслед за Иезекиилем.
– Между прочим, – покачал головой Амос, – она спасла мне жизнь.
– Вряд ли человечество поблагодарит ее за это, – усмехнулся Иезекииль.
– Тем более, даю руку на отсечение, что никакой Церкви Адольфа Гитлера, конечно, не было, – поддержал его Габи. – Ты все это выдумал, Амос, и кажется – не очень удачно.
– Ну, конечно, – сказал Амос. – Не было. Ты, наверное, просто не читаешь газет, Габи.
– Это верно, – ответил тот. – Зачем читать утром то, о чем забудут к вечеру?
– Затем, чтобы на
