поставив на ковер поднос с красными яблоками и гранатами, уселась рядом и неожиданно расхохоталась. Ее звонкий, заливистый смех наполнил комнату. С победоносным видом взглянула на Кеши:
— Думал, что я забыла, да?
Кеши, казалось, был где-то очень далеко — и от этой комнаты, и от лампы, бросавшей из-под абажура ровный круг света, и от алевшей на подносе груды румяных яблок. Пристально поглядев на Риму, он обнял ее, нежно погладил по голове:
— Разве ты у меня что-нибудь можешь забыть?
Ратти громко рассмеялась, но вдруг, резко оборвав смех, внутренне сжалась в комок. Все, что происходило сейчас здесь, не касалось ее. Она была где-то там — по ту сторону… По ту сторону дверей любого жилья…
Рима, отведя руку Кеши, встала:
— Я сейчас вернусь.
Едва только Рима вышла, Ратти тоже поднялась на ноги. Она смотрела не в лицо Кеши, а на его пуловер. Протянула руки, будто отталкивая что-то, как бы борясь с искушением выпить еще и еще, и, очень недовольная, направилась в свою комнату.
Кеши и Рима долго сидели у камина, молча переглядываясь, ожидая, пока в комнате Ратти не стихнут ее шаги.
— Как ты думаешь, что с ней сейчас творится?.. — шепотом спросила наконец Рима.
Кеши помолчал, словно прислушиваясь к биению своего сердца, а потом ласково сказал:
— Не забивай себе голову ее делами, девочка ты моя милая! Там такая неразбериха!
— Но отчего это у нее?.. Послушай, а может, это оттого, что она любит? Ты же сам видел: чуть о ребенке речь зашла — сразу в слезы!
Кеши почувствовал, что Рима дрожит всем телом. Прикоснувшись губами к ее лбу, попытался смирить эту дрожь.
— Ну, ты ведь и сама все знаешь… К чему делать вид, что это что-то новое…
На лице Римы отразился какой-то неясный страх:
— Да с кем же воюет она?
— Ни с кем. Это война Ратти с самой собою — только и всего.
Ратти в своей комнате швырнула в угол сброшенный с плеч жакет. Зажгла лампу. Уткнулась головой в подушку, натянула одеяло до самого подбородка. На заледеневших от сырости простынях — горячая резиновая грелка. Кто о таких вещах всегда помнит? Рима, одна только Рима! Хорошая девочка Рима… Погладила грудь, провела рукой по телу — словно пробуя себя на ощупь. Да… А вот Ратти — плохая девочка. Ратти — и не женщина вовсе. Как сырое полено: не горит, а дымит… Только дымит…
— Рима… Рима…
Рима приподняла занавеску.
— Ты звала, Ратти? Что-нибудь нужно?
— Да, принеси попить…
Рима поднесла к губам Ратти стакан с теплой водой из термоса. Заметив стоящего рядом Кеши, Ратти рассмеялась:
— Чего вы всполошились-то? Я ведь и еще могу выпить!
Кеши, дружески подмигнув Ратти, проговорил, как захмелевший собутыльник:
— Д-давай! Чего еще х-хлебнешь, Ратти?
Ратти, опершись на локоть, приподняла голову. Дерзкое лукавство, разлившееся по ее лицу, казалось, вот-вот выплеснется на одеяло:
— Видишь, Рима, какой Кеши-то у нас: всегда в нужный момент нужное слово скажет! Твоя постель, я вижу, прямо чудеса творит!
— Ох, Ратти!
Наклонилась к Ратти, крепко сжала ее плечи и дрожащим голосом промолвила:
— Знаешь, а вот этого совсем не надо было говорить!
Глаза Ратти сразу потухли, лицо сделалось грустным и жалким. Взглянула на Кеши.
— Рима простит меня. Рима знает: Ратти бедная-бедная девочка…
Кеши, склонившись к кровати, легонько прикрыл ладонью ее глаза.
— Милая девочка, хватит на сегодня, завтра потолкуем. Сейчас надо спать.
Когда их шаги стихли у дверей спальни Римы, по щекам Ратти побежали крупные слезы.
Засыпая, она хотела вспомнить хоть одно лицо, хоть одно имя — вспомнить и позвать этого человека. Но все лица, которые возникали в ее памяти, были как бы не в фокусе — расплываясь, они беспорядочно мельтешили перед ее глазами, превращаясь в едва различимые в потоке времени пятна.
Держа Куму на руках, Ратти спустилась к теннисному корту. Ноги сразу же увязли в глубоком снегу. Присев на корточки, она поставила малыша на землю и принялась обеими руками лепить большой снежный ком. Куму, улучив момент, набрал полную горсть снега и отправил его себе в рот.
— Нельзя, Куму, нельзя! Плюнь сейчас же!
Малыш тут же проглотил снег и довольно заулыбался.
— Шайтан!
Рима, наблюдавшая эту сцену из окна кухни, поспешила спуститься.
— Ратти, ты сегодня приготовишь баранину?
— Хорошо, когда вернемся.
Чуть подтолкнула малыша: иди, иди к Риме!
Тот решительно замотал головой.
— Видишь, Рима, какие мы с ним друзья!
Подошел Кеши. Рима поглядела на него так, будто увидела восходящее из-за горизонта солнце.
— Ну что же, пойдем?
— Да, только подожди минутку, нам еще собраться нужно. Правда, Ратти?
Ратти поднялась к себе, причесалась, привела в порядок лицо. Накинула пальто, снова спустилась вниз. Через минуту показалась Рима. Набросив на голову легкий шарф, она шла по тропинке какой-то летящей походкой. Кеши с любопытством взглянул на нее и, усмехнувшись, пошел вперед, прокладывая путь в нападавшем за ночь снегу.
Шли молча. Только когда свернули на широкую немощеную дорогу, Рима сказала вдруг, прерывая молчание:
— Смотри, какой день хороший!
Ратти не ответила. Все это время она шла рядом с Римой, не глядя на нее, но всякий миг чувствуя ее присутствие. Посмотрела на сверкающий на дальних склонах гор снег и отвела глаза.
— А ведь похоже на дорогу к Натхуа-хану… Помнишь, Ратти?
Ратти в изумлении обернулась. Впервые за много-много дней Рима, кажется, отважилась выйти за пределы «зоны Кеши». Как давно ей не приходилось слышать ничего подобного! С легким смешком сказала:
— Знаешь, Рима, меня до сих пор одна вещь донимает… Совсем пустяк, а вот поди ж ты! — никак из головы не выходит.
Рима настороженно взглянула на Ратти:
— А что такое?
— Помнишь дорогу к Муктешвару? Там был еще большой яблоневый сад, высокие ворота… Помнишь? Так вот, мне до сих пор жалко, что мы не остановились там в тот вечер.
Рима бросила на Ратти удивленный взгляд. На ее лице появилось трогательно-беспомощное выражение, словно она пыталась разгадать какую-то сложную загадку.
— И с тех самых пор это место тебе в душу запало? — тихо спросила она наконец.
Ратти кивнула.
— С тех пор… Тогда рикша останавливаться не захотел, а я, только отъехали от этих ворот, знала уже, что мне захочется вернуться туда снова и снова…
Не отрывая глаз от засиявшего румянцем прелестного лица Римы, добавила:
— Понимаешь, мне бы только до ворот добраться. Внутрь я бы и не вошла.
— Почему?
— Видишь ли, Рима, дело в том, что…
Ратти вдруг замолчала.
— Что ты хотела сказать?
— Ничего. Хотела, да не могу теперь — момент прошел… Знаешь, ну как
