пришло, нет, не пришло, а прилетело время отчитаться курсантам перед отцами-командирами и преподавателями, показать, чему они научили разношерстное общество молоди, надерганной со всех концов страны. Подготовка у всех разная. Кто-то медалист, кто-то вечерник-троечник, кто-то из глухомани, а кто-то из столицы — и подготовка, соответственно, у всех разная. Москвич Паша Бичевский со своей ухмылкой всезнайки, по сравнению с Витей Поляковым, был профессором. До Вити не доходили простейшие истины, и вбивать их насильно было бесполезно. Глядя на отличника Никитина, которого командир взвода, старший лейтенант Голыга, закрепил за Витей, и который битый час не мог доказать своему несмышленышу, почему на крыле самолета образуется подъемная сила, если ничто снизу его не толкает, Паша, ехидно улыбаясь, успокаивал наставника Никитина словами:
— Ну, чего ты кипятишься, нервничаешь по пустякам? В летчики выбирают не по уму, а по здоровью — значит, так надо! Знает не знает Витя твой, как возникает подъемная сила, все равно самолет поднимется и полетит. Вот это ты уясни, и все встанет на свои места. Поставят ему трояк, и будет он летать не хуже тебя такого умного. Более того, будет бескомпромиссным генералом, припомнит при случае тебе твой ум и накажет за «умствование, когда надо было ручку дергать!». Сила есть — ума не надо. Закон природы!
Витя и еще два таких же «академика», Ротов и Парилов, были лишены права на отпуск — их оставили для дополнительной подготовки и исправления своих «неудов». И тут они проявили организаторские способности: купили две бутылки вина, килограмм колбасы, в столовой запаслись хлебом. После ужина, запершись в казарме, присели на кровати, между которыми поставили табурет 1933 года изготовления, порезали кусками колбасу на листе ватмана, подняли стаканы за начало отпуска. После второго стакана кто-то постучал в подпертую шваброй дверь. «Академики» переглянулись, притихли. Стук повторился и, похоже, что человек с той стороны двери не успокоится, пока не добьется своего. К двери подошел Витя.
— Кто там? — спросил голосом скворца из мультфильма.
— Откройте немедленно! — прорычал командир роты, пришедший проверить порядок в казарме и провести отбой «академиков».
— Кто вы? — прикинулся не опознавшим своего командира Витя.
— Я командир роты, майор Ремезов! — свирепел командир за дверью, надежно удерживаемой шваброй.
— У нашего командира не такой голос, — после небольшого замешательства сказал Витя. — Мы хорошо знаем голос майора Ремезова.
Ремезов забарабанил кулаками по двери, угрожая арестом и отчислением из училища. Отступать было некуда, и «академики», переглянувшись, приняли решение командира не впускать!
— Если вы не перестанете безобразничать, мы вызовем дежурного по училищу! — было заявлено командиру в ультимативной форме.
Матюгнувшись крепко, командир затопал прочь. «Академики», быстро убрав все, что могло их скомпрометировать, улеглись в постели. Долго прислушивались, ожидая шагов целой команды взломщиков во главе с вооруженным дежурным. Никто не пришел.
— Испортил нам вечер, — пробормотал Ротов.
— А себе настроение, — добавил Парилов.
— Ой, что будет завтра! — загадочно произнес Витя Поляков. — Дадут, наверное, нам по шапке.
Пронесло! Не дали по шапке! Не дураки воспитатели, посмеялись над выдумкой курсантов и забыли.
До аэропорта курсантов отвезли на училищном автобусе.
— Может, рванем ко мне, в Липецк? — предложил Коля Сашке.
— У тебя там прекрасная кузина? — спросил Сашка.
— Ну, в общем-то, не дурнушка, — ответил Коля. Подумав, добавил: — И не глупышка.
— Вот это, последнее, — лишне для дамы. А для мужиков — настоящее бедствие! — Голос друга — голос, познавшего жизнь человека. — К себе не приглашаю. Чтобы привыкнуть к генералу, надо пожить с ним до того, как стал он генералом. Я с капитанской поры с ним знаком, но порой чувствую себя букашкой. Вот когда будешь генералом, я вас сведу, станете на равных качать права.
— Согласен! — Коля протянул руку другу. — Привет Минску! Пиши!
Коли не было в городе полгода. А впечатление такое, что вернулся он из длительной межпланетной экспедиции — все неузнаваемо, все чужое. Тумба с афишей была, а дерево около тумбы не припоминается. «Конечно же, оно было, — недоумевал Коля. — Не могло же оно вырасти до десяти метров за полгода? Улицы сузились и укоротились, дома присели, людей поубавилось».
Не успел Коля убрать палец со звонка, как дверь распахнулась, и Кира повисла на шее брата. Появились Толя, Лиза и самой последней, заслышав шум в коридоре, приковыляла Валентина Ивановна с Васютой. Коля обнял Валентину Ивановну, прижался к щеке и замер надолго. Материнский запах вернул в детские годы, когда искал он защиты от всевозможных бед, и этой защитой для него была мама. И Валентина Ивановна ощутила неистребимый за долгие годы аромат человека авиации: смесь керосина, резины, лака, пластмассы и раскаленной стали турбин. «Как вчера все это было, — подумала Валентина Ивановна, — а прошли долгие годы после гибели Толи. Теперь новые люди переняли его дело».
Немудрящие подарки: Валентине Ивановне — футляр под очки, Лизе — маникюрный набор, Кире — тонкий сиреневый шарф, Толе — авторучку, Васюте — браслетик.
— Ну, коли так, коли все с подарками, то и мы не без этого. Мы тоже тебе приготовили кое-что, — сказала Валентина Ивановна. Она принесла красочный полиэтиленовый пакет с изображением ковбоя верхом на вздыбленной лошади. — Вот. Джинсовый костюм. Сейчас как раз он тебе пригодится.
Засиделись за столом, для такого случая накрытом в зале, а не на кухне, как обычно. С большим вниманием слушали Колю, всем было интересно: как строго проходили вступительные экзамены, большой ли конкурс, что считается главным при поступлении, хорошо ли кормят, кто преподаватели, красивый ли город Армавир, много ли в нем русских? Коля, как мог, отвечал, но вопрос, много ли в Армавире русских, поставил его в тупик. Понятно, там не живут китайцы и корейцы, да и бурят с казахами он не видел, а остальные, наверное, в большинстве русские? Хотя много черных, усатых, носатых.
— Много там похожих на армян и чеченцев, — подумав, сказал он. — Но и русских много. Правда, они отличаются от наших, больше таких, у которых носы горбатые, кожа темнее; разговаривают тоже не так, «г» у них мягкое, похожее на «х». Не знаю, кто они, — Коля пожал плечами.
— Это давние переселенцы с Украины, — убедительно высказалась Лиза. — Еще при Екатерине их переселяли, и потом, уже в начале нашего века, с Украины, Белоруссии, России переселялись на свободные земли Дальнего Востока, Сибири, Киргизии и юга России. В истории написано.
— Город хоть спокойный? — спросила Валентина Ивановна, которую беспокоил и этот вопрос. Все сообщения о терактах она переживала бурно, с возмущением. «Как их земля только терпит! — возмущалась она, прослышав о взрывах в универмагах, концертных залах, на
