нашей роте. Летчика.
— Фамилию генерала знаешь? — была слабая надежда услышать знакомую фамилию.
— Любимов.
— Нет, не было у нас такого, — произнесла Валентина Ивановна.
— Они служили в Германии, потом приехали в Белоруссию. Теперь живут в Минске.
— Служит еще?
— Не-а. Уже не служит. Поддержал гэкачэпэ.
— И что с того, что поддержал? — не понимала Валентина Ивановна связи между службой и закулисной политикой. — Он же не переставал служить Родине? Может, за что-то другое уволили?
— Не знаю. Сын так говорил.
— Сын мог и не знать. Сын не говорил, как в Белоруссии им живется? Белорусы — хорошие люди, но и там всякие есть. Был у нас в полку один белорус — Саша Бондаронок. Хороший парень, не знаю, где он теперь, жив ли еще. Любил босиком по снегу бегать, — улыбнулась, вспомнив босоногого Сашу на снегу. — Многих это прямо в шок бросало, а ему все нипочем! Врачи запрещали, а он ноль внимания на их запреты. Командир был у нас, полковник Коваленко, он тоже запрещал ему бегать по снегу босиком. Стыдно, говорил, за тебя, что подумают люди? Скажут, жена выперла босого на мороз, а то еще хуже решат, что страна не может обуть своего защитника-летчика!
— Он украинец?
— Кто? — не поняла Валентина Ивановна.
— Ну, этот командир который.
— Коваленко?
— Он, наверное.
— Не знаю. Может, и украинец. Говорил без акцента. Да все мы теперь перемешаны, попробуй тут разберись! Я, мы, — исправилась, — Шевченко, а украинцы или русские — не знаю. Родители были записаны русскими, а их родители были простыми крестьянами в деревне, в которой половина таких, как мы, на «о». Приехали в Липецкую губернию, как рассказывала мама, откуда-то из Крыма.
— Там много татар, — сказал Коля, сделав последний глоток кефира.
— Может, и татары есть в нас. 300 лет татаро-монголы делали на Руси, что хотели.
— Глаза тогда были бы у нас узкие и черные, скулы широкие. — С сомнением покачал головой Коля.
— Не всегда так получается, — произнесла Валентина Ивановна. — Есть белобрысые негры. Да и не это главное. Главное — быть человеком! Столько жили вместе русские, украинцы, белорусы, киргизы и казахи, и все было хорошо, не были врагами друг другу. А как развалили, как теперь говорят, империю, тут и выползла вся нечисть наружу. Наплодилось князьков столько, что и при царях не было. И все стремятся подальше от России, которая когда-то спасала их от вымирания, от истребления то турками, то еще кем. А теперь они такие важные и самостоятельные, что плакать хочется. Русских, кто помогал строить им фабрики, заводы, электростанции, школы, университеты, кто учил их уму-разуму, теперь называют не иначе как оккупантами. Вот до чего дошли! Мы им последнее свое, а они нам: убирайтесь вон из нашей страны в свою Россию!
— Собраться бы всем русским да уехать, пускай бы, если такие умные, сами бы и жили! — резко высказался Коля. — Через месяц-другой завопили бы, когда все остановится.
— Не так все просто, — покачала головой Валентина Ивановна. — Несколько поколений жили на тех местах, столько сил и средств потрачено — и все бросить? А в России кто их ждет? Никто! В России тоже идет дележ-грабеж! Спешат свои князьки озолотиться, им не до народа сейчас!
— Нам говорят, что перестройка все изменит в стране в лучшую сторону. Что человек избавится от рабского труда, перед ним откроются все границы, он будет свободен в выборе страны для жизни, в выборе профессии; дети смогут учиться в университетах Англии, Америки, Франции.
— Молоть языком — не за плугом идти! Там нас тоже никто не ждет. Будут там жить, учиться, развлекаться те, у кого полна мошна долларов. Зелененьких, как их тут называют. Вот у них будет свобода во всем: в выборе места жизни и обучения, в выборе образа жизни. Таких, как мы, ждут нужда и бесправие. Мы вернемся к тому, от чего избавились в семнадцатом году.
— Говорят, при царе хорошо жили?
— Кто-то жил хорошо, кто-то прекрасно, а кто-то совсем плохо, — ответила Валентина Ивановна. Подумав немного, продолжила: — Почитай Бунина, Некрасова, они близко к правде писали о царской России. Посмотри картины Перова, там тоже выпукло показана жизнь крестьян. Ужасная жизнь!
— Почему тогда ругают Ленина и Сталина?
— Всем не угодишь. Да и выгодно сейчас их обвинять во всех грехах. Для того чтобы разрушить созданное ими государство, надо находить в нем одни пороки. И их усиленно выдумывают. Конечно, не все было гладко у нас, но главное — было равенство! Рано или поздно добились бы и комфорта в жизни, чего нам тоже не хватало по сравнению с Европой и Америкой.
— А почему его не хватало?
— Шли, как говорили с высоких трибун, широким фронтом все в коммунизм. Который должен быть даже лучше социализма. Вот всех и задабривали, завлекали в общую борьбу с империализмом.
— Этого не надо было делать? Сообща ведь проще бороться.
— Идея жить богато и красиво всем нравится, но чтобы это было за чужой счет и сейчас. Не хотелось никому ждать, тем более трудиться, добиваясь этого «светлого будущего». Империалисты богаты, поманили пальчиком бедных, те и кинулись к ним в объятия, сломя голову. Вот так! Все просто.
— Мам, да ты у меня просто профессор! Откуда ты это все знаешь?
— Кто много жил, тот много знает — это первое. А второе: мы изучали марксизм-ленинизм, и, считаю, правильно делали.
— Ты же врач, зачем тебе Маркс и Ленин?
— Для понимания всего, что творится вокруг — вот для чего! Чтобы лапшу на уши не вешали все, кому не лень. Так что, врач ли ты, или кухарка, должен, обязан быть грамотным и разумным человеком. Тогда алкашам и прочим проходимцам не будет свободной дороги во власть. Пока же я замечаю, как безграмотен и недалек умом наш народ. Как можно верить россказням политических выскочек? Надо все пропускать через мелкое сито разума, тут же и крупным не пахнет! Плохо это!
Вот так я думаю, и тебе советую учиться думать. Пригодится в жизни больше, чем какой-нибудь «мерседес».
— У меня пока так не получается, — признался сникшим голосом Коля. — Я всем верю, кто говорит. Говорит кто-то за Горбачева, и я ему верю, говорит кто-то за Ельцина, и ему верю тоже…
— Вот для этого и надо учиться, чтобы знать, где правда, а где кривда. Военному человеку это крайне необходимо, потому что у него в руках оружие, и не дай Бог применить его против невинного народа, да еще и других на это отправить!
— Как я в самолете узнаю,
