после чего Ава и Джеймс покинули «Палашио».
Им подали машину, и при виде большого приметного конверта в оберточной бумаге пульс Авы участился. В порыве как можно быстрее ознакомиться с содержимым, она буквально запрыгнула на заднее сиденье, но присутствие парковщика удержало ее от соблазна открыть пакет тут же, поэтому она просто положила его на колени, удивившись его тяжести – хотя, возможно, ей просто показалось. Впрочем, едва они вырулили на подъездную аллею, терпение Аве изменило, и она оторвала кромку конверта, вытащив несколько отпечатанных страниц. Они оказались меньше, чем она ожидала, размером с обычный офисный лист, наверху значилось название – «Комба», и в жирную С был вписан знакомый Аве Лотарингский крест. Всего Ава насчитала восемь экземпляров, вышедших с интервалом в две недели. В них сообщалось о преступлениях нацистов во Франции, о женщинах, чьего пайка не хватало, чтобы прокормить детей, и о провале программы relève, в соответствии с которой французских солдат должны были освобождать и возвращать на родину в обмен на согласие их жен и матерей работать на Германию. Апрельский выпуск приводил ужасающие подробности облавы, которую нацисты устроили на евреев в тот единственный день недели, когда им было позволено выходить на улицу, чтобы получить еду и медицинскую помощь. Ава сразу вспомнила задвинутые на последние страницы американских изданий статьи о стараниях Гитлера стереть евреев с лица земли. Для американцев, которых мировая катастрофа практически не затрагивала, приводимая в таких статьях статистика убитых евреев казалась преувеличенной вплоть до абсурдного, но Ава всегда подозревала, что подобные душераздирающие подробности не могут не быть правдой. И теперь, после прочитанного в «Комба», семена этой уверенности начали прорастать в ее душе.
– Просто невероятно, – пробормотала она себе под нос.
– Я знал, что знакомство с Ламаном окажется полезным, – откликнулся Джеймс, бросив на Аву взгляд в зеркало заднего обзора.
– Очень полезным. – Ава опустила стопку страниц на колени. – Но почему вы отдаете их мне, они ведь и вам могут пригодиться?
– У меня здесь немного иное задание, – беспечно ответил Джеймс и продолжил, прежде чем Ава начала выпытывать у него подробности: – У Тео и Альфи слишком много работы, чтобы еще и помогать мне отправлять эти материалы по их каналам связи. К тому же они не владеют французским. Поэтому я решил, что именно вы сможете найти этой информации достойное применение.
– Такое доверие – честь для меня. – Ава снова кинула взгляд на стопку у себя на коленях. Мужчины и женщины рисковали жизнями, чтобы написать, напечатать и разослать эти газеты, которые рассказывали правду о происходящем. Наконец-то у Авы в руках оказалось то, ради чего она согласилась приехать в Лиссабон, – шанс помочь Америке и остальному миру. Шанс, который может изменить ход войны.
Дни мелькали, как картинки за окном идущего на всех парах поезда. Июнь сменился июлем, но Элейн так и не получила весточки от Жозефа, хотя конечно же не переставала думать о нем.
Разнося газеты, доставляя послания и посылки от маков и обратно, Элейн постоянно мысленно обращалась к Жозефу, и на сердце у нее было тяжело. Ее мучили сожаления, в основном из-за того, что она слишком много надежд возложила на Этьена.
Знай она, что не увидит мужа до окончания войны, она бы нашла способ встретиться с ним в тюрьме. Или хотя бы послала записку, где излила бы душу без упоминания причин их ссоры.
А теперь стало слишком поздно.
Одним излишне ярким утром, когда солнце превратило поверхность Роны в ослепительный хрусталь, Элейн пришла в квартиру на улице Алжери раньше назначенного времени, но скрип половиц возвестил, что ее кто-то опередил. Она стряхивала с ног туфли, кода в дверях гостиной показался Этьен. Они не виделись с того дня, когда Элейн узнала, что Жозефа отправили в трудовой лагерь, и горе нахлынуло на нее с новой силой. Оба молчали, в глазах Этьена стояло затравленное выражение.
– Элейн, – наконец произнес он.
– Ты нашел способ отправить мою записку? – не размениваясь на приветствия, спросила Элейн, даже не пытаясь изобразить дружелюбие.
– Я отправил ее по доступным мне каналам.
– Но не знаешь, была ли она доставлена.
Этьен опустил взгляд, и щеки Элейн вспыхнули, а плечи окаменели. Ей стоило предугадать, что так и случится, но она предпочла цепляться за призрак надежды. И вот ее страхи оправдались.
Она подошла к тайнику в стене, вынула печатную машинку и сняла с нее крышку.
– Элейн, в этот раз я не оплошаю.
Она подняла взгляд – теперь, когда они оказались рядом, она разглядела и синяки у него под глазами, и расчертившие лицо морщины. Этьен был младше Жозефа, но теперь выглядел куда старше.
– Я знаю, что его арестовал Вернер. И слишком хорошо знаю, что это значит. – Элейн хотелось отшвырнуть крышку, но вместо этого она бережно поставила ее на пол. – И лучше бы я услышала эту новость от тебя.
Этьен прикрыл глаза, словно от боли.
– Я хотел избавить тебя от таких подробностей.
– А я хочу знать все, – процедила Элейн. – Он мой муж.
Этьен кивнул.
– Его пытали? – Она затаила дыхание: каким бы ужасным ни оказался ответ, она должна была его услышать.
Спустя бесконечно долгое мгновение Этьен кивнул снова.
Поняв, что ее опасения вновь сбылись, Элейн ощутила, что ее словно ударили под дых. Ей пришлось опереться на стол, чтобы не упасть.
– Элейн, прости, что я не смог…
– Bonjour, – пропела Николь с порога, распахивая дверь. – А я вчера раздобыла хлеб и немного сыра. – Судя по звуку, она скинула туфли, а потом порхнула на кухню, чтобы выложить провизию, и возникла в гостиной. Эти полминуты дали Элейн возможность прийти в себя.
– А, Габриэль! – Николь одарила Этьена сияющей улыбкой. – Раз ты здесь, значит, нас ждет новое увлекательное задание.
Тот еще раз взглянул на Элейн и придал лицу нейтральное выражение – им предстояла работа.
– Именно так.
Дождавшись прихода Дениз и Жозетты, он объяснил, что сегодня им предстоит перенести детали печатного станка из нескольких мест на склад на улице Виала, 35. Следовало учитывать, во-первых, что детали тяжелые, во-вторых, требуют исключительно осторожного обращения, потому что, повредив одну, можно было вывести из строя весь станок.
Все внимательно выслушали указания, причем Жозетта, не переставая, грызла ногти. Закончив свою речь, Этьен ушел, больше не пытаясь поговорить с Элейн с глазу на глаз, поэтому они без помех съели принесенное Николь угощение.
Какие бы чувства Элейн ни испытывала к Этьену, новое задание вызвало у нее
