Мог мне лишь привидеться блеск его глаз, или то было отражение лампы дневного света? А жар, пронзающий мои внутренности, разве его ощущала только я?
Я верила в любовь. В готовность, держась за руки, спуститься в преисподнюю. Вот только каждый в этой договоренности имел в виду свое, определенное количество этажей. Безответная любовь – это зайти в один лифт и нажать на разные кнопки. Я готова была лететь, пока не коснусь дна, а Дилан… Мне не могло показаться, я точно знаю, что не могла любить его только со своей стороны. Нам просто было нужно на разные этажи. Он вышел на своем, а я поехала дальше.
В ту же секунду пламя зажигалки дернулось и задрожало, предупреждая, что вот-вот потухнет. Джош склонился вперед и что-то пробормотал.
– Что ты сказал? – переспросила я, и вместо ответа он кивнул в ту сторону, куда смотрел. Я прищурилась, чтобы понять, что же привлекло его внимание. Прямо на поверхности углубления в толстом слое пыли пальцем были выведены буквы, которые я сразу не заметила.
– Amor fati, – медленно прочитал Джош два латинских слова, пляшущих в неверном пламени склоненными влево буквами. Я смотрела на слова, пока мои губы не принялись шептать их. «Люби свою судьбу», – вторил мне камень, и голос этот был пугающим и дрожащим, как пламя задутой свечи.
Соня неудачно упала. От разрыва связку спасла лишь случайность. Если бы она весила на пять кило больше, все закончилось бы куда плачевнее. Врачи прописали ей постельный режим, о чем она сообщила по телефону, когда я позвонила, ощущая долю вины за произошедшее. Вина же и заставила меня пообещать Соне, что я приеду навестить ее.
Через час я уже подъезжала к дому семьи Мэтьюз – возвышающемуся на холме особняку палладианской архитектуры. Погода стояла не по-осеннему теплая. Под ласкающий слух шорох гравия я въехала на подъездную площадку и припарковала мотоцикл под раскидистым драконовым деревом у каменного забора. Я направилась ко входу, по пути прикидывая, во сколько могла обойтись покупка и содержание этого прекрасного образца архитектуры с его безупречной симметрией и перспективой – отсюда, с холма, вид на остров был потрясающим. По самым скромным подсчетам, у меня получалось восьмизначное число.
Над входом и по периметру дома я заметила несколько камер наружного наблюдения, но дверной звонок отсутствовал. «Здесь точно знают, кого ждут», – подумала я, прежде чем услышала щелчок. На удивление компактная дверь светлого дерева отворилась, и передо мной предстала мать Сони и Лео, Мередит Мэтьюз – это было очевидно по безупречно сидящему джемперу из тончайшей ангоры и плавности манер, которым невозможно обучить. Чтобы воспитать джентльмена, требуется пять поколений. Интересно, сколько требуется джентльменов, чтобы вырастить одну леди?
– Добрый день, миссис Мэтьюз, – произнесла я, стараясь выдержать изучающий взгляд серых глаз.
– Рада видеть тебя, Эмма. – Она сдержанно, но приветливо кивнула. – Соня сказала, что ты приедешь. Проходи. – Она посторонилась, пропуская меня в просторный холл, пол которого был выложен громадными мраморными плитами с орнаментом.
– Хочешь чего-нибудь выпить или, может быть, перекусить? – Стук ее каблуков отражался от высокого свода и терялся в анфиладах комнат на втором этаже.
– О нет, благодарю, я только заехала проведать Соню, я как раз была с ней, когда это случилось.
– Досадное упущение, ведь ей нужно готовиться к соревнованиям. – Миссис Мэтьюз в растерянности развела руками. – Я поднималась к ней пять минут назад, кажется, она уснула, наверное, обезболивающее подействовало.
– Ах вот как, тогда я заеду в другой раз… Надеюсь, с ней все будет в порядке. – Я шагнула назад, но миссис Мэтьюз придержала меня за локоть.
– Ну что ты, я не могу отпустить тебя просто так. Зайди ненадолго, можем расположиться на террасе, оттуда открывается такой вид на остров, что ты не поверишь глазам!
Я нерешительно кивнула и двинулась следом за хозяйкой дома в светлую столовую, в центре которой располагался эллипсовидный стол с длинной этажеркой, заполненной цветами. Пройдя ее, мы вышли наружу и оказались на просторной открытой веранде, с которой вниз сбегал зеленый холм.
– Соня говорила, что ты вернулась из Лондона, чтобы разыскать Фрейю. Если даже ты решила все бросить и приехать, то наверняка сможешь понять, что чувствовали все мы. – Она жестом указала мне на мягкое кресло, куда я села, подставляя лицо легкому бризу, летящему с берега.
– И как вы это объяснили?
– Что, прости?
– Какое нашли для себя объяснение? Вы должны были сделать это, все же пропала ваша невестка.
Она окинула меня удивленным взглядом, а затем отвернулась и посмотрела вдаль.
– С первого дня появления Фрейи в нашем доме я относилась к ней наравне с остальными детьми и сразу дала им понять, что не потерплю от них неподобающего к ней отношения. Но мои опасения были напрасны, Фрейя вошла в семью легко, как будто всегда являлась ее частью. Я тоже человек, кое-какого опыта нет и у меня, поэтому роль свекрови, которая мне досталась, я осваивала впервые. Но она мне понравилась. Породниться с чужим человеком – совсем не то, что познакомиться с дальним родственником, но, думаю, я справилась, по крайней мере, считаю, что сделала все, чтобы Фрейя чувствовала себя комфортно.
– Например, подарили ей место в семейном склепе?
– У всех членов семьи есть там место. Смерть – это ведь не какой-то там сюрприз, если вы меня понимаете. – Она неопределенно махнула кистью с тонким золотым браслетом.
– По мне, так это скорее похоже на предупреждение.
– На предупреждение? – Она изумленно подняла бровь.
– Лео сказал, что Фрейе от него нужны были лишь деньги.
– Деньги не важны.
– Что тогда?
– Вижу, мне не удастся отделаться светскими беседами. – Миссис Мэтьюз вздохнула. – У тебя есть дети, Эмма?
– Нет.
– Что ж, когда-нибудь они у тебя появятся. – Она потянулась к графину и разлила лимонад по бокалам. Взяла свой и, не сделав ни глотка, поставила на место. – Лео мечтал о детях, мой сын ждал первенца так, словно ничего важнее быть просто не могло. Планировал, как тот пойдет в школу, а затем в колледж, мечтал играть с ним в конное поло, когда он подрастет… Но ребенка все не было. Его не было в первые месяцы после брака, и это закономерно, но даже спустя год Фрейя отсекала любые разговоры на эту тему, а потом и Лео перестал мечтать, словно никогда и не думал о наследнике. Я не могла понять, что происходит, ведь оба с таким энтузиазмом вступили в брак, но спустя год или полтора они хоть и продолжали общаться, все же разъехались по разным спальням. Лео не признавался, что жалеет о браке, но я знаю, что он думал именно так. Я приглядывалась к Фрейе еще до замужества и успела понять, что она была без ума от детей и даже профессию выбрала исходя из всепоглощающей к ним любви. Тем досаднее было узнать, что она была не до конца честна с нами, играя определенную роль до замужества и после заключения брака. Ты думаешь, что Лео скрытен и не делится подробностями личной жизни, но это вполне в его духе, он не привык распространяться о том, что его тревожит. Однако если бы ты спросила его напрямую, он наверняка бы ответил, что Фрейя обманула его ожидания. Нет, не так, она не просто его подвела. Фрейя скрыла кое-что очень важное
