шепот. Лиля остановилась против гармониста.Поиграй, милашка, в хромочку Мине летним вечерком. На тальянушке изменушку Раздует ветерком.
Володя спокойно смотрел на Лилю. У него были светлые волнистые волосы и нежное, как у девушки, лицо. «Красив, черт!» — подумал я. «Чего тебе надо? — говорили его глаза, когда он смотрел на Лилю. — Ну разлюбил тебя, разлюбил!..»
Лиля стала против него.
Белый лен, белый лен, Белый, волокнистый. Неужели не полюбит Этакой форсистый?
В ее голосе не было ни унижения, ни просьбы. Он «гордым буревестником» реял над толпой, и все, притихшие, почувствовали в нем силу и уверенность. Володя снисходительно засмеялся, но, увидев, что Лиля легко и свободно прошлась по кругу и остановилась напротив тихой и застенчивой девушки, тоже прикусил губу. Девушка, звали ее Таней, ожидающе насторожилась и робко выглядывала из-за спины высокого парня. Тот отступил в сторону — противницы встретились лицом к лицу. Лиля бойко встряхнула головой и не пропела, а прокричала глухо, надрывно, аж у меня, постороннего, поползли по коже мурашки:
Супостатка хороша, Я ее не хуже. Попадется на глаза — Закупаю в луже.
Все повернули головы в сторону тихонькой — и тут тишина лопнула. Громкий смех разбудил грачей, они поднялись в воздух и, не улетая далеко от деревьев, на которых сидели, покружились и вновь с криком и шумом уселись на место. Эх, люди-люди!.. И как вам не стыдно!.. Спать ведь пора!..
Девушка растерянно развела руками, затем резко повернулась и побежала, громко всхлипывая. Вдогонку за ней понесся Володя.
Мы тоже пошли домой. Лиля хохотала и дерзила всю дорогу. Она то шла, подпрыгивая, срывала с деревьев листву, то вдруг останавливалась и долго смотрела в ту сторону, куда убежал Володя. У кого-то, на окраине деревни, орала радиола:
Не надо печалиться, Вся жизнь впереди…
Лиля не хотела идти домой, и мы долго бродили с ней где-то за деревней. Она много говорила, но уже не дерзко, как раньше, а просто и по-человечески, доверительно-мягким голосом. Странно, все время, пока я разговаривал с ней, почему-то чувствовал себя вроде как лишним.
Много нового я услышал от Лили в тот вечер. Оказывается, она сильно любила Володю. Но красивый и не очень умный Володя по природе своей был бабник и страдатель! Он не мог долго увлекаться одной. Лиля водила меня на то место, где они впервые встретились. Она как-то возвращалась от матери с фермы, а он шел в клуб на танцы. Постояли поговорили и разошлись. Через день они снова встретились, как нарочно, на этом же месте. Опять поболтали. Володя рассказал смешной случай, после она узнала, что этот случай он рассказывал всем девушкам, с которыми встречался. Они долго смеялись, и неожиданно Володя напросился в гости. Пришел домой к Лиле один раз, другой — и зачастил. Лилину мать стал называть тещей. На селе уже стали думать, что дело к свадьбе. Но тут Володе показалось, что есть еще много девчат куда лучше Лили. А тут, как назло, появилась новенькая — Таня. Володя сразу втюрился, и Лиля слышала, как он рассказывал уже Тане тот же смешной случай, и они хохотали до слез, не замечая Лилю.
Потом я узнал, что Лиля даже пыталась повеситься из-за Володи. Напилась водки, взяла веревку и ушла на сеновал. Веревка не выдержала веса ее тела и оборвалась. Лиля упала на сено и тут же уснула. На другой день сама себя ругала: «Ну и дура!.. Вот так дура!.. Из-за него — да стоит он того!..» Правда, об этом никто не знает, кроме Лили, да вот еще и меня. Но я буду молчать до конца своих дней. Без трепа!..
Когда мы пришли домой, мать Лили уже согрела самовар, расставила на столе чашки. Лиля сразу прошла в свою комнату, и мне показалось, что Лиля заплакала, горько и протяжно.
— Тсс!.. — приложил я к губам палец.
Мать рассмеялась громко, не опасаясь дочери:
— Бесится девка — возраст! Ничего, пройдет!..
Почти до утра просидел я с Марьей Тихоновой за чаем: говорили много, о разном, но в основном о ее работе.
Был момент, когда Марья Тихонова хотела бросить работу. До чего насточертела ей грязь, навозная жижа, работа с утра до вечера, и все за копейки. На одну доярку, подумайте, по сорок коров. Это ж очень много!.. Сколько раз Марья задавала себе вопрос: «А куда податься? Кто ее, почти неграмотную женщину, возьмет на хорошую работу?» Особенно стало тяжело, когда погиб муж. Как погиб? Ехал пьяный на тракторе, да и перевернулся: скатился с трактором под сугорок. Так вот с дочкою с тех пор лет десять вдвоем мыкаются. Спасибо Лиле — во всем помогает, а то, что про нее говорят, — одна болтовня, брешут люди.
— Сейчас вы герой производства, — вставляю я и пододвигаю к себе чашку с чаем, уже шестую по счету. Марья тоже не отстает от меня. — На Доске почета видел вас. В газете читал.
— Подумаешь, — воскликнула она лукаво. — Я сейчас открою одну тайну и скажу: это ваш брат газетчики сделали меня героем. Я работаю как все, и ничего тут смешного нет!
— Я смеюсь оттого, что все это правда. Журналисты накрутят иногда такое… А какой для вас самый главный показатель? — интересуюсь я и прихлебываю чай. Удивительно —
