рано, ох не рано мы
въехали в Мураново!
Времени и правда было многовато, поэтому «нашим» мы наврали, что стоим на Ярославке в пробке, а сами улизнули побродить по полям и лесам, подобрать последние солнечные деньки.
У усадьбы большая стоянка для машин – вся на солнце, поэтому мы заткнулись к обочинке, к самому забору, как раз напротив красивого лимонного цвета флигеля с верандой и ажурными наличниками. На зелёнке стоит жёлтое девичье Пежо, о чём можно судить по висячему бело-голубому ангелу, вязанному крючком. Нет, я не осуждаю, у меня у самой за задним подголовником принцесса-зайка в розовой с бусинками на зубчиках короны, Машуня Евтягина связала. Я к тому, что мы долго думали, как правильно припарковаться за стоящим уже БМВ, чтобы дама выехала, паче ей приспичит. Вроде, всё было правильно, но беспокойство, что в случае форс-мажоров придётся врать вторично, не покидало.
Дремавший водитель БМВ убедил, что он тут и никуда не уйдёт, телефон у лобового стекла мы оставили и двинулись отдыхать.
Чтобы попасть ко входу, надо обогнуть усадьбу по половине периметра. Всё подстрижено, ухожено, касса. Вдали, за речкой Талицей возвышаются ровные распаханные поля, с нашего, более пологого берега, скошенный луг. Талица, как и у Софрино, запружена плотиной.
В усадьбе большое количество построек: сенной сарай, ледник, кучерская, амбар, в котором сейчас кафе. Совершенно прелестная церковь Спаса Нерукотворного, чья историческая икона до сих пор в храме. Здесь тихо и уютно. Милая домашняя церковка. И список с чудотворной иконы «Умиление Пресвятой Богородицы» из Дивеева. Слева от входа в храм ажурная отдельно стоящая деревянная звонница в два этажа, крашенная в жёлтую краску. Старый, но скромный парк.
Музей «Усадьба «Мураново» носит имя Федора Ивановича Тютчева, хотя он сам здесь не жил, а жил со своей семьёй другой русский поэт – Евгений Боратынский , женатый на Анастасии Энгельгард, отцу которой и принадлежало имение. После внезапной смерти Боратынского в Италии от разрыва сердца, имение отошло семье Путят. Семья же Тютчевых жила здесь с 1870-х гг., когда в 1869 году единственная дочь владельцев, Путят Ольга Николаевна, вышла замуж за Ивана Фёдоровича Тютчева, младшего сына поэта. Усадьбе повезло, наследники передали её государству, и литературный музей был открыт здесь аж на год раньше, чем в Ясной Поляне. Не разорённая усадьба обладает богатейшими архивами Тютчева и Боратынского, и родственных с ними семейств.
Главный усадебный дом представляет собой геометрический ребус из двух- и одноэтажных построек, составленных вместе, как детские кубики. Цвета, в которые он выкрашен, очень приятны по сочетанию: кирпичные части дома – розовые, деревянные – серые. Мне всегда мечталось о шифоновом платье мышиного серого цвета с розовой отделкой, поэтому я сразу полюбила Мураново. Рядом крокетная площадка и детский домик. Здесь всё, как в большом деревенском доме, даже свой огородик. Дети любили его невероятно.
Народу немного, день будний, но вот на горизонте замаячила группа. Экскурсия по главному усадебному дому. Всё, бегом отсюда! Знаний нам и так девать некуда. Хватит тёплого чувства. Возвратившись, мы застаём стоянку абсолютно пустой; а в хвост нам припаркованную здоровенную Инфинити, с инвалидным значком. Выезд перекрыт не только Пежо. Издали группа являет собой малый кубинский бриллиант, ненадолго, как бабочка, присевший на траву.
Возникает ещё одно тёплое чувство, так знакомое московским драйверам.
В Троице-Сергиевой Лавре
Трудно сказать, с чем это связано, но у меня трудные отношения с Лаврой. Всякий приезд – какой-нибудь сумбур.Скорее всего это не из-за самой Лары, а из-за Преподобного. Какая-то боязнь что ли с моей стороны, некий официоз. Да, я обращаюсь к нему по учебным поводам, свечи ставлю, но чувствую себя, как в кабинете директора, стеснённо, неловко как-то. Вот и в прошлый раз сбежали из Лавры в Черниговский скит. Это – не боязнь, нет, это какое-то душевное разгильдяйство как раз там, где должна быть сосредоточенность и понимание.
Ну, что же? Как вернулись с Жорой из Москвы в Сергейково, так и поехали на следующий день в Лавру, пытать счастье ещё раз. Прогноз оптимистично наврал нам хорошую погоду, мы по дурости взяли лёгкие кофты, разоделись и поехали уже знакомой дорогой: мимо Озерецкого, где в отверзтые двери коровников видны ряды послушно стоящих животин, мимо Старо-и- Ново-Жёлтиковых и на подъезде к Мостовику и Васильевскому за красным светофором увидели лиловое небо, раздираемое молниями.
Ещё мгновение, и вошли в полосу позёмочно несущихся листьев, косых крупных капель и рвущего воздух ветра. Проскочили мы эту полосу быстро и полетели дальше по залитой водой дороге с радостным чувством избегнутой опасности, с трудом огибая моря в прогибах асфальта. Вот и круговая развязка, улицы имён писателей и прочая, несколько поворотов и проспект Красной Армии, бывшая Большедорожная, мы соответственно с Московской, а не с Переяславской стороны через пару светофоров увидим по левую руку Лавру.
Сначала заезжаем на Блинную гору, напротив Лавры, посмотреть стелу «Чудо о птицах», это, когда ночью к Сергию в снопах света слетелись невиданные птицы и сладко пели; и был глас с небес, что это его будущие ученики. Да, учеников в Лавре предостаточно. Не зарастает народная тропа. Паркуем машину, как всегда, на самом проспекте, справа у заборчика, ближе уже никак. Стоянка у Торговых рядов на Красногорской площади (местный уменьшенный ЦУМ) – служебная. Всё для людей, как и в центре Москвы; ни одной бесплатной муниципальной парковки – платные, служебные, камеры, штрафы. Вчера проехал, сегодня – разрыли. Водитель постоянно живёт в состоянии стресса. Нет знакомых дорог. Каждый день – что-то новое: знак, разметка, режим светофора, перекопали, украли пару полос на чистку, мойку, ремонт. Господи, хватит улучшать! Дайте пожить спокойно в том, что есть. Это, как затянувшийся на годы домашний ремонт: будет красиво, а сейчас – бедлам. И так красиво было!
Для успокоения нервов идём посмотреть пруд с лебедями, решаем обойти Лавру снаружи (вот Вам здрасти, всегдашний сумбур), но, дойдя до Утиной башни, слышим отдалённый гром, поворачиваем назад и мимо Конного двора направляемся, наконец, на вход. Уже ясно, что будет гроза, поэтому решаемся на главное – сначала в Троицкий, к которому мы подошли почему-то со стороны Никоновской церкви и Серапионовой палаты. Табличка «закрыто» на приотворённой двери. Робко всунули свои любопытные носы, служитель и спрашивает:
