при этом стою на коленях, глядя на нее и держа руками за лодыжки. И тогда, если она согнет ноги и медленно обхватит мою талию коленями, одного ее вздоха или стона будет достаточно, чтобы я понял – она для меня больше, чем просто товарищ по йоге.
Я сказал, что думаю пригласить на прощальную вечеринку нашего инструктора по йоге. А они с мужем не хотят прийти? «С удовольствием», – ответила она.
И вот они оба пришли. Погода для ноября стояла теплая, мы распахнули французские окна, и по комнате носился речной ветерок; пламя свечей на подоконниках трепетало, и мы все чувствовали себя героями фильма: то был волшебный субботний вечер, когда все шло так, как надо. Я только представлял гостей друг другу и умело их расспрашивал: нужно было, чтобы вопросы не казались избитыми и отрепетированными, такими, какие задает хозяин дома, когда чувствует, что гостям больше не о чем поговорить. Как вы поняли финальную сцену фильма? Что думаете о двух стареющих актерах? Вам понравился этот фильм так же, как и предыдущий того же режиссера? Мне, похоже, нравятся такие, которые вдруг заканчиваются песней. А вам?
То была моя прощальная вечеринка, но я по-прежнему оставался на ней хозяином: следил за тем, чтобы просекко лилось рекой, чтобы все чувствовали себя легко и непринужденно. И эти двое легко и непринужденно стояли, прислонившись к стене, и болтали, и когда я время от времени к ним присоединялся, то чувствовал, что мы – отдельная команда. Если бы все вышли из комнаты, мы бы этого и не заметили и продолжили бы беседу о той или иной книге, об этом фильме и той пьесе, и темы бы перетекали одна в другую, и мы бы во всем друг с другом соглашались.
Они тоже задавали вопросы – обо мне, друг о друге и пару раз обращались к гостям, подходившим к нам из кухни, вовлекая их в разговор. Мы расхохотались, и я взял их за руки, и я знаю, что им обоим это понравилось; они ответили легким рукопожатием, которое не было ни вялым, ни просто вежливым. В какой-то миг он, а потом и она погладили меня по спине – нежно, словно им нравилось то, какой мягкий у меня свитер, и они хотели погладить его вновь. Вечер был замечательный: мы пили, наши мобильные молчали, и вскоре доктор Чадри уже должен был начать подавать десерты. Предполагалось, что вечеринка закончится в восемь тридцать, но было уже гораздо позже, и уходить никто не собирался.
Я то и дело незаметно поглядывал на Миколь, как бы спрашивая: «У тебя все хорошо?» – и в ответ она торопливо кивала: «Да, а у тебя?» «Все в порядке», – отвечал я. Мы великолепно работали в команде, оттого и остались вместе. Думаю, поэтому мы всегда знали, что из нас получится хорошая пара. Отличная командная работа. А иногда и страсть.
«А эти двое кто такие?» – просигнализировала она, вопросительно склонив голову набок. Она спрашивала о двух молодых гостях, которых никогда раньше не видела. «Потом скажу», – просигнализировал я в ответ. Она выглядела измотанной и как будто что-то подозревала. Знал я этот нагоняющий тоску взгляд, он говорил: «Ты что-то задумал».
У этих двоих было хорошее чувство юмора, и они немало хохотали, иногда даже надо мной, потому что я редко был в курсе того, что, казалось, знали все остальные. Но я не мешал им веселиться.
Вдруг Эрика прошептала:
– Не смотри, но подруга твоей жены на нас все время таращится.
– Она хочет устроиться работать в университете, поэтому я ее избегаю.
– Не заинтересовала? – полюбопытствовал Пол с легкой иронией в голосе.
– Или не убедила? – добавила Эрика.
– Не впечатлила, – ответил я. – Или даже не очаровала.
– Но она хорошенькая, – заметила Эрика.
Я с насмешливой улыбкой покачал головой.
– Тихо! Она знает, что мы говорим о ней.
Мы втроем смущенно отвернулись.
– И потом, ее зовут Кирен, – добавил я.
– Не Кирен, а Карен, – поправил Пол.
– Мне послышалось – Кирен.
– Она и правда сказала Кирен, – подтвердила моя партнерша по йоге.
– Это потому, что говорит она как мичигане.
– Ты хочешь сказать, мичиганцы.
– Это звучит уж слишком эксцентрично.
Мы расхохотались, не в силах больше сдерживать смех.
– За нами следят, – заметил он.
Мы все еще пытались сдержать смех, а мои мысли мчались вперед меня. Я хотел, чтобы они присутствовали в моей жизни. На любых условиях. Я хотел их сейчас – с его бойфрендом, ее супругом, – все равно, с их новорожденными или приемными детьми, если они у них есть. Пусть приезжают и уезжают, когда им заблагорассудится, пусть только останутся в моей скучной, ничем не примечательной жизни в Нью-Гемпшире.
А что, если Эрика и Пол понравятся друг другу каким-то другим, непредвиденным мною образом – в котором, на самом деле, не будет ничего непредвиденного?
Косвенным образом это даже может меня возбудить. Либидо принимает все валюты, и чужое удовольствие имеет весьма надежный, пускай и неофициальный курс обмена, а потому вполне сойдет за подлинник. Никто еще не стал банкротом, позаимствовав чужое удовольствие. Мы становимся банкротами, только когда никого не хотим.
– Как думаете, она может кого-нибудь сделать счастливым? – спросил я о подруге своей жены, сам не до конца понимая почему.
– Такого человека, как ты? – немедленно спросил Пол, будто бы готовый мгновенно пустить стрелу в цель, а Эрика следом хитро улыбнулась, ничего при этом не сказав, но я понял, что, возможно, она уловила истинный смысл моего вопроса. Оба, похоже, согласились, что я не из тех, кого легко осчастливить.
– Если бы вы только знали, каких простых вещей я хочу.
– Типа? – резковато поинтересовалась она, как будто хотела поймать меня на пустой болтовне или вранье.
– Могу назвать две.
– Валяй, – сказала она, тут же бросая мне вызов и не понимая, что заговорила слишком поспешно и что ответ, который висел у меня на кончике языка, мог оказаться вовсе не тем, что она ожидала. Заметив мое замешательство, Пол сказал:
– Может быть, он не хочет отвечать.
– А может, и хочу, – сказал я.
На ее губах снова затрепетала озорная улыбка.
– Наверное, не стоит.
«Значит, теперь она знает, знает наверняка». Видно было, что я заставил ее понервничать. В такие моменты, это я понимал по опыту, нужно задавать дерзкие вопросы; а может, и вовсе не нужно ничего спрашивать, поскольку ответ может быть только «да». Но она нервничала.
– В любом случае, большинство наших желаний надуманы, правда? – произнес я, пытаясь еще раз смягчить сказанное и дать Эрике
