младенца Лоуренса. Она также властно занимала его мысли – раньше и до сих пор. Она была большая, не тучная, а ширококостная, крепкая, рослая и светлые волосы носила на манер шестидесятых, расчесывая длинные пряди на прямой пробор. Здоровый румянец на щеках придавал ей сходство с деревенской жительницей, но она была дитя большого города или, точнее, нескольких городов. Единственный ребенок в семье врача-отца и учительницы-матери, Дафна среди всех знакомых Роланда обладала самым надежным тылом. Она унаследовала от родителей страсть к исполнению общественного долга. Природа одарила ее неиссякаемой энергией и организаторскими талантами, которые она проявляла на разных поприщах: в воспитании детей, проведении мероприятий, общении с друзьями. Она обладала богатой и глубокой памятью на людей. У нее были обширные связи в сфере, где пересекались педагоги и политики. Она познакомила своего мужа со Стивеном Литлчайлдом [81], восходящей звездой индустрии энергоснабжения. Если бы вы потеряли свой паспорт в джунглях Буркина-Фасо, вам стоило бы немедленно написать об этом ей. Даже если она и не была знакома с министром иностранных дел, она наверняка знала тех, кто мог бы помочь. Хорошо зная Алису, она не получила от нее ни весточки, чем была крайне удивлена.
Иногда он задумывался, не знала ли она об исчезновении Алисы больше, чем пыталась изобразить. Но она не раз давала ему странные советы. В прошлом месяце, например, она заявила, что пора ему «очнуться». У него были деньги от «Эпиталамиума». И новая одежда была нужна не только Лоуренсу. Роланд, по ее словам, жил как студент, как депрессивный студент. Неважно, вернется Алиса или нет, встряхнись. Двигайся дальше. Это она посоветовала ему съехаться с Кэрол. Если надо, женись! Дафна как-то пригласила их обоих на ужин, и та ей понравилась. Они обсуждали принципы управления телевидением и реформы, которые могли бы заставить телевидение учитывать интересы общества, а не только коммерческие возможности. Дафна свела Кэрол кое с кем из своих друзей, олицетворявших будущее вещания, которые собирались открыть продюсерскую компанию на Шарлотт-стрит. Предпринимательский дух овладел и левыми центристами.
Сегодня Роланд и Дафна обсуждали свою привычную тематику. Последние новости о польской «Солидарности». Восточным немцам позволили въезжать через территорию Чехословакии в Западную Германию. Роланд вспоминал о своих берлинских деньках в конце семидесятых. Лейбористы опережали консерваторов на девять пунктов, канцлер казначейства подал в отставку, сенсационно сменившие название либерал-демократы громко заявили о себе [82]. Один из выпущенных на свободу членов «Гилфордской четверки» [83] произнес зажигательную речь. Роланд рассказал о визите полицейского. Он уже не был настроен ломать из этого комедию, но не стал подробно рассказывать о своей дневниковой записи.
– Я бы не стала беспокоиться о канцелярии генпрокурора, – пробормотала Дафна.
Разговор ушел в сторону. Она стала рассказывать, как в выходные ездила с детьми в Чилтерн-хиллс [84] встретиться с подругой и поглядеть, как она и ее команда выпускают десяток гигантских стервятников – красных коршунов – в новую среду обитания.
Они помолчали. Она налила им по второму бокалу. Еще не было и семи вечера. Откуда-то из глубины дома послышался детский плач. Роланд дернулся было, но Дафна его остановила.
– Если там стряслось что-то серьезное, они знают, где нас найти.
И тогда он рассказал о жалобном вопросе Лоуренса, который малыш задал в четыре утра. Может быть, мама ушла, потому что он был непослушный?
– Я делаю вид, что она рядом. Когда он рассматривает ее фотографии, он с ней разговаривает. Я оберегаю его с помощью лжи. Ему всего четыре года, и на его вопросы становится все труднее отвечать.
– Но, в общем, он счастлив.
Это не был вопрос, но Роланд утвердительно кивнул. Он пришел к ней за советом, но сейчас не был уверен, что хочет его выслушать. Проблема была не в Лоуренсе, а в нем самом. Он знал, насколько приятно давать мудрый совет. Получить подобный совет может быть мучительно, если ты шагнул дальше. Но куда именно? Назад, на двадцать семь лет, к началу начал. Исчезновение Алисы оголило его прошлое. Так вырубают подлесок, чтобы расчистить пейзаж. В такие редкие моменты, как сейчас, он мог увидеть исходную точку, яркий источник света, направленный на все, что его беспокоило, на тех, кто приблизился к нему. Он часто думал о преподавательнице музыки, которая начала преследовать его с самой первой ночи. Может быть, пора найти Мириам Корнелл и поговорить с ней по душам? Эта важная мысль пришла к нему внезапно, но внешне он ничем ее не выдал.
Дафна уставилась в угол комнаты, где на подставке стояла гитара Питера, которую он давно не брал в руки. Когда-то он был лидером рок-группы «Ватага Питера Маунта». Перемежая случайные должности и путешествия – его утраченное десятилетие, – Роланд в «Ватаге» играл на органе «Хэммонд» и электропианино в стиле Билли Престона. Туда его пригласил ударник, школьный приятель, участник его недолговечного джазового трио. Так Роланд и познакомился с Питером, а через него – с Дафной. Группа не записала ни одной пластинки, но у них образовалась аудитория поклонников в студенческой среде, они исполняли темпераментную рок-музыку, находясь под сильным влиянием Грегга и Дуэйна Оллманов. А пришествие панк-рока в 1976 году сдуло их группу как былинку. Питер коротко постригся, купил костюм в «Бёртон’з» и устроился на работу в шоурум государственной компании по производству электроэнергии, где продавал электроплиты и холодильники. Он быстро рос по службе, набрался опыта в провинции, а потом был переведен в центральное управление, где процветал.
Наконец Дафна прервала молчание:
– Если он будет настаивать, думаю, тебе придется рассказать ему все, как есть.
– Что именно?
– Тайну. Которую ты можешь ему доверить. Однажды, когда он был еще совсем маленький, мама ушла. И ты не знаешь почему. Ты так же теряешься в догадках, как и он. Ты бы тоже хотел узнать, где она, что с ней. Он привыкнет. Самое главное – чтобы он ни в чем не корил себя.
– Думаю, он уверен, что она вернется.
– Может быть, он прав.
Роланд взглянул на нее. Она что-то знает? Но ее светло-голубые глаза, не моргнув, встретили его взгляд, и он решил, что ничего ей не известно.
Она пожала плечами:
– А может, и нет. Но ты ему расскажи. Это же касается вас обоих. Вы в равном положении. Ты просто не знаешь, где она.
Вечер оказался шумным и суматошным, потому что пришлось класть детей спать и по очереди читать им сказки на ночь в разное время. Роланд и Дафна вместе занялись приготовлением ужина и продолжали выпивать на кухне. Это напомнило ему их совместные вечера во французском сельском доме в Севеннских горах, только там было куда теплее. За окнами внезапно сгустился осенний туман. Дафна чуть повысила температуру отопительной системы. В душной кухоньке у них заметно поднялось настроение. Ради доброго старого времени они стали слушать первый альбом «Бэлхем аллигейторс» [85]. Никто в Британии не мог играть на каджунской скрипке лучше Робина Маккидда! Песню «Малютка Лайза-Джейн» они слушали на максимальной громкости, и тут вернулся Питер с бутылкой шампанского и вывалил новость – то самое «забавное» предложение, на которое намекала Дафна. Нашелся американский спонсор для планируемой электрической компании. Он захотел встретиться с консорциумом. У него есть личный самолет, и скоро он будет в Европе – правда, пока не понятно, где именно. Может быть, в Мальмё, или в Женеве, или в каком-то другом месте. На следующей неделе или вроде того. Он вышлет самолет за Питером и его коллегами, и те прилетят к нему, где бы он ни находился. И вот главное – оставалось одно свободное место. Роланд мог бы полететь с ними на встречу, проводить время в свое удовольствие, пока они ведут переговоры, а вечером присоединяться к ним за ужином. А Лоуренса можно будет оставить здесь на три ночи. Дафна будет рядом, а Тирил, няня, позаботится о малышах. Джеральд будет в восторге. Все очень просто! И тебе это пойдет на пользу, в один голос уверяли его Питер с Дафной. Соглашайся!
И он согласился.
За ужином у них возник спор о Михаиле Горбачеве. Он наивный несмышленыш, если верит, что своей гласностью и перестройкой сможет
