любить себя: старую и новую. Научилась не бояться.
Научилась летать.
– Я в деле, – дрогнувшим голосом сказала я Сэму. – Я в деле.
АВА
О лучшем дне для Фестиваля бабочек и мечтать не приходилось! Было тепло, но не жарко; на небе застыли очаровательные пухлые белые облачка с подсвеченными золотом неровными краями. А еще были бабочки – множество бабочек! Наверное, сотни. Или тысячи. Сверкая оранжевыми крылышками, они присаживались отдохнуть и подкрепиться на нежные веточки молочая.
– Хм-м… – Сэм изучил зажатую в руке тряпичную игрушку, потом перевел взгляд на лужайку, где теснились лотки и сновали люди.
В толпе туристов он выискивал глазами моих близких. А я, ожидая, пока он закончит исследование, присела и стала гладить Нормана, который укрылся в тени стола возле моих ног, обутых в теннисные туфли. На сегодняшнем фестивале я прошла пять километров и ни разу не присела передохнуть. Уже шел второй триместр, и я чувствовала себя лучше, чем когда-либо в жизни. Норман перевернулся на спину, подставив мне брюшко, и я засмеялась.
Сэм держал в руке тряпичную уточку. Вернее, хохлатую утку. Сшитую из лоскутков с разным рисунком: моллюски, ракушки, улитки, парусники… Голову ее украшал белый помпон из искусственного меха.
В последний месяц я смастерила много таких игрушек, а уточку закончила только вчера вечером. Делая одну игрушку на продажу, я обязательно следом шила вторую для местной больницы. Чтобы у детишек, которые приезжают на лечение без собственного мишки, тоже был друг, который поддержит и успокоит. Своя личная Джунбер.
– Ты с Беттины ее срисовала? – засмеялся Сэм. – Она уже видела?
На противоположном конце лужайки «Счастливые моллюски» установили бассейн. За пять долларов можно было посмотреть, как плавают рыбки и даже рыба Беттина, а все собранные средства шли на восстановление фонда Марди Гра.
Сэм уже вычислил, кто был прототипом пахнущего клубникой гусенка в одуванчиках (Джунипер), львенка (Молли), собачки (Нормана), черного страуса (Эстрель), цыпленка (Клак-Клак) и осьминога (Мэгги). Озадачил его лишь тюлень, сшитый по образу и подобию Деза. На некоторые игрушки меня вдохновили существа, которых я видела в городе: например, пеликан, ящерица. И, конечно, бабочки! Бабочку с белыми мерцающими крылышками я пока не сшила: приберегала эту идею на подарок для дочки, которая должна была появиться на свет весной. Бабочка должна была напоминать ей, что нужно всегда быть честной с собой, верить в себя и принимать такой, какая ты есть.
– Пока нет, – ответила я с улыбкой. – Как думаешь, она себя узна́ет?
– Как тут не узнать!
Я засмеялась. Из всех сшитых мной игрушек эта была любимой – необычная, забавная и очаровательная.
– Пора начинать подготовку! – Сэм глянул на часы.
– Нервничаешь?
– Немного.
– Все пройдет замечательно!
– Ты так говоришь только потому, что любишь меня.
– Это верно, но к твоему таланту не имеет никакого отношения.
Сэм уже месяц как вернулся в студию, записал несколько новых песен и решил представить парочку на сегодняшнем фестивале. Выступление должно было стать сюрпризом: о том, что он пишет песни, знала только пара проверенных друзей.
– Я займу тебе место. – Он наклонился и поцеловал меня.
Глядя, как он пробирается к импровизированной сцене, я вспоминала день, когда впервые приехала в этот город. Многое изменилось за это время, но многое осталось как прежде.
Церковный колокол по-прежнему отбивал каждый час от рассвета до заката. «Русалки» после каждого шторма выходили на поиски сокровищ. «Снулые улитки» под руководством Беттины каждый понедельник, среду и пятницу отправлялись на прогулку вокруг площади. А Эстрель всегда носила черное.
Сиенна теперь пекла булочки в пекарне и еще ни разу не напортачила. Сказать по правде, в «Береговом хомячке» она расцвела. Редмонд и Хавьер завели еще одного попугая кареллу. Попугая назвали Марвин, и он еще ни разу не попытался сбежать из дома.
Дез съехался с Кармеллой и буквально на днях нашел покупателя на дом. Они объявили о помолвке, но дату свадьбы еще не назначили. Все потому, что Дез хотел устроить торжество на пляже позади их нового коттеджа, а Кармелла мечтала венчаться в церкви. Мне отчего-то казалось, что в итоге она победит. В городе были недовольны, что они все сделали не по правилам – съехались еще до свадьбы, но Дез с Кармеллой лишь смеялись и радовались тому, что наконец вместе.
«Сорока» по-прежнему процветала. Титус решил, что слишком рано ушел на покой, встал за стойку рядом с Роуз и убедил Мэгги расширить меню. Теперь он отвечал за новые вкусы, и первое его изобретение – латте с корицей и коричневым сахаром под названием «Конфетка» – уже завоевало сердца покупателей.
– Эстрель сказала, тут где-то есть осьминожка с моим именем.
Я обернулась и увидела, что ко мне идет Мэгги. В футболке с логотипом кофейни, джинсовых шортах и с широкой улыбкой на лице. Все утро она продавала кофе с лотка неподалеку от моего столика, но сейчас ее сменил за прилавком шестнадцатилетний Амбруаз Симмонс. В эту минуту он готовил горячий шоколад для Эстрель, которая давала ему ценные указания.
Амбруаз стал еще одним новым работником «Сороки». Справлялся он отлично и даже умудрялся не отвлекаться, когда в зал заходила Кэнди Читвуд в топике, короткой маечке или сарафане. Чудеса, да и только! Ведь на Кэнди глазели все.
Я теперь работала в кофейне только раз в неделю, по средам, а в остальные дни ходила в «Стежок» и брала уроки у Эстрель. По городу прокатилась молва, что я умею чинить мягкие игрушки, и меня уже завалили заказами. Мы с Эстрель устроили мне личный уголок в магазине. В общем-то, в дополнительном заработке я не нуждалась, но мне нравилось приводить в порядок любимцев, с которыми у хозяев были связаны приятные воспоминания.
Мэгги села рядом со мной, взяла со стола осьминога и стала рассматривать ткань и швы.
– Божечки, Ава!
Со слезами на глазах она очень аккуратно и любовно приподнимала по очереди каждое щупальце. Одно было сшито из ткани в динозавриках, другое – в кофейных чашечках, на третьем красовались оранжевые сердечки и надпись «Бережки» – народное название служащих береговой охраны, на четвертом – цветочки, на пятом – сердечки, на шестом – черные кеды, на седьмом – бабочки, и, наконец, последнее было сшито из ткани с узором в виде монеток в один пенни.
– Я должна купить ее!
– Не должна.
– Нет, должна.
– Не нужно, – возразила я. – Она твоя. Это подарок. Я и не собиралась ее продавать – просто ждала удобного момента, чтобы тебе отдать.
– Правда? – Мэгги обняла меня. – Мне ужасно нравится. Спасибо!
Я обняла ее в ответ и крепко прижала к груди.
– Пожалуйста.
Мэгги откинулась на спинку стула и снова стала разглядывать осьминожку.
– Просто невероятно! Ты уже много игрушек продала?
– Утром их было тридцать.
Сейчас на столе оставалось только десять.
– В итоге ты сделаешь из «Стежка» магазин мягких игрушек. Так ведь? Будешь их чинить, переделывать и шить новые.
От одной этой мысли у меня зашлось сердце.
– Посмотрим. А правда, что утром ты нашла хозяина еще одной диковинке?
– Тебе Эстрель рассказала? Это при ней произошло! Честное слово, вот кто главный сплетник в этом городе! – Мэгги покосилась на лоток с кофе, заметила, что Эстрель буравит ее глазами, и ухмыльнулась. – Я от своих слов не откажусь!
Эстрель отмахнулась и развернулась к нам спиной, но я успела заметить, что в ее глазах мелькнула нежность. Любому было ясно, как она обожает Мэгги.
– И какая вещица обрела пару? – со смехом спросила я.
– Ручной работы ложка с изогнутой ручкой. Досталась адвокату из Северной Алабамы, который переснял дом Донована.
Донован с Мэгги недавно съехались. В городе болтали, что Мэгги пошла в отца: тоже все делает не по правилам. Но она не обижалась: наоборот, была довольна таким сравнением.
Теперь, когда в кофейне появились еще работники, у Мэгги стало больше свободного времени. Ни в один новый клуб она пока не вступила, хотя так и порывалась записаться в кружок скрапбукинга, который Мисти Кейт завела в дополнение к книжному клубу. Я была готова поспорить, что Донован переехал к ней только для того, чтобы помешать этому и дать ей новое занятие.
– Ты узнала, чем этот адвокат собирается здесь заниматься?
Сейчас в городе увлеченно
