счастью для нас, стрелок он оказался никудышный. – Он рассмеялся тем сухим смешком, с каким рассказывают историю, уже давно переставшую быть смешной. – Одна пуля отрикошетила от стены и попала мне в икру.
– Хорошо, что не куда-то еще! – воскликнула Ава.
– Так да не так, – возразил Джеймс. – Переход по Пиренеям с раненой ногой мог стоить мне жизни. К счастью, пуля вошла неглубоко и вышла насквозь, так что я смог обработать рану и забинтовать.
Аве всегда нравилась улица Агуста с ее необычными магазинчиками, где продавали чай, кофе, выпечку и ярко раскрашенную посуду, но сейчас причудливо оформленные витрины совершенно не привлекали ее – она смотрела только на Джеймса.
– Тебе не стоило так рисковать, тебя могли убить.
– Если бы я не рискнул, погибли бы они, – сказал он с откровенностью, поразившей Аву до глубины души.
– Ты так похудел, – заметила она, не в силах скрыть беспокойство.
– Во Франции туго с едой, – пояснил Джеймс, – а те крохи, которые удавалось достать, шли Саре и Ною, потому что я хотел быть уверен, что у них хватит сил. И они справились, они большие молодцы и храбрецы. – Он умолк на несколько мгновений. – Всегда так интересно возвращаться в Лиссабон, видеть такое изобилие еды и одежды. И света. – Он приподнял уголки губ в улыбке. – В Лондоне теперь не зажигают огни из-за опасности бомбежек, так что ночью там стоит кромешный мрак.
– Я хочу знать обо всем. – Они вошли в тень здания, и Ава обхватила себя руками, потому что ветер от реки начал трепать ее одежду и волосы. – Почему они послали тебя?
– За некоторые услуги приходится расплачиваться.
Ава внимательно посмотрела на него. Ей бы никогда не доверили такое опасное поручение, потому что она, в первую очередь, была женщиной, чьи способности часто недооценивались, когда речь заходила о том роде деятельности, которая традиционно отводилась мужчинам. А будь она мужчиной, что-то изменилось бы? Отправили бы ее сопровождать Сару и Ноя?
– Мы потратили на дорогу больше времени, чем предполагалось. – Джеймс провел Аву под внушительной аркой, построенной на том месте, где раньше возвышался королевский дворец, – она отмечала начало восстановления Лиссабона после памятного землетрясения.
– Что заставило вас задержаться?
Они вышли на просторную площадь, глядевшую на реку Тахо. Несколько прогуливавшихся тут же людей находились вне пределов слышимости, но Джеймс все равно оглянулся, прежде чем продолжать:
– Нацистская агрессия во Франции возросла. Несмотря на то, что немцы пишут в газетах, они чувствуют приближение конца. Со всей очевидностью, освобождение Корсики подняло волну воодушевления во Франции, придало сил Сопротивлению – и удвоило решимость немцев не сдавать своих позиций. – Он обвел глазами горизонт, в который уходила неспокойная водная гладь. – Они беспощадно преследуют членов Сопротивления, особенно маков, которые были нашими главным связными. Нам не единожды приходилось искать дорогу самостоятельно, после того как очередная группа маков оказывалась истреблена. Мы старались оберегать Ноя как могли, и я думаю, он достаточно маленький, чтобы оправиться и забыть произошедшее, но я не всегда мог оградить Сару от того, что ей пришлось увидеть…
– Джеймс, – Ава положила руку ему на плечо, – мне так жаль.
Он обернулся и взглянул на нее взглядом, в котором отражался пережитый ужас.
– Я бы поступил так снова, чтобы доставить их в безопасное место. Останься они там, их нашли бы и отправили в один из этих лагерей.
Ава хотела притянуть его к себе и обнимать, пока вся боль в его душе не растворится, но она боялась, что, обняв его раз, уже не сможет отпустить.
Джеймс вздохнул и направился к реке. Пенистые волны набегали на каменные лестницы, которые спускались прямо на дно, туда, где из воды вздымались две колонны, отмечая место, где когда-то находился королевский причал.
– Ко всему прочему, мы так и не дождались заранее подготовленных документов, – добавил Джеймс. – Мы полагаем, что курьера схватили, и, возможно, он раскололся под пытками. Утрата документов и опасение, что наши планы раскрыты, заставили нас сменить маршрут, так что нам пришлось перебираться через заснеженный перевал между Францией и Испанией. Мы шли много дней по холоду и почти без еды – но вот мы здесь.
За его рассказом еще многое скрывалось, за короткими фразами – целая одиссея, полная невзгод, которая наполнила грустью его яркие глаза. Когда-нибудь, возможно, Ава услышит подробности, но не сейчас, тем более при виде его серьезного лица вопросы замирали у нее на губах. Ему удалось привезти Сару и Ноя в Лиссабон и самому вернуться живым – этого было достаточно.
– Сара пытается добраться до мужа, который уехал в Америку, – произнес Джеймс. – Он уехал из Парижа до его капитуляции, и они получили от него единственное письмо с адресом. И с тех пор у них не выдалось возможности написать ему.
Ава уже открыла было рот, чтобы предложить отправить письмо, как Джеймс вынул конверт, и губы его дрогнули в знакомой усмешке.
– Я так и знал, что ты вызовешься помочь.
И он вручил ей конверт, на котором значился адрес в Нью-Джерси.
– Я прослежу, чтобы он получил это письмо, – твердо сказала Ава. – И в ближайшее время организую им переезд в Америку и встречу с ним.
Но в то время, как первую часть обещания выполнить было легко, со второй наверняка были сложности. Но после всего, что пережили Сара и Ной, Ава не имела права их подвести.
Глава двадцать вторая
Элейн
Потом рассказывали, что Манон была похожа на ангела, приготовившегося вознестись в небеса. Багровые реки жестокости, учиняемой немцами, захлестнули Лион, и в ту ночь на улице Лантерн их поток подхватил и Манон. Она не сопротивлялась вцепившимся в нее грубым рукам, она не скорчилась от ужаса, когда на нее навели дула автоматов.
Элейн не знала, что захватчики сказали Манон, но их голоса привлекли внимание живших вокруг людей, и они увидела, как Манон закрыла глаза и откинула голову, словно купаясь в невидимом потоке золотого небесного сияния. Когда ее отпустили, она раскинула руки в стороны, словно в молитве, и затем пули распороли ночной воздух и прошили ее хрупкое тело.
Эта потеря оставила на сердце Элейн еще один шрам, и в течение четырех месяцев после этого она каждый вечер молилась за Манон, которая наконец нашла успокоение в объятиях мужа и сына.
Дениз схватили тогда же, когда она пыталась скрыться с места взрыва, который она же и устроила, чтобы отвлечь внимание немцев. Об этом тоже ходили легенды – о том, как она сражалась, словно
