отец погиб в окопах под Москвой, да и я, верный Присяге, капитаном, во главе отряда, защищая честь и славу России, помогал в борьбе нашим идейным братьям Йемена. В песках стоял наш отряд из десяти самолетов, без средств обслуживания, без карт летали мы на боевые задания. И ни один не дрогнул, не струсил, не заскулил. Летчики, техники были на высоте! Я удивлялся и гордился ими, считал своим долгом быть им примером. Надеюсь, и ты продолжишь славить фамилию Любимовых. Во всяком случае, не опозоришь мои седины.
— Вы могли бы и не говорить мне это, — улыбаясь, ответил сын.
Слова наставления отца, глуховатый его голос, еще долго витали в замкнутом пространстве, никто не решался нарушить тишину. Покашляв, Валентин Михайлович заговорил, но уже не таким торжественным слогом, а простым:
— Мама права, не надо нам ненужного геройства, береги себя. Жена и дети — святое в жизни настоящего мужчины. Помни это. Ты им нужен, постарайся сберечь себя.
— Не оставит нас Бог! — непривычно серьезным тоном отозвался сын.
Раздался звонок телефона, Елена Сергеевна взяла трубку.
— Такси: «рено» серого цвета, номер 6471 будет через пять минут, — повторила она слова диспетчера.
Прощаясь у такси, Александр заметил, как сильно изменились его «старики». Отец неуверенно держался на ногах, его в последнее время мучило головокружение; мама собрала у глаз горестные морщинки, и у рта они стали в одно мгновение глубже. Ободряюще тряхнув головой, Александр обнял первым отца, потом мать.
— Не переживайте, все будет хорошо, — сказал он, улыбаясь. Эту улыбку запомнили родители на всю свою жизнь. Маленький Саша, звонко смеющийся над проделками Волка из мультика «Ну, погоди!» и взрослый Саша у такси с милой, доброй улыбкой — их единственный сын, надежда и опора в жизни.
В поезде Александр был мрачен. Часами стоял у окна в коридоре, и смотрел на все, что пробегало то быстро, то медленно. На станциях нет того многолюдья, которое было в пору его детства, когда они всей семьей ездили к бабушке в Саратов. Веселые были времена. На перроне покупали у хозяек горячую картошку и грузди, вяленую рыбу, соленые помидоры и огурцы. Потом, смакуя, ели в купе на столике, застелив его газетой и полотенцем. Саше эта еда не очень нравилась, а родители прямо-таки млели от удовольствия. Сейчас ничего похожего. Киоски с мороженым, водой, напитками, сигаретами. А так бы хорошо поесть душистой картошечки с хрустящими груздочками! И люди какие-то неприветливые, неулыбчивые. Больно уж с серьезными лицами, какие бывают у государственных деятелей во время решения ответственных задач.
«Такое впечатление, что земной шар развернули на 180 градусов, и мы видим обратную сторону планеты с непонятным нам миром, — подумал Александр. — А это всего лишь каких-то двадцать лет так изменили нас!»
У соседнего окна стоял Валя и тоже смотрел на поля, леса, перелески… Лет через двадцать, как и отец, будет удивляться переменам в стране. Появятся, наверное, высокие красивые здания, перроны с серым асфальтом, с маленькими будочками-киосками изменят свой вид — цветная керамическая плитка заменит асфальт, стандартные домики-магазины — коробки киосков. И люди будут другие. Какие, трудно сказать, потому что для этого надо знать жизнь того времени. Может, будут ходить с транспарантами, призывающими народ или к подвигу, или к свержению власти, или принять участие в борьбе (непременно, борьбе) за озеленение планеты. Может, будут сидеть на складных стульчиках и торговать картошкой с груздями…
Вышла из купе Лена, стала рядом с отцом, прижалась к нему. Александр обнял ее, и так приятно стало на душе, ведь рядом находится его любовь неземная, его дочь!
— Скоро в избах деревенек засветятся окна, — сказал он. — Люди придут после работы, у каждого свои дела, заботы…
— В деревне, наверное, скучно жить? — спросила Лена, вглядываясь в сгущающиеся сумерки за окном.
— Тебе не холодно? — вместо ответа спросил Александр. — Иди надень курточку.
— Мне не холодно, папа, — тихо сказала Лена и еще крепче прижалась к нему.
«Если что, как они будут без меня? Их же любой может обидеть, — посмотрел с жалостью на дочь Александр. — Так много сволочей развелось, что живи и оглядывайся, а беззащитной девочке всегда грозит опасность и обман. Кто ее защитит и предупредит? Брат молод и неопытен, да и сам еще нуждается в опеке. Надо бы пристроить в какой клуб самбо или бокса, чтобы мог себя при необходимости и слабого защитить. Вот время настало, время кулаков и пистолетов. Слишком неожиданно получилось с моей командировкой, мне бы годик подождать, чтобы с детьми побыть, подготовить их к жизни».
Вышла Кира, вынесла курточку, накинула дочери на плечи.
— Все благородное семейство выползло поглазеть на мир божий, — сказал Александр, ласково поглядев на жену.
— У Чехова и Горького — все наоборот, — отозвалась Кира. — Там обыватели приходили на станцию, чтобы поглазеть на проезжающие поезда. Это был привет из дальних стран.
— Просто так приходили? — удивилась Лена. — И ничего им больше не надо было, только посмотреть на пассажиров?
— Если верить нашим классикам, то да.
— Они о чем-нибудь их спрашивали? — добивалась своего Лена.
— Может, и спрашивали, только едва ли.
— Поехали бы в город да смотрели, сколько им влезет.
— Чтобы в город поехать, надо было нанять извозчика, платить ему деньги, а тут бесплатно. После работы, в качестве отдыха и развлечения, ходи по перрону и смотри на других, показывай себя.
— Они наряжались?
— А как же. В лучшие одежды. Украшения, зонтик у дам, у мужчин — блестящие галоши, жилет с цепочкой от часов и трость.
— Смешно как!
— И прогулка тебе, и новизна впечатлений, и обновление сознания.
— Обнуление сознания, — заметил Александр, вспомнив отрывки произведений этих писателей. — На этом не заканчивались прогулки, потом долго в домах, избах обсуждали увиденное. Кто-то заметил на столике купе заморские яства, кому-то понравилось платье пассажирки, кого-то удивила большая борода. И все это живо, на полном серьезе обсуждалось. Спорили долго и яростно.
— Зачем все это?
— Так жили люди сто пятьдесят лет назад. Им расскажи о нашей жизни, они бы тоже удивлялись, зачем все это?
Плановый сбор командиров полков и отдельных эскадрилий проводили в Хабаровске. Кто подальше, прибыл на рейсовом самолете, кто поближе — на своих вертолетах и транспортных самолетах. За Николаем зашел Ан-24 из «королевского полка». В самолете уже было полно командиров, все слегка навеселе, щеки их покрыл румянец, говорили громко. Николаю, как только оторвались от бетонки, подали стакан, налили водки, про себя тоже не забыли. Глухо стукнуло стекло о стекло. Командиры были рады встрече, рады видеть знакомые лица, рады
