одиноко ей на свете и в этом заброшенном доме. Она вернулась к кровати и потормошила Дракулу, но он даже не шевельнулся. В темноте не было видно, дышит он или нет.
Внезапно все переменилось, Соню с головой накрыла волна крупной дрожи и бездонного ужаса. Ей показалось, что она одна в доме с мертвецом, а дверь заперта на замок, и прошло уже несколько дней. Ее ищет мама и не может найти!
Она заметалась по комнате, нашарила на полу скинутые зачем-то босоножки. Увидела на кресле у окна свою сумочку, схватила ее и ринулась к выходу из комнаты, больно ударившись плечом о дверной косяк.
В коридоре она еще несколько раз стукнулась обо что-то, пока не нащупала щеколду на входной двери. Открыла ее и выбежала из дома. Дверь хлопнула, Соне показалось, что в доме кто-то протяжно завыл. Может быть, Дракула, превратившийся в оборотня и готовый ринуться в погоню.
Не оглядываясь, она побежала в темноту, сначала держась за заборы возле темных домов, а потом, когда они кончились, за стволы деревьев. Упала и заснула на траве. Потом проснулась и снова пошла.
«Этот сон, как компьютерная игра, – посмеивалась про себя Соня. – Знаю-знаю, меня не проведешь. Я сбежала от маньяка и попала на другой уровень».
Несколько раз она стукалась лбом прямо о стволы деревьев, коварно выраставших на пути. Она смеялась, грозила им пальцем и шла вперед. И вот рассвело, она вышла на поляну, залитую светом. Хватит с нее приключений, она хочет домой. Вон же, и дорогу слышно, сейчас она перейдет ее и откроет дверь в подъезд.
Что-то неведомое налетело на нее сзади, схватило и повалило наземь.
«Ма-ма-му-ля», – повторяла Соня, пытаясь выбраться из цепких лап сна.
– Я здесь, Сонечка, детка, здесь, – слезы катились из Катиных глаз и капали на лицо дочери.
Одна слезинка упала на нос. Соня сморщилась, чихнула и открыла глаза. На нее смотрела коротко стриженная женщина со знакомым лицом.
Катя открыла компьютер, чтобы проверить объявления на «ЦИАНе», но сначала по привычке пробежала глазами новые входящие письма. Все как обычно – реклама и рассылки. И вдруг увидела знакомый адрес. Не может быть, он же должен быть в тюрьме! Но глаза ее не обманывали: письмо пришло от голландца Дирка Ноттена.
«Dear Kate,
Надеюсь, у вас все хорошо. Извините за беспокойство, но, кроме вас, мне некому написать об Анне.
Я уверен, даже той короткой встречи в гостинице “Арарат Парк Хаятт” хватило, чтобы вы поняли, какие сильные чувства были между нами. Я до сих пор не могу писать в прошедшем времени, как не могу поверить в то, что моей единственной любви больше нет.
Каждое утро и в тюрьме, и сейчас я просыпаюсь с надеждой, что все случившееся – не более чем кошмарный сон, а на самом деле моя Анна жива. Но вновь и вновь возвращаюсь в мучительную реальность, где Анны больше нет.
Всю свою жизнь я был целеустремленным человеком и всегда добивался цели. Я никогда не шел на компромиссы, бывал жестким и даже жестоким. Мне ничего не стоило, как у вас говорят, пройти по трупам, хм… какая неудачная цитата…
Добился я и Анны, с которой познакомился у известного вам мистера Дилсона. И что же… Железный рыцарь превратился в божьего агнца. Я стал совершенно другим.
Никогда в жизни я не испытывал такого блаженства, такого неистового восторга от физического и духовного единства с другим человеком.
Но довольно лирики. Я знаю, Катя, насколько вы проницательны и тонки, поэтому перейду к фактам. По приезде в Берлин выяснилось, что у Анны тяжелая наркотическая зависимость. Странно, но, опьяненный чувствами, в Москве я не замечал этого. Каким я был слепцом, когда списывал перепады ее настроения на особенности впечатлительной девушки из России!
Узнав страшную правду, сначала я решил отвезти ее к врачу, но побоялся огласки и ущерба своей репутации на новой должности, поэтому подумал, что нам нужен проверенный специалист и я займусь этим, когда переедем в нашу квартиру.
Тот проклятый майский день для Анны выдался особенно тяжелым. Она не спала всю ночь, ничего не ела и была наэлектризована, как оголенный провод.
Утром мы ссорились. Она все время подходила к окну, чтобы – у меня до сих пор звучат в ушах ее слова – сделать «глоток свежего воздуха из твоей тюрьмы». Потом она успокоилась. Выпила виски из мини-бара в номере и прилегла на кровать.
Я расслабился, пошел в душ, и в тот самый миг… дальше вы знаете.
К счастью, в этот самый момент китайский турист снимал на камеру здание гостиницы. В кадр попало окно нашего номера и Анна на краю…
Я просидел в тюрьме несколько месяцев и уже смирился с мыслью, что меня обвинят в смерти Анны, тем более что и так винил себя. Этот китаец оказался настырным парнем. Тогда на месте происшествия никто и слушать его не стал, тем более он не говорил по-немецки. Но, вернувшись в свою Поднебесную, он каким-то одному ему известным способом поставил на ноги местную полицию, и они передали видео немецким коллегам. Меня освободили, но счастья мне это не принесло.
Поймите, Катя, я не оправдываюсь. Моя потеря невосполнима.
Я оставил свой пост. Квартиру в Берлине выставил на продажу.
Возвращаюсь в родной Неймеген.
Катя, спасибо за ваше теплое отношение ко мне и к… Анне. Она вам понравилась, я это сразу почувствовал.
Если приедете в Голландию, буду рад быть полезным.
Мне не хочется говорить вам “прощайте”, поэтому – до свидания!
Дочитав письмо до конца, Катя взяла со стола чашку успевшего остыть кофе и подошла к окну. По стеклу барабанили капли дождя, но октябрь в этом году выдался теплый, поэтому небо уже светлело. Сейчас пройдет туча, и закончится дождь. Тимур, наверное, уже сгреб все опавшие листья в саду возле дома на Николиной Горе, но жечь без нее не будет.
– Хватит в этой истории дома Дилсона, – серьезно сказала ему с утра Катя, уезжая на работу, и он не обиделся, только кивнул.
В конце августа, как только Соню выписали из больницы, Катя уговорила их пожить на даче. Ожидала сопротивления, но Соня неожиданно легко согласилась, а Тимур поддержал ее решение. За то время, что они по очереди дежурили у постели Сони, когда ей стало лучше и Денисов разрешил проводить с ней больше времени, Катя поняла, что
