Тимуру можно доверять, а главное – доверить единственную дочь. Она расспросила его о прошлом и, узнав историю о смерти матери, отбывающем наказание отце и родительской квартире, в которой Тимур ни разу не был с момента побега из дома, обещала помочь.
– Мне ничего не надо, я все равно не смогу жить там, – сказал ей тогда Тимур.
– Тебе и не надо там жить, – ответила Катя. – Ты всегда можешь рассчитывать на нашу семью, в которую уже вошел. Пока вам лучше пожить на свежем воздухе на даче, да и наша квартира в Большом Гнездниковском не такая уж маленькая. Я буду рада видеть вас там с Соней. А может, когда Анну Ионовну выпишут из больницы, все-таки удастся уговорить ее переехать на Николину Гору, тогда у вас с Соней появится своя квартира. Помочь я хочу тебе в другом – восстановлении твоих прав. Согласись, несправедливо, что ты несколько лет скитался по родному городу, а родственники отца, скорее всего, беззастенчиво пользовались принадлежащим тебе жильем и даже не пытались тебя разыскать!
Тимур благодарно сжал ей руку.
– Знаете, Катя, наверное, я никогда не смогу назвать вас мамой, – он на секунду умолк, сглотнул подступивший к горлу ком. – Потому что… у меня есть своя мама. Она до сих пор со мной, иначе не выбраться бы мне из того пожара… Но я хочу, чтобы вы знали: роднее людей, чем Соня и вы, у меня на свете нет и никогда не будет!
Катя кивнула и смахнула набежавшую слезинку, уже готовую сорваться с ресницы и покатиться по щеке. В последнее время, пока Соня лежала в больнице, она все плакала и плакала и сама понимала, что в этих слезах ее спасение. С длинными волосами ушло в небытие все плохое из прошлого, со слезами выходило напряжение, которое она испытывала в настоящем.
Катя сделала глоток кофе. Мысли ее вернулись к письму Дирка.
В памяти мелькнули увиденные по немецкому телевидению кадры ареста Дирка, его безумный взгляд, брошенный прямо в камеру оператора, толпа китайцев, облепивших место происшествия, обтянутое полицейской лентой. Потом бледное и взволнованное лицо Лены, их скомканное прощание на вокзале перед отходом поезда и купе, в котором она вместо попутчицы, как полагается в европейских поездах, обнаружила импозантного француза, оказавшегося всемирно известным архитектором Оноре де Монтиньяком, едущим в Москву проектировать виллу богатому заказчику.
Как выяснилось два месяца назад, в июле, им оказался давний Катин клиент – мистер Дилсон. Обаятельный, щедрый англичанин, которому она впервые помогла подыскать квартиру в аренду еще в 90-х, на заре своей карьеры.
С тех пор дела мистера Ди – вспомнив это прозвище из Сониной телефонной книжки, Катя усмехнулась – неизменно шли в гору, несмотря на все финансовые кризисы, сотрясавшие мир в последнее десятилетие. На смену съемной квартире в центре Москвы пришли собственные просторные апартаменты, подобранные ею для постоянного клиента, коим являлся Дилсон, с особой тщательностью и душой. С миссис Дилсон они даже дружили. Насколько можно дружить с чопорной англичанкой, любившей, казалось, только благотворительные балы и смешную мальтийскую болонку по кличке Бон-Бон. Правда, насчет последнего Катя уже сильно сомневалась: больше месяца песик счастливо жил у Надежды, а миссис Дилсон после смерти мужа и след простыл. Как сказал Кате ведущий дело майор Фадеев, она спешно вернулась на родину, чтобы не отвечать на неудобные вопросы российских следователей; впрочем, они все равно собирались задать их через британских коллег и Интерпол.
Когда архитектор попросил ее совета, пригласив в загородное имение, и Катя случайно узнала, что дом принадлежит Дилсону, она сразу заподозрила неладное. Почти двадцать лет по всем вопросам аренды и приобретения недвижимости он обращался только к ней, почему же эту покупку утаил? Но ей и в голову не могло прийти, насколько ужасной окажется правда об этом господине, столь трагично завершившем жизненный путь в своем тайном владении.
На следующий день после пожара, дотла спалившего фешенебельный притон, о существовании которого, как оказалось, подозревали в правоохранительных органах столицы, но не знали точного адреса, Кате позвонил Монтиньяк.
Осведомившись о здоровье Сони и выразив радость от того, что девочке не угрожает опасность, он перешел к делу и торопливо сообщил Кате, что ему только что позвонил полицейский по фамилии Фадеев и пригласил для дачи показаний. Катя сразу же насторожилась, услышав знакомую фамилию. Совпадение или тот же следователь, что ведет дело бедняжки Этери?
– Погодите, Оноре, – догадалась она. – Так вы прошлым утром оказались на шоссе, потому что ехали из дома Дилсона?
– Да, но не понимаю, какое это имеет значение… Я ведь ничего не нарушал.
– Может быть, дело в том, что дом Дилсона сгорел, а сам он не успел выбраться и погиб, – предположила Катя.
– Как?! – В возгласе Монтиньяка сквозило столько неподдельного изумления и ужаса, что Катя ни на минуту не усомнилась в его искренности. – Когда это произошло?
– Вчера в первой половине дня, как я понимаю.
– Катя, я прошу вас поехать со мной, – взмолился Монтиньяк. – Я ничего не смыслю в этих делах и не знаю, как общаться с вашей полицией. Да, и еще… Дилсон передал мне запечатанный конверт и просил не раскрывать его, пока не потребуется. Что в нем, я не знаю, ведь приезжал исключительно за зарплатой.
Когда Катя с Оноре очутились в кабинете Фадеева, майор высоко поднял брови.
– Екатерина Александровна, какими судьбами!
– Месье Монтиньяк – мой коллега, – быстро нашлась Катя. – К тому же я знала мистера Дилсона. Возможно, чем-то смогу помочь.
– А Этери – ваша племянница, – понимающе улыбнулся Фадеев.
Катя потупилась.
– Нехорошо обманывать следствие. Впрочем, понимаю, что это было продиктовано заботой о судьбе вашей подчиненной, в деле которой, кстати сказать, наметился новый неожиданный поворот!
– Какой? – встрепенулась Катя.
– Вот это я и хотел обсудить с вами, звоню, а вам некогда. Но теперь все завязалось в один узел, поэтому я рад, что вы здесь с месье Монтиньяком. К тому же вы сможете быть нашим переводчиком. У меня к месье есть несколько вопросов.
Архитектор во время разговора стоял и растерянно хлопал глазами. Услышав свое имя, он быстро сунул руку во внутренний карман пиджака, достал тонкий конверт и протянул его Фадееву.
Едва взглянув на выведенное от руки имя Дилсона, майор быстро снял трубку служебного телефона и коротко сказал кому-то:
– У меня тут экспертиза почерка намечается. Зайди через полчаса, заберешь.
Через минуту Катя уже переводила Монтиньяку, что его «Range Rover» вчера утром видел свидетель происшествия Тимур, который был вызван погибшим в дом для помощи по
