попытке обратить её внимание, заставить её протянуть ему руку помощи. Но Юля не видела его! Она, как слепое облако, кочевала из края в край пространства. И даже когда он повис на слабеющих руках над пропастью, она прошла мимо, не глянув в его сторону.
— Это конец всему! — сказал Анатолий, проснувшись, вытирая рукавом рубахи пот со лба. — Это конец!
И весь день прошёл под впечатлением от этого сна.
Этим же днём Томка привезла молодую симпатичную женщину и юношу.
— Я у вас за вербовщика кадров, — самым строгим образом заявила она Сергею. — Работаю на общественных началах. Хоть бы бурачину какую дали за безупречный труд. А ведь не простые кадры вам поставляю!
— Это верно! — согласно закивал Пётр, сразу же оказавшийся рядом, как заслышал знакомый рёв мотора, лишённого глушителя. — Чего стоит только один горшечник в трёх ипостасях. Ждём не дождёмся проявления алкогольного бунта хотя бы в одной из трёх, подстрекаемых двумя другими пьющими. А теперь кто у тебя? Беглые из какой-то нашей бывшей сестры-республики?
— Мы не совсем беглые, — заговорила женщина, — действительно, из бывшей республики. Решились наконец вернуться в Россию. Долго приглядывались, откладывали до лучшей поры.
— Откуда, если не секрет? — спросил Сергей.
— Из Киргизии. Бишкек.
— Что там могло вам не понравиться? Столица. Климат прекрасный. Да и люди, по-моему, добрые?
— Вы правы, — согласно кивнула женщина, — но родина наша не там. И мы там чужие. Если бы не сын, пожалуй, так бы там и доживала я свой век. Но ему надо другое. Он успешно окончил музыкальное училище, и на этом можно поставить крест. Что значит лишить человека мечты — это значит, лишить его жизни.
— Но и здесь у нас нет консерватории, — не удивил ответом женщину Сергей.
— Мы знаем, где она есть, и поступим туда, потому что у нас будет на это право.
— Там его не было?
— Было. На бумаге.
— Ладно, — кивнул Сергей, что-то обдумывая. — А что вы можете делать? — спросил, с любопытством разглядывая женщину.
— Я преподаватель фортепьянной музыки! — с каким-то даже вызовом ответила она, и гордо вскинула округлый подбородок.
— Хорошо! — сказал, опять задумавшись, Сергей.
— Нам бы на первых порах хватило и балалаечника, — высказался Пётр.
Томка зло глянула на него.
— Пианино нет у нас, — продолжал Пётр. — Зала тоже нет. Чего только у нас нет!
— Хорошие музыканты нам нужны! — неожиданно заявил Сергей, Томке показалось, что с каким-то злом было это сказано. — И пианино будет у нас! Только немного погодя.
— Мы подождём, — согласилась женщина. — А пока поработаем на любом другом месте.
Так Людмила Витальевна с сыном Елисеем семнадцати лет от роду стали членами общества. Поселились они временно у Нины.
«Как мне быть? — думал Анатолий, молча наблюдавший сцену приёма прибывших в общество. — Тут готов чёрту в пасть залезть, чтобы убежать от всего, и, прежде всего, от самого себя, а они приезжают и идут сюда! Здесь всё пропитано воспоминаниями, здесь появились первые надежды! Здесь же приходится и хоронить их. А человек без надежд, без будущего разве человек? Он тогда превращается в тупое животное. Как мне выбраться из этого состояния беспомощности? Кто-то сказал из умных, наверное, Чехов, что если тебе плохо, опиши это состояние, оно будет самым правдивым и доходчивым для других. Кого — других? Я что, писатель? Меня читают? Нет, я не писатель, и меня никто не читает! Меня слушают! Слушает. Один человек. Маленький человечек. Слушал. Теперь он слушает учительницу, он теперь ученик. Вот он меня всегда внимательно слушал и просил рассказывать мои были-небылицы. Другие слушали бы меня? Может быть. Тогда, что выходит на кофейной гуще? Приказ, нет, не приказ, а предложение, попробовать себя в писательстве? Попробую, попытка не пытка!»
В полночь Сарьяна разбудил телефонный звонок. Звонил управляющий. Сообщил, что с прогулки не вернулась художник Юлия Андреевна.
— Как не вернулась? — переспросил Сарьян.
— В 10.30 за ней заехал Погос, и они вместе уехали. На звонок не отвечает. Погос сказал мне по телефону, что она пожелала остаться в кемпинге на две сутки. На двое суток, — поправился управляющий. — В конце вторых суток приехал Погос и сказал, что в кемпинге её не нашёл. Что мне делать? — спросил в конце доклада управляющий.
— Срочно сообщите об этом в полицию! Скажите, что я прошу их об этом. Завтра я вылетаю. Дайте мне номер телефона Погоса.
Погос, сбиваясь, заикаясь, подтвердил слова управляющего о пропаже Юли.
— Если с нею что-то случится, не завидую я тем, кто позволит себе хоть пальцем её тронуть! — были слова Сарьяна. — Завтра я буду на месте, и ты будь к шестнадцати!
Бросив банковские дела, Сарьян прилетел в Ларнаку. Его встретил управляющий. По его виду можно было догадаться о неутешительных известиях.
— Что полиция говорит? — спросил Сарьян.
— Что она сняла кемпинг на двое суток, переночевала, утром уехала с двумя мужчинами и не вернулась больше.
— С какими мужчинами? — сжал челюсти Сарьян.
— Пока неизвестно.
— Когда будет известно?
— Как только что-то прояснится, они без промедления мне сообщат.
Погос ждал Сарьяна, прохаживаясь около своего «Порше» тёмно-кровавого цвета. В глаза бросились осунувшееся лицо парня, рыскающий взгляд.
«Он всё знает, — решил Сарьян. — Только не понимает пока, как ему будет плохо!»
Погос и в кабинете Сарьяна повторил то, что говорил по телефону, только чаще сбиваясь под расстрельным взглядом.
— Почему ты оставил её одну в незнакомом месте с незнакомыми людьми? — пытал, а не спрашивал Сарьян.
— Она, это… сказала, что устала и хочет остаться одна… Вот… ещё сказала, чтобы я привёз ей утром кисти, краски и бумагу.
— Кто ещё был в кемпинге? Что-то было подозрительное? Какие-нибудь мужчины были там?
— Были какие-то люди… Семья, наверное… Были и другие… Чтобы что-то подозрительное, — Погос поднял плечи, задумался, — не заметил ничего подозрительного.
— Она ни с кем не разговаривала при тебе?
— При мне не разговаривала.
— По телефону тоже не разговаривала?
— Не разговаривала. Хотя…
— Что, хотя? — вонзил взгляд в племянника Сарьян.
— Звонил ваш управляющий, интересовался, когда мы будем дома, чтобы к этому времени заказать ужин.
До конца дня обстоятельства исчезновения Юли не прояснились. Найти мужчин, с которыми она уехала, тоже не удалось. Зная, как важно время, Сарьян позвонил начальнику полиции Кипра Михалису Папагеоргиу. Извинившись за поздний звонок, попросил помощи в деле, концы которого хорошо спрятаны.
Успокойся, дорогой Григорикос, найдём твою пропажу и вернём в сохранности, — пообещал Михалис, и заодно поинтересовался, когда Сарьян прибыл на Кипр, и почему он, начальник всей полиции, об этом не знает? — Нельзя так поступать с
