и Ною на их пути в Америку.
– Есть еще одна причина, почему я это все тебе рассказываю. – Джеймс подался вперед. – Ава, ты очень мне…
– Не надо.
Эти слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела их обдумать, но это было к лучшему – она не хотела выслушивать от Джеймса банальщину.
– Именно поэтому я сделал все, чтобы спасти Сару и Ноя, – продолжал он. – Мой босс настоял, что, раз подготовка к сегодняшней операции уже идет полным ходом, то отправиться за ними должен я сам. Ава, я сделал это ради тебя.
Она заставила себя посмотреть на него.
– Ты сделал это ради самого себя – чтобы снять с себя груз вины за обман, откупиться от меня за свое предательство.
Джеймс не отвел взгляд, на челюсти у него заходил желвак.
– Это только часть правды.
– Этого достаточно. – Силы оставили Аву, они все ушли на то, чтобы не дать невыносимой боли захлестнуть ее с головой. Она не хотела больше выслушивать объяснения и оправдания, и так уже было сказано слишком много. – Пожалуйста, уходи.
– Ава… – неуверенно сказал Джеймс. Она покачала головой. В итоге он встал и медленно пошел прочь. Остановился на пороге узкого коридора, который вел к выходу.
– С твоим братом все будет в порядке, Ава, – мягко произнес он. – Из того, что ты рассказала о нем, я точно знаю – он из тех солдат, которые всегда возвращаются домой. С ним ничего не случится.
Ава опустила голову и закрыло лицо руками, чтобы не было видно капающих из ее глаз слез. Звук шагов Джеймса прервался щелчком входной двери.
Тишина окутала Аву, но не принесла желанного облегчения. После ухода Джеймса ей показалось, что она осталась в огромном пустынном склепе.
И ведь он произнес слова утешения, которых она от него ждала. Что доказывало, что он ее знает очень, очень хорошо, а она не знает о нем ничего.
Однако не время было лить слезы и лелеять свои раны – Саре и Ною все еще требовались билеты до Нью-Йорка. Завтра в офисе «Американ экспорт лайнс» будет еще большая толчея, чем обычно, потому что многие беженцы решат, что успехи Союзников ненадолго и ход войны вот-вот переломится в пользу нацистов.
Что касается Авы, она ни на миг не могла представить, что битва в Нормандии закончится поражением, потому что знала, что это будет означать для Дэниела. И несмотря на сказанное Джеймсом, она сможет изгнать из сердца тревогу, только когда точно узнает, что ее брат в безопасности.
Боже, помоги им всем пережить ужас этой войны.
Глава двадцать шестая
Элейн
– Вам очень повезло, мадемуазель. – Доктор приподнял нависшие брови, подчеркивая серьезность обсуждаемого случая. Потом указал на схематичное черно-белое изображение внутренних органов человека в книге, которую держал в руке, и ткнул кончиком ручки поверх печени, оставив чернильную точку.
– Вот сюда попала пуля, – продолжал он. – К счастью, слишком низко, чтобы причинить какой-то значимый вред. Легкие и сердце она не задела, скользнула по печени и вышла с другой стороны. Настоящее чудо.
Элейн смотрела на рисунок, не в силах вымолвить ни слова. Глаза у доктора были карие, мягкие и добрые.
– Вам очень повезло, – повторил он.
Она бы рассмеялась, но смешок застрял у нее в горле, смешавшись со всхлипом.
Да уж, повезло – избежать мгновенной смерти, чтобы тебя медленно расчленило гестапо, и не только твое тело, но и душу, вырывая секрет за секретом.
На прошлой неделе они уже приходили и запретили ей разговаривать с врачами, пока она не сдаст имена и адреса членов Сопротивления. Элейн ничего не сказала, но размотала бинты и попыталась превратить заживающие раны в смертельные. Медсестры такое поведение не одобрили и наседали на милицию, пока те не разрешили посещение и разговор с врачом.
– Две другие пули попали в икру и бедро, не задев кость. – Он пожал плечами. – Повезло, non?
Элейн проглотила повисшее на кончике языка ругательство, и оно обожгло ей гортань, словно желчь. Тогда она переместила внимание на боль от ранений, пытаясь понять, насколько она ослабела и сколько сможет выдержать, попав в руки палачей.
За несколько дней до того, как на склад напали, одна женщина, которую арестовало гестапо, выбросилась из верхнего окна здания, куда ее привели на допрос. Она знала, что не выдержит пыток и предаст своих товарищей, поэтому отважно выбрала смерть.
Элейн перевела взгляд на окно, за которым светило солнце и насмешливо цвел розовый сад. Накануне ей разрешили выйти туда, на прогулку на свежем воздухе. «Да уж, повезло», – мелькнула у нее горькая мысль – ее палата располагалась на первом этаже.
– И это еще не все, – продолжал доктор. Так и не проронив ни слова, Элейн повернулась к нему, и увидела, как он вынимает из своего кожаного портфеля сверток какой-то коричневой ткани и кладет на ее постель. Элейн нахмурилась и вопросительно взглянула на доктора.
– У вас есть друзья, которые считают, что вы быстрее поправитесь в более подходящих условиях. – Он положил покрытую старческими пятнами руку на сверток. – Должен признаться, я по старости лет иногда допускаю оплошности. – Он снова пожал худыми плечами, в глазах у него заплясали огоньки. – Иногда я забываю запереть дверь. Со стариками это случается.
Элейн хотела задать вопрос, но доктор жестом велел ей спрятать сверток. Она поспешно запихнула его под одеяло и оглянулась, чтобы удостовериться, что никто ничего не заметил. Но сновавшим по коридору медсестрам было не до нее.
– Так что, как я уже говорил, мадемуазель… – Доктор захлопнул портфель и взялся за ручку. – Вам очень повезло.
И на этот раз Элейн была готова с ним согласиться.
После его ухода она соскользнула с койки, прошла в маленькую ванную и развернула тючок. Внутри обнаружились очки, сандалии с подошвами, вырезанными из старых автомобильных шин, тюрбан, футляр с красной помадой и коричневое платье, сыгравшее роль мешка для всех этих предметов.
Повязывая тюрбан на свои светлые волосы и намазывая губы липкой красной помадой, Элейн не могла не вспомнить тот день, когда нацистский офицер гонялся за ними с Николь по трабулям, и внезапно сердце у нее заболело не от раны, которую нанесла пуля. Она вернется в Сопротивление и продолжит сражаться – ради Жозефа, ради Николь, ради Антуана, Манон и Марселя. Ради тех, кто пожертвовал всем, чтобы освободить свою родину.
Больничную одежду Элейн так и оставила лежать мятой кучкой на полу ванной и вышла в коридор, ведущий к розовому саду. Идти она
