и заметал следы живых, которые приходят прикоснуться к вечности в царство мертвых и всегда возвращаются.
Белоснежная яхта стремительно летела в лазурную даль. Катя стояла на верхней площадке и смотрела на бесконечную синеву, раскрывающуюся ей навстречу. Берег остался далеко позади, и казалось, что в мире теперь есть только слившиеся воедино море и небо.
Подол светлого Катиного платья развевался на ветру, словно маленький парус, помогающий яхте рассекать голубое пространство.
Одной рукой она придерживала соломенную шляпу с широкими полями. Синие атласные ленты, украшавшие шляпу, как бешеные бились на ветру. Ощущая полное единение со скоростью и ветром, Катя испытывала ни с чем не сравнимый восторг. Все ее тело стало частью стихии, и совсем по-новому зазвучали в памяти слова всем известной песни: «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь».
Вот он какой, этот миг между прошлым и будущим! Вот она – вместившаяся в один миг настоящего жизнь.
Катя чувствовала себя бесконечно счастливой и такой легкой, как в детстве. Все обиды, разочарования, страх не так понять или остаться непонятой, одинокой, обманутой растворились в прошлом так же легко, как исчезла земля, на которой она еще недавно стояла, выискивая глазами яхту «Helene», на которой ей предстояло семидневное путешествие из Средиземного моря в Атлантический океан.
В апреле из Франции ей позвонил Оноре де Монтиньяк. Он увлеченно рассказывал о своих профессиональных планах, вежливо осведомился о ее делах и заодно обмолвился о недавнем путешествии на яхте.
– Катя, я только что вернулся из потрясающего путешествия на яхте моего друга Джорджа! – еще больше оживился архитектор. – Если вы захотите провести отпуск на великолепной частной лодке, я могу составить вам протекцию и представить капитану как свою хорошую знакомую из России. Уверен, он будет рад взять вас на борт!
– Спасибо, Оноре, – искренне поблагодарила его Катя, – я уже и забыла, когда была в отпуске.
– Когда вы примете решение, сразу дайте мне знать. Яхта настолько хороша, что гости записываются на год вперед.
А почему бы и нет, подумала Катя и тут же написала письмо Оноре с благодарностью и подтверждением своего согласия.
«Давно я не была во Франции. Соня вовсю помогает Тимуру готовиться к поступлению, самое время мне отправиться в отпуск».
Большая волна разбилась о левый борт и окатила Катю с ног до головы. Она рассмеялась, подставляя лицо под новые брызги.
– Я вам не помешаю?
Катя не услышала, как к ней подошел один из пассажиров яхты – друг капитана: долговязый, странно одетый и к тому же куривший как паровоз.
Она резко обернулась, схватившись за поручень. Ветер тут же сорвал с головы шляпу, но незнакомец молниеносно подхватил ее и протянул Кате.
Когда Катя впервые увидела его обедающим за одним столиком с капитаном, она удивилась. По сравнению с Джорджем, одетым в роскошную белоснежную форму, гладко выбритым, всегда с галантно-доброжелательной улыбкой, его товарищ производил впечатление оборванца – настоящего уличного гарсона. Был он непропорционально высок и худ. Широкие льняные штаны, застиранная футболка и множество кожаных браслетов на руке.
«Может, они выловили его в пучине морской», – подумала тогда Катя. Вежливо поприветствовав всех находящихся в салоне, прошла за свой столик. Она чувствовала, что кто-то пристально смотрит ей в спину. Слегка повернув голову, будто бы поправляя прическу, Катя посмотрела в висевшее напротив зеркало.
Долговязый пассажир не отрываясь смотрел на Катю, в то время как капитан, элегантно орудуя ножом и вилкой, разделывал рыбу и о чем-то с увлечением рассказывал. Катя зарделась: давно она не ловила на себе такие взгляды, а может, просто не замечала их.
Обратила она внимание и на пухлый блокнот в обложке из грубой потертой кожи, где он мелким убористым почерком что-то все время записывал. Как-то он оставил его раскрытым на столе, и Катя удивилась, как можно так ровно писать без линеек, у нее буквы на чистом листе всегда уползали куда-то в правый верхний угол.
Чуть позже капитан их познакомил. Оказалось, что друг его не кто иной, как океанолог по имени Жан-Жак Кальве, который путешествует по морям-океанам, собирает материалы для очередной научной работы: что-то связанное с течениями. Но тогда было много народу, и кто-то отвлек Катю пустой беседой.
Они так и не поговорили, хотя весь вечер Катя снова чувствовала на себе его взгляд. Впрочем, как только она поворачивалась и улыбалась, он смущенно отводил глаза и утыкался в свой спасительный блокнот.
– Не помешаете, – ответила Катя и взяла из его рук шляпу.
Он застенчиво улыбнулся. Темно-синие, как море, глаза лукаво улыбались, а курчавые волосы отливали на солнце медью.
– Жан-Жак Кальве, – поклонившись Кате, представился океанолог. – По-русски Иван.
– Екатерина Суворова, – чинно ответила она, думая, что они перейдут на английский, но ошиблась.
Когда он заговорил на чистейшем русском с употреблением давно не используемых слов из классической литературы, Катя вмиг забыла о его поношенных брюках и растянутой футболке. Ей показалось, что с ней случился солнечный удар. Она смотрела на него и тонула в его глазах, как капля воды в морской пучине.
Проговорили они почти до вечера. Катя узнала, что отец его – коренной парижанин, а мать родом из Французской Полинезии, но с русскими корнями.
За ужином Жан-Жак продолжил свой рассказ. Катя слушала затаив дыхание. Он поведал ей, что многие острова Французской Полинезии носят вторые, русские, названия: Рюрика, Лазарева, Раевского. И даже архипелаг Туамоту называют островами Россиян, потому что они были открыты и описаны российскими мореплавателями Беллинсгаузеном и Лазаревым.
Дедушка его матери Максим Николаевич Леонтьев до революции был генерал-майором. В начале 1918 года выехал во Францию как представитель Временного правительства. Умер Максим Николаевич на Таити, куда переехал, выйдя на пенсию. На могиле прадеда установлен православный крест: свое российское подданство и верность родине он сохранил до самой смерти.
В семье Жан-Жака было принято гордиться своими корнями. Мать немного знала русский язык от бабушки, а он специально выучил его, потому что…
Почему океанолог занялся изучением русского, Катя в тот вечер так и не узнала. К их столику подошел капитан и отвлек подробным рассказом о маршруте путешествия.
После ужина они вновь поднялись на палубу. Яхта двигалась плавно и торжественно. Темнота обступила их, но звезды сияли так ярко, словно небо было усеяно алмазами.
– Никогда в жизни не видела так много звезд, – почти шепотом сказала Катя.
– В городе такого не увидишь, – задумчиво произнес ее спутник. – Свет городов заслоняет от нас звезды. Не случайно все крупные астрономические
