Америке все еще действовала карточная система, и к этому пришлось приноравливаться, особенно учитывая, что Ава привыкла пить кофе с сахаром. Но самой неожиданной оказалась проснувшаяся в ней тяга к приключениям и путешествиям, которую ничем не получалось унять и которая наполняла Аву неуемной энергией. Ее только подогревали письма Джеймса, где он делился подробностями своей жизни по возвращении в Лондон.
В процессе переписки Ава убедилась, что Джеймс рассказывал правду о себе и своей семье, а не придумывал легенду, как полагается шпионам. Его брат тоже благополучно пережил войну, и они не уставали радоваться в письмах друг другу, что их родные прошли сквозь все опасности невредимыми.
1944 год сменился 1945-ым, и в апреле вскрылась ужасная правда о концентрационных лагерях. Глядя на шокирующие изображения мужчин, женщин и детей, похожих на скелеты, смотревших с главных страниц всех газет, Ава поняла – беженцы в Лиссабоне понимали, что им грозит именно это, и именно поэтому жили в постоянном страхе. И какие бы ужасные картины угнетения евреев ни рисовали себе люди, реальность оказалась намного, намного хуже. И Ава испытала жестокий удар, когда вспомнила, как беженцы шепотом рассказывали друг другу о своих семьях и надеялись снова встретиться с ними, и поняла, сколько ожиданий будет разбито вдребезги после подобных новостей. И она кипела от гнева на тех, кто отмахивался от правды так долго, относя ее в раздел военных сплетен.
Вскоре после этого Гитлер положил в рот капсулу с цианидом и приставил пистолет к виску. Многие считали, что он поступил как трус. А Ава посчитала некоторым восстановлением справедливости тот факт, что Гитлер умер, корчась от ужаса, как и многие из его жертв.
И когда второго сентября 1945 года война, наконец, закончилась формальной сдачей Японии, Вашингтон выкинул карточки и отпраздновал от души. Ава не стала присоединяться в кипящим энтузиазмом толпам – победе предшествовали многие потери, а сколько было принесено в жертву, и вовсе подсчету не поддавалось.
Поэтому Ава устроила день памяти и почтила тех, кого она знала лично или только по прочитанным рассказам. От многих остались только эти письма и дневники, наспех заполненные, покрытые пятнами из-за того, что их постоянно прятали в укромных местах.
Еще несколько месяцев спустя Ава стояла на платформе «Юнион-Стейшн» в толпе других женщин, одетых в самые лучшие из сохранившихся платьев, выскребших остатки из тюбиков с губной помадой и украсивших подновленные завивки цветами и лентами.
Их отцы, братья и мужья возвращались домой.
Как только двери поезда открылись, толпа ринулась вперед, подхватив Аву. И тогда среди одетых в форму мужчин с чисто выбритыми, оживленными лицами впервые за пять прошедших лет Ава увидела брата. Он встретился с ней глазами и ответил своей привычной широкой, непринужденной улыбкой.
На глазах Авы вскипели слезы, но она даже не стала тратить время, чтобы их вытереть, а побежала вперед и кинулась в объятия Дэниела. Он непривычно пах – деревом, пережженным крахмалом и где-то на фоне этого – машинным маслом.
– Сестричка моя! – Он отстранился и взглянул на Аву с такой гордостью, что у нее защемило сердце. Годы войны прибавили ему возраста, углубив морщины вокруг глаз и на лбу, но в глазах сверкал прежний жизнерадостный огонек, а в улыбке не было надломленности, свойственной некоторым вернувшимся с фронта.
Он снова оказался дома, целый и невредимый.
Как бывает у близких людей, они потеряли счет времени, погрузившись в оживленную беседу и совместные воспоминания. Вечер застал их в квартире Авы за столиком с разложенным на нем «Эрудитом». Ава передвигала буквы Д, К, Х и С, пока ее не осенило, и в одно мгновение она выстроила на доске свое слово.
– Донкихотский, – прочитал Дэниел. – Ты серьезно? Есть такое слово?
Ава уперла руки в боки.
– Конечно есть. – Она замолчала на миг, подбирая определение. – Это значит нереалистичный или непрактичный.
– Да, сестренка, ты всегда была мастером в этой игре. – Дэниел откинулся в кресле и отпил пиво из бутылки. – Именно поэтому ты правильно сделала, что пошла в колледж.
При упоминании колледжа торжество Авы померкло. Дэниел всегда делал вид, что не переживает, что пришлось оставить мечту поступить в университет и послать Аву вместо себя.
– Если бы я знала, что ты уступил мне эту возможность, я бы отказалась, – сказала Ава, глядя на него с неизменным мучительным сознанием принесенной им жертвы.
Дэниел издал смешок.
– Именно поэтому я тебе и не сказал.
– Ты можешь пойти учиться теперь, когда война закончилась. – Воцарилось молчание, и Ава попробовала смягчить неловкость: – Многие мужчины пойдут учиться заново.
– Дело не в этом. – Дэниел поставил пиво на стол. – Я не хочу уходить из армии. Я теперь десантник с ног до головы, сестричка.
Ава уставилась на игральную доску, видя не буквы, а долгие одинокие месяцы ожидания.
– Но это значит, что вас снова дислоцируют.
– Я знаю, – мягко ответил Дэниел.
Ава подняла голову, чувствуя, как в горле встает комок.
– Я не знал, как тебе сказать, но я не из тех, кто любит учиться, как ты или папа. – Он пожал одним плечом. – Я хотел поступить в колледж, потому что он от меня этого ждал. А потом я увидел тебя и какая ты прилежная и любознательная. – Он положил на стол свои большие ладони, все в порезах, шрамах и мозолях. – Ава, в армии я нашел свое место. – Он подался вперед, озабоченно глядя на нее. – Надеюсь, ты не слишком расстроилась.
Ава пожевала нижнюю губу, пытаясь проанализировать неприятное чувство, гнездящееся где-то в глубине, и поняла, что расстроилась не из-за слов Дэниела, а из-за своей реакции. Медленно покачала головой.
– На самом деле, я испытала облегчение.
Дэниел удивленно вскинул брови.
– Я сделаю вид, что не обиделся, – заметил он, но знакомая веселая усмешка дала Аве понять, что он не всерьез. На самом деле, на его лице тоже читалось облегчение.
– Я пыталась вернуться к нормальной жизни, – произнесла Ава, после некоторого размышления сложив детали происходящего воедино. – Но поняла, что здесь, в Вашингтоне, для меня теперь нет места, потому что я теперь – другой человек.
– Звучит прямо по-донкихотски, – подмигнул Дэниел.
– Похоже на то.
– И куда ты собираешься двинуться дальше?
– В Англию, – не раздумывая, откликнулась Ава, – узнаю, нет ли вакансии в Лондонской библиотеке.
– Всегда хотел посмотреть Лондон, – одобрительно кивнул Дэниел. – Надо будет внести в планы.
Ава заулыбалась.
– Я только за.
Дэниел пригляделся к оставшимся у него буквам и повернул доску так, чтобы они оказались перед Авой.
– Ну-ка, Ава, что ты можешь сложить из этого безумного набора?
