мы жить, — Валентина Ивановна не знала, что говорить дочери, вроде и так все понятно было в жизни, и тут такое услышать. — Война сколь нам навредила. Надо было возрождать фабрики, заводы, строить дома. Сразу где всего взять столько, надо подождать, потрудиться, потом…
— Это «потом» сколько живу, столько и слышу. Мне двадцать три года, а я хожу в пальтишке из шинельного сукна мужа. Мне бы в шубке норковой покрасоваться пока молода да пригожа, а я в шинельном сукне и в пир, и в мир, и в добрые люди.
— У других и этого нет…
— И я об этом! — выкрикнула Лиза. — Почему, я спрашиваю, мы так хреново живем? Мы что, прокляты? Почему мы, победители, живем хуже во сто крат побежденных? Сказать, что наш народ ленив и туп, не скажешь. Он трудолюбив и талантлив. Значит, такие руководители, что постоянно наш бронепоезд в тупик загоняют, а потом оттуда пятимся вслепую. И опять тупик.
— Наша страна в окружении… — несмело пыталась Валентина Ивановна сказать то, что знает из телевизора и прошлых политинформаций. — Армия сколько требует. Другим странам социалистического лагеря надо помочь стать на ноги.
— Господи! Мама! Да очнись же ты! Посмотри кругом! Поверь мне, дурочке, как только нас клюнет жареный петух, а он обязательно клюнет, тогда наших, так называемых братьев, сестер, друзей по лагерю, как корова языком слижет! Все слиняют и продадут нас с потрохами!
— Ну, не знаю… Может, и так. Может, ты и права.
— Еще как права!
— И что теперь делать предлагаешь?
— А ничего!
— Что, так все и оставить?
— Так все и оставить! Если сразу и много дать нам воли и всего человеческого, то мы сойдем с ума, взбесимся. Нас понесет обязательно не туда, и мы разрушим то малое и доброе, которое живет в нас сотни лет. Мы тогда не приобретем то, что нам хочется, и потеряем то, что имеем.
— Не так и мало мы имеем, — встрепенулась Валентина Ивановна. — У нас ракеты, свои самолеты, поезда и пароходы тоже прекрасные. Лучшие писатели — русские! Один Пушкин чего стоит!
Лермонтов! Некрасов! Пусть спорный Есенин, а мне он очень нравится! Такая задушевная лирика. «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…», «Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло…» Разве не тронет даже зачерствевшую душу его «Письмо к матери»? Без этой песни и Сличенко был бы другим. Что и говорить, много у нас хорошего. А какие самоотверженные русские воины! Их не надо приковывать цепями к пулемету, они и без цепей не уйдут с позиций. Хорошие у нас люди, чего уж тут говорить!
— Кто бы спорил, мама! Только почему-то с хорошими людьми обращаются по-скотски: труд, труд, труд! Войны, кровь, труд — и больше ничего ему не светит!
— Без труда, доченька, ничего просто так не получается.
— Еще студенткой я заинтересовалась работами Маркса, потом Ленина. Поняла, что на смену капитализму обязательно придет более прогрессивный, справедливый общественный строй — социализм и коммунизм. Жили мы при начале социализма надеждой, что все будет для трудящихся, живем при позднем уже социализме, развитом, как говорят, вроде тот, начальный, был недоразвитым, но все еще надеемся, что будем жить как у Христа за пазухой. А живем, извините за бестактность, за непатриотизм, в дикой бедности.
Жилье — развалюхи, дороги — колея по пояс, купить билет на самолет или поезд — надо быть героем СССР, не говорю больше о шубе, но купить мужской костюм, чтобы можно было выйти в нем в люди — кукиш вам! Нет таких костюмов. Есть много чего под таким названием, только это не костюмы, а что-то из области улучшенной спецодежды. Слава Богу, авиаторам повезло: у них комбинезоны приличные, куртки тоже удачные, вот и не снимают они их ни на аэродроме, ни в городке, ни на охоте, ни на прогулке. Малое подспорье комбинезону — спортивный костюм. Все! На этом гардероб самого передового и идейного офицера заканчивается!
Если бы только это было бедой, а то ведь, если покопаться, чего еще не вытянешь на показ. У военных хоть дисциплина да ответственность, они не заражены пьянством, как другие. Пьянство это такое зло, что хуже и не придумаешь. Рушатся семьи, страдают дети, гибнут люди, а избавиться от этой заразы никак не получается. Пускай бы, какой работяга пил до умопомрачения, а то же пьют и ученые, и артисты, и художники. Знают, что нельзя пить, и все равно пьют! Как избавить народ от этого, ума не приложу. Суровые меры не помогают, убеждения не доходят, не знаю!
Вот так и живем! Малую толику для себя же не можем сделать, а о большом и говорить не стоит!
— Может, придет к власти кто другой и все изменит к лучшему? — тихим боязливым голосом спросила Валентина Ивановна. — Коммунист какой-нибудь настоящий. А что, начали дело, пускай и доводят его до задуманного.
— «Вот приедет барин, он нас и рассудит!» Так что ли? Опять надежда на хорошего царя? — Лиза насмешливо посмотрела на мать.
— От руководителя много зависит, — решила постоять за свои убеждения Валентина Ивановна. — Иван Грозный, Петр Первый, Екатерина Вторая, Сталин…
— Все-все-все! Не продолжай дальше!
— Почему, не продолжать? И при Брежневе неплохо живем. Есть, конечно, за что упрекнуть, так это с каждым такое может быть, страна-то, вон какая огромная. Климат суровый, снег да пески со скалами сколько места занимают. Это почему-то многими не учитывается. Вот дай им море с пляжем, дай им апельсины-мандарины да вина заморские…
— А что в этом плохого? Разве не имеет права человек отдохнуть по-человечески после труда? Потрудился хорошо — отдыхай на все сто! Или отпуск загубить работой на грядках?
— Не знаю, — отмахнулась Валентина Ивановна, — мы раньше так не думали!
— Вот и плохо! — подловила на слове дочь. — Если б подумали, то нам бы теперь иначе жилось. Лучше бы жилось.
— Так делайте, если такие умные да резвые! — твердости своего голоса удивилась Валентина Ивановна. — Сделаете, и вашим детям будет сладко жить! Но и мы не зря жили! Попробуйте хоть десятую долю того сделать, что сделали мы! Говорить все горазды.
Валентина Ивановна уволилась, так, решили они, будет лучше: и дети пристроены, и Лиза работает, и пенсия, какая-никакая, есть. Должны прожить безбедно. Домик на берегу решили не продавать пока, а использовать под дачку в летнее время. Детишек много, им нужен простор, приволье, да и самим в земле поковыряться тоже нелишне. Глядишь, какой огурчик с помидорчиком со своей грядки на стол попадет, копейка сэкономится.
Через год Лизу посватал
