Аромат кофе проникает в ванную, смешивается с запахом одеколона и тут же возвращает тебя к реальности.
Ты знаешь — наверняка кофе будет слишком крепким, жена всегда варит такой.
И еще: даже став тобой, жена не растерялась.
Умудряется еще и кофе варить.
У тебя вон даже думать не получается.
Собираешься с силами, с ее, между прочим, силами, выходишь из ванной и семенишь по коридору.
Запутываешься в халате, чуть не падаешь, хватаешься за стены.
Добираешься до кухни.
Жена оборачивается, в руке — твоей руке — кофейник.
Стоите друг против друга.
Уже не кричите.
Но взглянуть друг на друга не решаетесь, смотрите в пол, не говоря ни слова.
Жена ставит кофейник на обеденный стол, ты вытаскиваешь чашку и кружку, она придвигает сахарницу и сахарозаменитель, садитесь за стол.
Уставившись на кофейник.
С сомнением.
Хватаешь кружку.
Она — чашку.
Пусть она нальет себе первой.
Жену дважды просить не нужно.
Тянешь руку за сахаром.
Жена перехватывает руку и пододвигает тебе заменитель.
Растерянно смотришь на нее, потом вздыхаешь и берешь заменитель.
Кофе чересчур крепкий.
Жена поднимает глаза и смотрит, как ты склоняешь ее лицо к кружке.
Обжигаешь ей нос и вздергиваешь голову.
Жена прижимает руку к груди и снова кашляет.
Мысленно соглашаешься, что курить вредно, и сразу хочется курнуть, но жена так мучалась, когда бросала.
Она встает, сплевывает в раковину и с отвращением смотрит на твой плевок.
Ты следишь за своими волосатыми руками, пока она ими двигает — открывает холодильник, вынимает половинку зеленого лимона, выжимает лимон в стакан, пускает воду, наполняет стакан, подносит его к губам.
К твоим губам.
Жена залпом выпивает стакан и хватает чайник, чтобы разбавить кофе.
Фу, разбавленный кофе — страшная гадость, зато хотя бы пить можно, не морщась.
Смотришь, как жена подносит свою чашку к твоему рту.
К счастью, борода на половину скрывает лицо.
Да, какой же ты, батенька, унылый, какой неказистый, и ведь это не новость.
Ты же каждое утро видел себя в зеркале в ванной.
Хотя сейчас вроде бы и не совсем мямля, не совсем рохля.
Наверное, все дело в кофе.
В кухне появляется твоя кошка, прыгает на стол, идет было к тебе, то есть к ней, пятится.
Теперь уже к тебе, снова пятится.
Замирает в недоумении.
Смотрит то не нее, то на тебя, дрожит.
Шерсть дыбом.
Опять пятится.
Спрыгивает со стола.
Убегает.
Атмосфера накаляется.
И вот вы смотрите друг на друга, ты — на жену, жена — на тебя, ты сидишь на ее месте, она — на твоем, за столом на кухне.
Вцепившись в стол.
Пытаясь приноровиться — к ситуации.
И друг к другу.
Пока не решаетесь поговорить.
Вам бы от души посмеяться.
Да на душе кошки скребут, и вам не до смеха.
Она — это ты, ты — это она.
Куда уж тут разводиться.
А жена не растерялась, бросает взгляд на кухонные часы.
В спортзал уже опоздала.
Слегка откашливается, переводит дыхание и неожиданно просит тебя пойти вместо нее на работу.
Услышав свой голос, давишься кофе, вытираешь рот и ее голосом отвечаешь, что она, видно, совершенно рехнулась.
Жена парирует: вряд ли ей стоит идти к себе в офис в таком виде, и ей никак нельзя профукать в одиннадцать часов встречу с мсье-бестселлером.
Упираешься.
Ее терпению приходит конец, она замечает, что вас кормит ее работа.
Смотришь на нее — на себя — и осведомляешься, а кто будет делать твою.
Она удивляется.
На тебя — себя не смотрит и говорит: ей казалось, с работой ты давно завязал.
Благодаришь ее за понимание и поддержку.
Говорит, сейчас не время для разборок и снова просит доставить ее тело в офис.
Пойти на встречу.
Не хочет терять работу.
Повторяешь, что это невозможно, и включаешь радио.
Твоим грубым голосом жена спрашивает: а то, что с нами происходит — это возможно.
Невозможно, говоришь ее тоненьким голосом и выключаешь радио.
Жена добавляет: нет времени спорить, и спрашивает — да или нет.
Делаешь глоток кофе.
Кривишь рот.
Тычешь пальцем в сахар.
Жена сначала не понимает, потом, вздыхая, придвигает к тебе сахарницу.
Так, три кусочка сахара в кофе, медленно-медленно размешиваем, она в отчаянии.
Прикрыв рот рукой, снова принимается кашлять.
Подаешь голос — краситься нужно, что ли.
Поперхнувшись, отвечает — да, но она поможет.
И одеться.
И одеться тоже.
Понедельник. Утро, ты в метро.
Все выходные ругались, решили наконец разбежаться, и вот ты выглядишь точь-в-точь как жена и едешь к ней на работу.
Вещи она выбрала простенькие, унисекс — черные легкие брюки, белую рубашку, сандалеты, и ничего страшного, не очень-то и напрягаешься, ты ведь не трансвестит.
Ты — женщина.
Мужики пялятся, но тебе-то что. Не привык к мужскому вниманию и слишком погружен в себя, то есть в жену, пытаешься понять, что же происходит такое.
Столько лет не был в метро в час пик, никак не встроишься в ритм, пропускаешь всех вперед, забываешь о пересадке, тебя толкают со всех сторон, чуть не падаешь, но легкость чувствуешь необычайную, будто по волнам плывешь.
Вдруг спохватываешься, место освободилось, садишься, пытаешься отдышаться.
Шмыгаешь носом.
Ох, и привязчивый этот ее запах.
Кладешь руки ей на колени, смотришь на них.
Разглядываешь.
Одной рукой щиплешь другую, царапаешь, пошлепываешь, гладишь, подносишь к губам, и сам того не замечая, начинаешь целовать.
Мужчина напротив отрывается от своей газеты и глядит на тебя, ты — на него, а руку все целуешь, думая о своем.
Он пересаживается подальше, в окне видишь жену, она лобызает руку, тут же руку кладешь на колени.
Сидишь — не шелохнешься, лифчик, узкие трусики, тут давит, там трет, смотришь на женщин вокруг — как они это терпят.
По большей части они в наушниках — слушают музыку, читают модные журналы.
Другие сидят, уставившись в пустоту.
Силишься разглядеть, что они там видят.
Пустота заполняет тебя.
Прислоняешься лбом к стеклу и смотришь жене в лицо, оно так близко.
Входишь в бизнес-центр, в высотку, шлепаешь в сандалетах по холлу — направляешься к лифту.
Дама на ресепшн разговаривает по телефону, не отрываясь, машет тебе рукой, в ответ выдавливаешь «Здравствуйте», по своей воле сюда б ни ногой, тут делают деньги, считают прибыль, гоняются за бестселлерами — тут царство бизнеса.
Дама на ресепшн смотрит тебе вслед, и ты понимаешь, что походка у тебя шаркающая, мешковатая, типично мужская, хотя какой теперь из тебя мужчина.
Спохватываешься, вынимаешь руки из карманов и начинаешь подражать жене, ее нервной, энергичной походке. Походку ее наизусть знаешь, все глаза измозолила, так что дело нехитрое, тем более ты — в ее теле.
Заходишь в лифт, тебе кивают, подражая, киваешь в ответ.
На двадцать первом этаже выходишь, идешь дальше по коридору, который раз в двадцать длинней, чем в вашей квартире, идешь к жене в агентство.
Ненавистные офисные клетки, в десятый раз разогретый кофе, телефонные трели, ковролин, кондиционер.
Особо не раздумывая, стучишь в дверь, узнаешь теплый, чувственный голос ее секретарши, который приглашает тебя войти.
Входишь, она смотрит с изумлением и чуть ли не со страхом. Не знаешь, что сказать, и слышишь голос жены — она уже извиняется за опоздание. Секретарша еще больше изумляется и пугается, робко спрашивает, как прошли выходные, ну что ей ответить, в твоей жизни хуже выходных еще не было, ничего не отвечаешь и входишь в кабинет жены.
Идешь прямиком к окну, открываешь, чтобы глотнуть свежего воздуха, окидываешь взглядом проспект с высоты двадцать первого этажа и думаешь: если бы пришлось здесь работать, давно бы сиганул вниз.
Стук в дверь, вздрагиваешь, входит секретарша жены с чашкой кофе, осторожно ставит ее на стол.
Наблюдаешь за ней и вспоминаешь, сколько раз мечтал о том, чтобы секретарша жены была твоей секретаршей, чтобы высотку объяло пламенем, и жить вам оставалось не больше часа, а она ворвалась к тебе в кабинет и бросилась на тебя.
Но только не на твою жену.
Ты все же благодаришь ее и тоже спрашиваешь, хорошо ли она провела выходные, она бормочет, что да, и идет к двери, а ты глазами сверлишь ее попку.
