– В новых поступлениях они почти все такие, сэр, – сказал серафим.
– Тем лучше. И как я уже говорил, Святой Павел – подон… подобно многим нашим сотрудникам, очень крепкий работник. Но у всех нас свои слабости. Может быть, время от времени потребуется ему напоминать о том, что сам он плавал моряком по Средиземному морю… и посмотрите еще, как там назывался его корабль, вам же не трудно, да? Порт приписки по реестру – Александрия, если мне не изменяет память. Реестр бывает полезно почитать, особенно ввиду этих участившихся морских катастроф. И конечно, даже не буду отдельно повторять: не будьте так жестоковыйны. Это ваш бич… ну, то есть недостаток. В смысле, на публике – пожалуйста, укоряйте их и стыдите, сколько хотите, но… – Голос святого дрогнул. – Но дитя мое, вы и представить себе не можете, как это – ждать прощения. Будьте с ними поласковее… очень сильно поласковее!
Метнувшись молнией падающего света, серафим облобызал сандалию святого и был таков.
– Ха-ха, – без особой радости сказал Петр. – Не особенно он теперь и разгуляется с такой Приемной комиссией-то.
И они пошли к огромному главному зданию отдела Стандартной Гражданской Смерти, которое по крыши утопало в строительных лесах и напоминало поэтому сложенную шахматную доску, заваленную костяшками домино. Они шли по кварталу, разделенному прямыми улицами, пересекавшимися под прямыми углами и застроенными по обе стороны приземистыми длинными зданиями, под завязку забитыми трудящимися не покладая крыльев серафимами.
– Это нам такие временные помещения выделили, – объяснял Ангел Смерти. – Все расширяются и расширяются. Вон там – Военный отдел. А в отделе Стандартной Гражданской ничего не меняли. Они там человечнее человеков.
– И у меня язык не поворачивается их за это осуждать, – сказал Святой Петр.
– Само собой. Мне еще надо отработать одну душу, для которой даже ты не найдешь оправдания, – ласково сказал Ангел Смерти. – Но я, правда, и комиссий особых по приему не формирую.
– Если руководитель не помогает персоналу, персонал сам себе помочь не может, – рассмеялся Святой Петр, между тем как они уже вступили в тень, отбрасываемую главным входом отдела Стандартной Гражданской Смерти.
– Ну и фасад у вас, прямо как в Ватикане, – заметил святой.
– В любом случае, в консерватизме мы от них не отстаем. Сейчас увидишь – у них форма еще гольбейновская. Доброе утро, сержант! Как оно? – воскликнул Ангел Смерти, распахивая пыльные двери и кивая швейцару, действительно облаченному в мрачную ливрею – «одежды смерти», по эскизам еще Ганса Гольбейна.
– Печально. Очень печально, сэр, – ответил швейцар. – Столько поступает несчастных дам и господ, сэр, которые еще ой как могли пожить пару годков. А их сюда теперь шлют буквально пачками отовсюду, да еще и наспех, без достойных похорон…
– Ну вы только подумайте… – сочувственно протянул Ангел Смерти. – Да и мы с вами не молодеем, а, сержант?
Они поднялись по резной лестнице, завешенной продукцией погребальных контор со всего света. Ангел Смерти остановился на лестничной клетке чистого абердинского гранита и кивнул вестовому у дверей.
– Сегодня очень много дел, сэр, – прошептал вестовой, – но я думаю, его величество вас примет.
– Как так? Если не ты начальник отдела, то кто? – прошептал Святой Петр.
– Хочешь – сам спроси, – ответил его спутник. – А я только… – и запнулся, но потом продолжил. – Ну, короче, дело в том, что нашим отделом Стандартной Гражданской Смерти руководит некое Существо, которое является всем тем, чем являюсь я и гораздо больше того. Это Смерть как ее придумали люди – по своему образу и подобию. – Он указал на медную табличку рядом с завешенной черной портьерой дверью. Там значилось: «Стандартная Гражданская Смерть, Ц. П., Ц. У., Ц. Д., Б. П. и т. п.». – Человек человеком, если честно.
– Оно и видно. Я сразу понял по этим буквам. Что они значат вообще?
– Как что? Звания, которые ему наприсваивали в разное время: Царь Призраков, Царь Ужасов, Царь Духов, Бледный Покоритель, ну и тому подобное. Нет, возразить нечего, он их все заслужил. Он человек исключительного ума, но вот только чуть-чуть выскоч…
– Его величество расположены вас принять, – сообщил вестовой.
Его Величество Гражданская Смерть оправдал все их ожидания и вполне соответствовал своим имени и титулу. Никто из земных владык не принял бы их с таким величием и такой милостью, а также – в случае Святого Петра – со свидетельствами такой выдающейся избирательной памяти на лица, отличающей истинных королей. Но стоило Ангелу Смерти спросить его, как идут дела в учреждении, он мгновенно сдулся и снова стал просто начальником отдела, обуреваемым хлопотами и заботами.
– Из-за этой войны, – начал он брюзгливо, – мы тут в СГС постоянно вынуждены теперь бороться за существование. Этот ваш новый Военный отдел, судя по всему, думает, что, кроме войны, теперь вообще ничто не важно. У меня оттяпали две трети архивных ангаров в подвале, от Е-7 до Е-64, под вновь созданный департамент Регистрации и аудита польских жертв среди гражданского населения. Какая нелепость! А мне куда прикажете архивы девать? Только мы их каталогизировали!
– Насколько я понял, – вставил Ангел Смерти, – Военный отдел подавал заявление на конторское помещение у вас в подвале, а архивы ваши они обещали оставить там, где были.
– Ну а как иначе? Они же могут нам понадобиться в любую минуту! Ну вот, пожалуйста, например, прямо сейчас есть дело, которое может представлять интерес для всех нас: некая миссис Оллерби из Вустершира. В настоящий момент умирает от наследственного заболевания, может умереть в любой момент. То есть нам может понадобиться ее личное дело, а где нам его взять, если наш подвал отдают чужим сотрудникам, на которых мы не в состоянии оказывать никакого административного влияния? Они просто пользуются этой войной, чтобы прикрывать халатность и безответственность на местах.
– Действительно, – согласился Ангел Смерти. – Просто удивительно. Я думал, СГС всё это не коснется…
– Пару лет назад я бы с вами согласился, – ответил руководитель СГС. – Но после этого… этого недавнего неуправляемого всплеска смертности, к нашему отделу попросту утратили всякое уважение, даже какое раньше было. И это отражается на работе. И на престиже самого отдела. Ведь чиновник есть то, чем его считает общественность. Вне всякого сомнения, это лишь временное явление, но любой человек со стороны может это заметить, попав сюда. Может, хотите сами посмотреть? – Он наклонился к Святому Петру, который уже начал смущенно ерзать на стуле и сразу спросил, не отнимает ли он время у такого занятого человека.
– Ни в коем случае! Если я не слуга народа, то кто же я? – воскликнул глава СГС и повел их вниз по лестнице в конторские помещения. – Значит так! – говорил он, пропуская их вперед себя в тускло освещенную комнату. – Здесь у нас Международный Погребальный подотдел, МПП, как мы говорим. Он на постоянной связи с регистрацией и аудитом. Просто плакать хочется, когда подсчитываешь, сколько миллиардов мы теряем по всему миру и среди всех народов в эти дни на последних почестях. – Он остановился за спиной совсем лысого клерка, сидевшего за столом. – Но мы все равно здесь учитываем каждую копеечку, правда? Ну вот что у вас сейчас, например?
– Погребальная смета покойного мистера Джона Шенкса Тэннера. – Клерк отодвинулся от лежавшей на столе толстой тетради на пружине. – Урезана душеприказчиками со 173 ф. 19 ш. 1 п. до 47 ф. 18 ш. 4 п. в связи с войной. С вашего позволения, это плачевно, ваше величество.
– А как к этому отнеслись живые? – спросил руководитель.
– Очень спокойно. – Он понизил голос: – Мотокатафалк, ваше величество.
– Вот видите, дурной пример подхватывают и низшие классы! – пробормотал тот. – Вечная спешка, отсутствие благоговения перед Страшной Вестью, небрежность при отдаче Последних Почестей и…
– Ну а что люди по-настоящему чувствуют? – перебил его Петр вопросом к клерку.
– Это не входит в сферу нашей профессиональной компетенции, сэр, – ответил клерк. – Однако что нам точно известно, сэр, так это что они теперь, знаете ли, даже не всегда закупают в должном количестве открытки с траурной каймой.
– Боже мой! – даже раздулся от гнева начальник СГС. – Не закупают открытки! Нужно самому этим заняться. Простите, Святой Петр, но мы, слуги человеческие, как вы знаете, себе не принадлежим. Открыток они, значит, не покупают!
Он довольно официально помахал им рукой и ушел в стенную панель.
– Ну пошли, – сказал Ангел Смерти. – Наконец-то отвязался.
И они пошли дальше, и дошли до конца большой плохо освещенной комнаты. Клерки за столами даже не пытались притворяться, что работают. Вошел посыльный и шваркнул на стол маленький валик для фонографа.
