Недавно Леха купил себе снегоход, и предстоящая зима и зимняя охота грели его душу. А охота была для него основной страстью, с которой не могли сравниться ни женщины, ни футбол, ни тусовки с их бессмысленным времяпрепровождением. Хотя охота без выпивки после тяжелого дня тоже смотрелась неполноценно. А женщины? Если их выписать из близлежащего города, да еще не тратить на них силы, ублажая разговорами и бессмысленным ухаживанием, почему нет… Пусть будут. А если телка еще и сама на тебя спикирует, то это вообще высший пилотаж – ты становишься этаким «сегодняшним» героем, и твои «ходовые достоинства» шумно обсуждаются наряду с достижениями зарубежных автопромов.
А Гусятников был привлекателен как мужчина, и женщины, а они тоже выходят на охоту и хвастаются в своем кругу победами над мужиками, часто смотрели на него призывными взглядами. Но Алексей был ленив до баб и позволял сделать это с собой, если его уложили в кроватку, предварительно с ним повыпивав и позакусывав. Может, я буду дерзок в оценке своего героя, но посмею предположить, что и на поле «любовного боя» Алексей не очень маневрировал и не старался удивить противника неожиданными тактическими ходами. Про любовную стратегию я и вовсе умолчу. Но чаровницы его любили и, делясь друг с другом впечатлениями о прошедшей ночи, сравнивали Гусятникова с актером Александром Домогаровым:
– Красив, сволочь, – обращаясь к своей товарке, говорила очередная девушка в очередном охотничьем домике. – И как ему идет эта небритость!
– А как он в деле?
– Знаешь, я, вопреки расхожему мнению, сегодня любила не ушами, а глазами. Тем более что он все делал молчком.
Но Алексей был еще истинным мастером в устройстве нарядного стола, где водочка соседствовала с пивком и шампусиком для девчонок. Если удавалось добыть дичь или свежую рыбу, то, приготовив их на костре, Леха художественно сваливал дичь на блюдо, и потом компания все это шумно и весело поглощала. Он был в этом художником и наполнялся настоящим вдохновением, предвкушая застолье. Глаза его влажнели, лицо покрывалось испариной, и Гусятников становился прекрасным, как профессионал, занимающийся своим любимым делом. И я думаю, для него понятие «охота» подразумевало под собой не только отстрел и выслеживание дичи, но и всю суету по заготовке продуктов, устройству банкета и бани в охотничьем домике. В общем, это тоже охота.
Однажды Гусятников уговорил меня поехать с компанией его друзей в Осташков, на озеро Селигер, где у них была «прикормленная» гостиница. У меня в тот день был в Осташкове концерт, и я, никогда прежде не бывавший на Селигере, решил посмотреть на красоты верховьев Волги. Алексей заехал за мной, и мы на его «крузере» рванули в сторону озера. Через полчаса были на месте. Отель, как бы сказали репортеры, гостеприимно распахнул свои двери, и мы вошли в банкетный зал, где уже был накрыт стол, не оставлявший сомнений, что «свадьба» может крепко принять на грудь. Застолье плавно перетекло в «корпоратив», и я пел больше двух, а может, и трех часов, прерываясь на тосты и приветствия все подъезжающих новых охотников. Становилось страшно за уток, которых приехали пострелять стаи людей с ружьями. А мой репертуар был с явным креном в рок-н-ролл. Суровые с обветренными лицами мужские особи явно не были склонны к сантиментам.
Примерно в полвторого ночи провели маленькую конференцию о «кривой проституции» в Осташкове и единогласно решили, что в этом городе с этим пороком покончено раз и навсегда и смысла нет ехать в город за «телками». А в три часа «усталые, но счастливые» мы разошлись по номерам. Мне хватило сил принять душ и после этого упасть и мгновенно уснуть.
Но сон мой был недолгим. В полпятого (я взглянул на часы) меня кто-то ласково похлопал по плечу. Я открыл глаза – передо мной на стуле сидел мужик в штормовке и сапогах. У него в руках была непочатая бутылка «Смирновки». Увидев, что я проснулся, гость начал откупоривать бутыль, стаканы уже стояли на столе.
– Слава, извини, я опоздал к вам за стол, но я никогда себе не прощу, если не выпью с тобой за твое здоровье. Под твою «Мозаику» прошла вся моя служба в армии.
Понимая, что сопротивление – это бесполезная трата времени и сил, я присел на кровати, закутавшись в одеяло. Выслушав тост, я пригубил водки, и, извинившись, рухнул в свой сон.
А в восемь утра пришел Гусятников.
– Слава, я пока не спустил катер на воду, поэтому отправлю тебя на экскурсию к истокам Волги, там построили чудесную церковь, вроде Лужков ее сделал.
– На какую экскурсию, с кем? – обалдело спросил я.
– А тут дирекция одного из заводов Электростали приехала пострелять уток. Так у них свой автобус, через десять минут они отъезжают. Ты едешь?
– Ну, раз я здесь, то, конечно, еду.
Наша экскурсионная группа загрузилась в «Кубань», и мы тронулись в путь. Я, много раз видевший выпивающих людей, даже не предполагал, что за пятнадцать минут можно так напиться. А именно столько длился наш маршрут до церковки «имени Лужкова». Пока я любовался на красоты окружавшей нас природы, начальственный люд в экспресс-режиме выпивал. Красота в тот раз не спасла мир. Из автобуса трое натурально выпали, остальные вышли, поддерживая друг друга под руки. Самый трезвый из компании поинтересовался, давно ли я был в Электростали и не хочу ли с концертами посетить их славный город. Договорились обсудить это в гостинице за «столом переговоров».
Природа была прекрасна и почти первозданна. Очень похожие чувства, я имею в виду воздействие окружающей среды на меня, я испытывал на Байкале и Алтае. Возможно, мои новые друзья протрезвели бы значительно быстрее, чем в Москве (экология, то есть чистый воздух, способствовала бы этому), но они продолжали добавлять. После экскурсии весь автобус можно было бы везти в вытрезвитель, но мы приехали в наш отель, где вся электростальская компания расползлась по номерам.
Гусятников уже ждал меня на берегу с каким-то усатым мужиком с ружьем. Новый персонаж был с утра вмазанным и приветливо заулыбался мне.
– Сорокин, Олегом меня зовут, – представился усатый.
– Слава, лодка на воде. Сейчас мы тебе покажем Селигер с воды, и ты прикоснешься к таинству охоты, – сказал Гусятников.
Я смиренно вздохнул и шагнул в сторону лодки. На дне ее спал еще один охотник, подложив под голову приклад ружья.
– А это кто еще? – спросил я, понимая, что не все эпизоды вошли в фильм про особенности национальной охоты.
– Так это Володя. Он напротив тебя вчера сидел и про Апину тебя доставал, помнишь?
– А чего он не спит в доме?
– Не-е… Он здесь не спит, он здесь досыпает. Вот когда дойдем до места, я его разбужу, – ответил Леха.
Меня посадили на скамейку где-то ближе к корме лодки. Позади меня с ружьем расположился Сорокин, Гусятников – у руля, а на дне валялся бесхозный Володя. Наверное, ему снилась Апина, которая пела песню про его другана Леху.
Гусятников очень гордился своим катером, только что купленным и прошедшим обкатку на Селигере. Лодка была не супер-пупер, но шустрая и очень хотелось продемонстрировать ее ходовые качества перед важным артистом. Погода благоприятствовала прогулке… Но это была еще и охота, и ружье у Сорокина было заряжено. Мелкая рябь покрывала воды озера; Леха Гусятников выжимал из лодки максимум скорости; тремоло ударов сиденья катера по моей заднице было столь интенсивным, что могло сравниться с изощреннейшей китайской пыткой. Сорокин стоял с заряженным ружьем за моей спиной, готовый сбивать уток влет. Лодка на скорости врывалась в заросли водных растений, тормозя так резко, что Олег падал с ружьем на меня. Я с ужасом ждал рокового выстрела. На мой призыв умерить страсть в охоте, я услышал в ответ покровительственное:
– Не бзди, гитарист, не впервой.
Наконец, после одного из самых резких торможений Сорокин перелетел через мою лавку и наступил на спящего Володю. Володя мгновенно проснулся и попытался вскочить, хватаясь за ружье. Я приготовился к смертоубийству, но Гусятников какими-то словами усмирил потенциальных дуэлянтов.
Лодка взяла курс к берегу, к гостинице. Я начал искать повод, чтобы срулить в Москву.
– Ну что, достали мы тебя? – спросил Леха на берегу.
– Достали, но я попал и поздно чирикать.
– Ладно, сейчас приедет Лахтер, и можешь с его шофером рвануть в Москву. А я пойду поймаю тебе каких-нибудь подарков, ты же не можешь домой ехать с пустыми руками. Ты же на охоте был…
И Гусятников пошел куда-то, чтобы решить проблему охотничьих трофеев для меня. А я отбыл в свой номер собрать нехитрый скарб. Приехал Лахтер. Мы с ним были знакомы шапочно, и я сделал вид, что не услышал его приезда. Как с ним познакомился Леха, я не знал. Думаю, что через свою жену Людмилу.
Людмила, с которой Гусятников учился в Менделеевском, какими-то непонятными путями оказалась на работе на одном из телеканалов в качестве телепродюсера. Наполовину еврейка, Людмила Наумовна отличалась какой-то бульдожьей хваткой и, почуяв, что в Останкино тоннами гуляют бесхозные деньги, – льстила, трудилась и унижалась, но зацепилась за новое место работы.
