– Жаль, – растерянно сказал Левушка, поспешив следом за девушкой. – Я даже не представляю, что в этом случае делать! Мы же по условиям игры не брали с собой ни документов, ни мобилок, только те ключи да небольшие цифровые фотоаппараты, чтобы клацнуть интерьер квартиры в доказательство того, что ты там был…
– Игры у вас дурацкие, уж извини… Вроде бы взрослые люди, а такой дурью маетесь. Мне бы ваши проблемы, – вздохнула Оля и поправила панамку на голове у Яси.
– Да теперь уж вижу, чего натворили, словно бес попутал… Кому рассказать – не поверят! Я, конечно, могу пойти в отделение милиции, но кто ж это будет слушать – о провидице, о ключах… Еще скажут, что мы наркоманы и нам все это привиделось… А может… Может, пойти к хозяину той ограбленной квартиры и поговорить с ним? Объяснить, что Игорь не виноват, что он просто не мог успеть его обокрасть, а потом застрять в лифте? – казалось, Левушка разговаривает сам с собой и наличие рядом блондинки с ребенком – это только декорация, потому что ответов он не ожидал.
– Ты бы сначала похлопотал о свидании с другом и расспросил бы его самого, вряд ли он тебе станет врать, – произнесла Оля, остановившись возле бювета. – Правда, могут не пустить, ты ведь не близкий родственник. Придется денег дать.
– Ты думаешь? Да… наверное, так и сделаю, а то я как-то совершенно растерялся. – Левушка после вчерашнего уже не удивлялся молниеносности и конкретности Олиных реакций. – Но… если Игорь ничего не брал, кто же тогда обокрал ту квартиру и как у него оказался этот чемодан?!
Вдруг сзади мужской голос крикнул: «Лиля!»
Оля вздрогнула, замерла и прижала к себе Ясю. Левушка, взволнованный своей проблемой, заметил это, но продолжал думать о своем. За их спинами засмеялись и заговорили люди. Оля, чтобы скрыть волнение, отвернулась от нового знакомого, опустила Ясю на землю, крепко взяла ее одной рукой за запястье, а другой нажала рычаг колонки, из которой мигом вырвалась струя воды.
Яся радостно кинулась к воде, подставила под нее свободную руку, а потом протерла ею лицо и сказала, повернувшись ко взрослым:
– Оля, скажи Льву, пусть потрогает воду – какая она хорошая!
Оля, не отпуская рычага, молча перевела взгляд на Левушку. Тот снял темные очки, положил их в карман, наклонился к маленькому водопаду, набрал в сложенные лодочкой ладони воды и опустил в нее лицо.
Родиной виски считают Шотландию и Ирландию, которые никак не могут прийти к согласию, где именно впервые появился этот напиток и кто у кого украл рецепт его приготовления.
Шотландцы считают, что виски было завезено в их страну миссионерами, после чего оно получило распространение в монастырях. В те времена монахи использовали виски в медицинских целях.
Официальной датой появления шотландского виски считается 1494 год, которым датирована запись Королевского Казначейства о том, что некто Джон Кор закупил 500 килограммов солода для производства «aqua vitae».
Чтобы подчеркнуть свой приоритет в производстве этого напитка, шотландцы так и называют виски – скотч («шотландский»).
Но в Ирландии виски появился немного раньше – еще в VI веке. Считается, что его туда тоже завезли странствующие монахи, причем секрет приготовления самогона из злаков путем перегонки и дистилляции пришел из Северной Африки.
У исследователей не вызывает сомнений тот факт, что дистилляция ячменя – то есть процесс производства ячменного виски – возник именно в Ирландии, причем шотландские морские разбойники часто нападали на Ирландию именно с целью захватить побольше этого целебного напитка.
Сначала виски изготовляли в монастырях как лекарство. Монахи перегоняли спирт и годами держали его в дубовых бочках. Обычно виски делали из ячменя, реже изо ржи и овса. Постепенно его производство стало обычным делом среди фермеров: они перегоняли и продавали виски, превратив это еще в одну статью дохода.
Вокруг этого напитка в течение веков сложилось много легенд.
Ирландцы верят, что виски придумал сам святой Патрик, покровитель Ирландии, который изобрел этот напиток в числе других лекарственных средств.
А у шотландской вискокурни «Хайленд-Парк», которая выпускает виски с таким же названием, существует собственная история, уже похожая на легенду. Построенная в 1798 году невдалеке от столицы Оркнейских островов, она была самой северной вискокурней в Шотландии. Один местный житель, Магнус Эунсон, которого сегодня назвали бы предпринимателем, днем работал церковным сторожем, а ночью занимался нелегальным производством виски в своем домишке на холме, где сейчас и расположена всемирно известная вискокурня.
Не желая платить акциз сборщикам, которые время от времени наведывались в эти северные края, Магнус Эунсон прятал свой продукт даже в церкви. Однажды, ожидая проверки, он перенес все кеги (20-литровые бочки) из церкви к себе домой. Там он составил их посреди комнаты, накрыл белым полотном, а рядом поставил крышку от гроба. Когда представители власти, безрезультатно обыскав церковь, зашли в его дом, вокруг «гроба» в печали стояла вся большая семья Магнуса, а он сам, на коленях, читал Библию. Представители закона остановились в дверях, а кто-то шепнул: «Оспа!» Сборщики акциза ретировались и еще долго не беспокоили находчивого предпринимателя.
В наше время виски – продукт массового производства. Мелкие производители сначала противостояли этому, утверждая, что массовость портит продукт, но им пришлось смириться.
Современное название виски пишется как whisky – в шотландском варианте, и whiskey – во всех остальных. Если на бутылке написано «whisky», то напиток точно произведен в Шотландии, а если «whiskey» – где угодно, только не в Шотландии.
Слово «виски» не склоняется. «Виски» – слово с двойной грамматической нормой – может быть как среднего, так и мужского рода, но не женского.
Не исключено, что скоро виски может получить титул самого дорогого алкоголя в мире. Пока наиболее дорогой виски – Macallan 60-летней выдержки ($62 000 за бутылку, таких бутылок всего 40). Однако уже на продажу выставлена бутылка ирландского виски ХІХ века стоимостью 100 000 фунтов (что практически равно $200 000). Это единственная сохранившаяся бутылка из вискокурни Nun’s Island Distillery в графстве Galway.
Виски также неплохой объект для инвестиций. Бутылка 17-летнего виски Ardberg стоила в феврале 2005 года $75, а в ноябре 2007-го – уже $198. Таким образом, рост ее цены составил 250 % за 30 месяцев.
9 ноября 2007 года бывший министр финансов Голландии Gerrit Zalm основал биржу для торговли виски – World Whisky Index. На сегодняшний день портфель заказов WWI составляет $392 000. Покупая виски на WWI, получаешь сертификат, который подтверждает твое право на последующую продажу конкретно этой бутылки. Как и на любой товарной бирже, забирать бутылку не обязательно, можно оставить ее на хранение WWI. Инвестиции в виски очень популярны среди японцев, китайцев и россиян.
В мире ежесекундно покупается более 30 бутылок шотландского виски, и продается его почти вдвое больше, чем канадского, американского, японского и ирландского, вместе взятых.
Роксана, покидая Олькину деревню, как могла, позаботилась о девочке. Она договорилась с председателем сельсовета о том, что Олька пока что останется в их небольшой однокомнатной квартире типового дома на два подъезда и три этажа, где предоставлялось жилье приезжим работникам, которые не имели собственных домов, – учителям, клубным работникам, пожарному, который осел здесь, приехав из области. А еще она устроила Ольку на лето на работу в столовую на железнодорожной станции. Правда, до вокзала было шесть километров, но иногда девочку подвозили односельчане, которые ехали туда по делам, иногда она сама подъезжала автобусом, а то и пешком молодыми длинными ногами добиралась без проблем при хорошей погоде.
Деревня сначала зашуршала сплетнями, обсуждая Олькину судьбу после отъезда учительницы, но слух о том, что девочка, закончив девятый класс, все-таки не вернется к родителям, а еще и устроится на работу, так же быстро распространился по дворам, конечно вызвав новые пересуды. Кто-то жалел ребенка, которому приходилось самому пробиваться в жизни, кто-то осуждал, мол, не по-людски это – так отречься от матери, какой бы та ни была.
Не сказать, чтобы у Ольки вообще не было никаких чувств к родителям, душа ее болела от воспоминаний, как только девочка давала им волю. Несколько раз поздно вечером она ходила к своему дому, стояла возле забора, смотрела во двор, но зайти побоялась. Да и что нового она могла там увидеть или услышать? Матерщину, ругань, угрозы, обвинения… Поэтому какое-то животное чувство самосохранения держало ее на расстоянии, девочка загоняла свои воспоминания и угрызения совести в глубину души, особенно когда выбиралась из подсознания та последняя страшная ночь в родном доме, хмельные материны роды и мертворожденный ребенок. Только два пути видела перед собой Олька – или вырваться куда-нибудь, или прожить так, как ее родители.
