Каким бы безрадостным ни было ее детство, в тот день оно закончилось окончательно. Дежурному по вокзалу позвонили из сельсовета и сообщили, что на краю деревни соседи заметили дым, который пробивался из окон Олькиного дома. Пожар быстро погасили, но нетрезвые родители к тому времени угорели от дыма насмерть.
Наверное, сами себя и подожгли, потому что уже не раз тлел матрас от отцовской сигареты, выпавшей из пьяных рук, но Олька, бывало, гасила, заливая водой и кровать, и отца в ней, ругая его и размазывая слезы по щекам. Может, не уйди она от родителей, и в этот раз спасла бы, но…
Татьяна Павловна прижала к груди Олькину голову, но слезы к девочке так и не пришли, она словно окаменела и стояла так несколько минут в неудобной позе, потому что грудь эта была низковато. Олька только резко глубоко вздохнула несколько раз, будто хватая воздух, выпрямилась и спросила почему-то у Синченко:
– Так мне ехать домой или работать?
Взрослые удивленно посмотрели на нее – то ли такая бессердечная, то ли стресс у девочки? Но Олька и правда не знала, что нужно делать и говорить в такой ситуации, потому что и сама еще подобных проблем не имела, да и никто другой тоже не рассказывал, как оно бывает и как нужно в такой момент себя вести. Плакать на людях она не любила с детства, да еще и не осознала до конца, что случилось.
– Давай, дочка, отвезу тебя мотоциклом, сколько тут ехать! – взял ситуацию под контроль Синченко.
– Да, Коля, отвези ее в сельсовет, – согласилась Татьяна Павловна и обратилась к девушке: – А у тебя, может, какие-то родственники есть в деревне?
– Нет, нет у меня родственников, – ответила Олька, пожав плечами.
– Так я сейчас позову Зину, пусть тоже поедет, приглянет за тобой, хоть разберется, что там и как, надо же к похоронам что-то делать, ой, горе-то… – тихо заголосила женщина, но то уже были «рабочие моменты». Она теперь не столько переживала за то, что случилось, сколько выстраивала в голове план необходимых при таких обстоятельствах действий – вот уж у кого был богатый опыт и добрая душа.
Сержант милиции провел Игоря из одиночной камеры, где тот провел ночь, в комнату для свиданий и остался стоять внутри возле дверей. За столом сидел Левушка и смотрел на товарища широко открытыми глазами, в которых были и испуг, и растерянность, и гнев, и сочувствие одновременно. На столе возле него стоял пакет из «Макдоналдса» и бутылка минеральной воды – узнав, что задержанных в отделении не кормят и что короткое свидание ему разрешат, Левушка не придумал ничего лучше, как сгонять в «очаг американской кормежки» в двух кварталах и накупить другу гамбургеров. И вот теперь они нещадно заполнили запахом еды всю эту казенную комнату.
Игорь сел за стол напротив него. С минуту они молчали, понимая, что сержант, услышав их разговор о вчерашних событиях, точно засомневается в психическом здоровье обоих. Игорь опомнился первым:
– Спасибо за хавку. Надеюсь, ты не думаешь, что я действительно обокрал чужую хату?
– Нет, конечно. Конечно же нет! Ведь лифты остановились одновременно – весь дом был обесточен.
– А ты что – тоже завис в лифте?! – изумился Игорь, готовый после «волшебного» ключа поверить и в другие чудеса.
– Да, но ведь это случилось, как только мы поехали! Ты если бы и хотел, то не успел бы! – эмоционально выпалил Левушка и осекся.
– Спасибочки! Заслужил… Ни хрена я не хотел! – повысил голос Игорь. – Неужели еще тебе объяснять?!
Он резко протянул руку к бутылке с минералкой, старшина напрягся. Игорь открутил крышечку и, обрызгавшись водой, жадно припал к горлышку.
– Прости! Я не то ляпнул. Когда лифты снова поехали, я передумал, решил вернуться, пошел назад, выхожу из подъезда, а тебя пакуют…
Сержант кашлянул у двери. Левушка оглянулся на него – тот посмотрел на часы. Опомнившись, Левушка уставился на Игоря и спросил:
– Так где ж ты взял тот чертов чемодан?! Ты же заходил с пустыми руками?!
– Я сидел в лифте не сам, – Игорь перевел взгляд на столешницу.
– Так чего ж тебя одного повязали?! С кем? С кем ты там был?! – изумленный Левушка перешел на шепот.
– Не шептаться! – строго произнес сержант.
– Извините, – опять оглянулся на него Левушка. – Так как же можно убедить милицию, что ты не причастен к краже?! Почему ты не расскажешь всего?!
Левушка споткнулся о собственный вопрос, потому что недавно и сам говорил Оле, кто, мол, нам поверит, если мы там поведаем правду – и о ключах, и о дурацком пацанячьем адреналине…
Но вдруг он увидел в глазах старого друга нечто, заметное только близкому человеку, а может, вообще только художнику, – какой-то скрытый отблеск огня – он появлялся у друга каждый раз на старте его влюбленностей. Левушка приложил ладонь к полуоткрытому рту и замер, догадавшись, что попутчиком могла оказаться женщина. Он широко открыл глаза, а брови его поползли вверх. Игорь на это пожал плечами, слегка разведя в стороны ладони рук, и кивнул.
– Осталось две минуты, говорите, прощайтесь, – не терял контроля над ситуацией сержант.
– Так как же?… Чем я могу тебе помочь, а?! Может, с хозяином той квартиры поговорить, объяснить все, как думаешь?
Игорь внимательно посмотрел на Левушку – было понятно, что в голове его боролись разные мысли, он и сам, пожалуй, не слишком понимал, что случилось и как теперь из этого выкручиваться. И вдруг со скептической улыбкой он спросил:
– А знаешь, что было в том чемодане?
– Что? – выдохнул Левушка.
– Семь бутылок виски! – с расстановкой произнес Игорь.
Левушка оглянулся на сержанта. Тот кивнул, подтверждая эту абсурдную информацию.
– Как?! Ничего не понимаю… – всверлился глазами в товарища Левушка.
– Я тоже, – вздохнул тот.
– Время свидания истекло, – отчеканил сержант.
Из отделения милиции Левушка вышел еще более растерянным. Новая информация не прояснила ничего, а наоборот запутала его – единственный друг в кутузке, обвиняемый в похищении из чужой квартиры семи бутылок импортной выпивки! К тому же в деле замешана женщина, и этот дурак точно к ней неравнодушен, а она, очевидно, сама эти бутылки и сперла (ничего себе принцесса!), потом смылась, а теперь Игорю отдуваться перед законом.
«Да что же могло случиться в том чертовом зависшем между этажами лифте соседнего подъезда?!» – гневно удивлялся Левушка.
Он шел по полупустой воскресной улице своего района, вставив руки в карманы, что-то бормотал себе под нос и иногда пожимал плечами. С деревьев осыпались ему под ноги бело-розовые цветочки каштанов, воробьи купались в песке на обочинах, аромат сирени щекотал ноздри, мамаши катали коляски с малышами. И людей, и машин было удивительно мало. Наверное, хорошая погода выманила всех на природу – то ли в лес на шашлыки, то ли по деревням на огороды или на дачи – город отдыхал от людей и набирался сил для новой напряженной рабочей недели.
Левушка брел, погруженный в решение какой-то невероятной шарады, словно складывал картинку из пазлов, а она все не складывалась… Мимо него проехала маршрутка. Скользнув взглядом по ее разрисованному рекламой боку, он увидел в окне белую табличку, которая указывала номер маршрута и конечные остановки. Одной из них значилась станция метро, где двое суток назад Игорь на свою голову заговорил с провидицей. Маршрутка остановилась, выпустив из себя упитанного мужичка, а Левушка вдруг кинулся к ней, вскочил в двери, которые едва не прижали его, и замер возле водителя, сам удивленный импульсивностью своих действий.
Оля гуляла по парку с Ясей, то медленно ведя ее за руку по дорожке, то неся девочку на руках, и отвечала на ее вопросы, потому что ребенку все на свете интересно, независимо от того, всеми ли органами она его воспринимает.
Вот и качели. Девушка посадила Ясю на деревянную перекладину, малышка шустро уцепилась ручками за металлические тросы, которые тянулись от сиденья вверх, и скомандовала:
– Давай!
Оля, охватив один Ясин кулачок своей рукой, начала потихоньку раскачивать ее, а девочка счастливо щурилась от солнца и подставляла личико весеннему ветерку.
Ее молодая нянька, несмотря на умение владеть эмоциями, все-таки была взволнована тем, что навалилось на нее за последние сутки. Эта история в лифте, странный, но симпатичный Лев – конечно, совершенно из другого теста, но какой-то не по-мужски добрый, не наглый, вчера взволнованный, а сегодня растерянный и обеспокоенный судьбой друга. Да плюс то, что рассказала вчера вечером Лиза, которая сама едва не оказалась в милиции… Но ведь на то она и Лиза – последние годы образец для Оли, ее богиня, госпожа, сестра, мать, учительница и подруга в одном лице. То, как она идет по жизни, как преодолевает препятствия и переносит удары судьбы, – это отдельная книга, любимая книга-учебник, которой упивалась Оля с тех пор, как отдала собственную судьбу в руки тогда еще совсем молодой, но уже сильной духом женщины. Рассказанное вчера Лизой подняло в девушке воспоминания о том, что она уже около трех лет старательно прятала в самые дальние закоулки своей памяти… И вот последние события странным образом сплелись вместе и стали нераздельными, волновали и раскачивали и без того непростое ее бытие. Откуда-то из глубины ее естества поднялось узнаваемое уже ощущение грядущих перемен. Оно гнездилось не в голове, а где-то между солнечным сплетением и кадыком на шее и проявляло себя периодическим нарушением сердечного ритма, а может, это тревожно трепетала душа в предчувствии новых приключений – кто знает наверняка, где именно она находится в теле человека?
