Расторопные техники смонтировали новую электростанцию, протянули по посёлку телефонный кабель, возвели несколько модулей для хранения имущества, одновременно ремонтируя жилые дома и помещения штаба.
Все эти горячие, полные забот, деньки Переяславский находился в Гиблой пади. Привезённые им с собой специалисты горнорудного дела пока не спускались в шахту – там ещё роптали глухо остававшиеся под землёй в неведении о переменах здесь, наверху, зеки и рабсилы. Но, по предварительным оценкам, месторождение золота было богатейшим…
– Даже если эти отвалы промыть, – объяснял вице-губернатору пожилой геолог, указывая на горы породы у штрека, – не одну тонну драгметалла получить можно. Они ж золото варварски добывали. Выбирали, по сути, только самородки, да и то не все. Я здесь час походил – три шархана подобрал. Буквально под ногами валяются, – и, разжав кулак, продемонстрировал бугристые кусочки золота размером с крупную горошину каждый.
А на третий день Эдуард Аркадьевич самолично препроводил Переяславского в святая святых – спецхранилище, в прежние времена бывшее под надёжной охраной вооружённых чекистов, а сейчас торчащее неприметно над поверхностью земли, словно заброшенный, залитый бетоном ДОТ с порыжевшей от ржавчины бронированной дверью при входе.
Здесь, под землёй, в просторном помещении, напоминавшем огромный сейф, на деревянных полках вдоль обшитых металлом стен хранились аккуратно сложенные штабелями килограммовые слитки золота. Быстро сосчитав тяжёлые бруски на одном стеллаже, вице-губернатор присвистнул: тонн пять, не меньше… Вот оно, блин, золото партии…
Марципанов смотрел победителем:
– Это ж, Артур Семёныч, мировая сенсация! Найдут какой-нибудь задрипанный горшок с монетами, и то сколько шума. А здесь, можно сказать, Клондайк. Или копи царя Соломона… Диссертацию напишу! – мечтательно заявил правозащитник. – Докторскую. Пороюсь в здешних архивах, подберу материал, и по возвращении на Большую землю засяду. Я уже и название придумал: «Национальные традиции российского государственного террора». В смысле, общественно-политический строй меняется, идеология, а методы управления страной остаются всё те же. Здорово?
– Угу… – кажется, не слушая его и обозревая задумчиво представшее перед ним сокровище, буркнул Переяславский.
Эдуард Аркадьевич притих, помолчал, а потом, решившись, приступил к самому главному, окликнул:
– Артур Семёныч, а, Артур Семёныч… Я… э-э… хотел бы с просьбой к вам обратиться.
– Да? – рассеянно взглянул на него тот, зачарованный обилием слитков.
– Э-э… – мялся правозащитник, – могу ли я, ну, скажем, рассчитывать на некоторую материальную компенсацию за перенесённые здесь… м-м… нравственные и физические страдания в виде какой-то части вот этого? – несмелым жестом показал он на полки.
В глазах Переяславского вспыхнуло что-то, обеспокоившее Марципанова.
– Я, собственно, на много и не рассчитываю, – поспешно добавил он, но вице-губернатор пригасил взгляд, кивнул равнодушно:
– Да без вопросов. Забирай, сколько унесёшь…
Эдуард Аркадьевич как наследник рассчитывавший процентов на двадцать пять – тридцать хранившегося здесь золотого запаса, сник, но потом спохватился и, сообразив, что другого шанса попасть в эту комнату-сейф у него не будет, а синица в руках всё-таки предпочтительнее журавля в небе, бросился к полкам и принялся рассовывать килограммовые бруски в карманы затрапезной телогрейки, кителя, галифе, которые до колен едва не сползи под тяжестью золота. В последний момент успел прихватить ещё два, бросил за пазуху и вздрогнул, почувствовав, как холодный металл заледенил бьющееся отчаянно сердце.
– Закрыть, опечатать, поставить двух часовых, ни одного человека близко сюда не подпускать! – скомандовал вице-губернатор сопровождавшему их чоповцу и обернулся к Марципанову, бросил, нетерпеливо поморщившись: – Ну хватит, а то надорвётесь…
Не удержавшись, уже на выходе, правозащитник цапнул ещё брусок, спрятал в рукаве и поспешил вслед за покинувшим хранилище Переяславским. Однако чоповец бесцеремонно схватил его за руку:
– Сказали «хватит» – значит, хватит!
И отобрал слиток, швырнув золото обратно на полку.
К удивлению Эдуарда Аркадьевича, вице-губернатор живо заинтересовался и секретной лабораторией, а также всем, что было связано с происхождением и воспроизводством рабсилов.
В сопровождении правозащитника и настороженных телохранителей он долго ходил по спецблоку, рассматривал в местном музее жуткие экспонаты в натуральную величину – в банках и в стеклянных витринах, дотошно расспрашивал о сути научных исследований ведущих сотрудников – завлаба Матвея Ульяновича и шуструю старушку Изольду Валерьевну, а в конце экскурсии даже угостил конфетами очаровательных в своей непосредственности детёнышей-рабсилов.
– Прикроем к чёртовой матери эту фашистскую шарашку! – негодовал Марципанов. – Судить надо всех причастных к этим бесчеловечным экспериментам в международном трибунале в Гааге! А я выступлю там главным свидетелем обвинения.
Переяславский слушал рассеянно, пребывая в глубокой задумчивости, кивал неопределённо:
– Разберёмся…
А ещё несколько дней спустя состоялось знаменательное событие – встреча вице-губернатора с обитателями лагеря, обозначенная протокольно как сход жителей таёжного посёлка.
Накануне зеков и пленённых вохровцев хорошо покормили невиданными здесь ранее деликатесами – колбасой, сыром, мягким и белым, как вата, хлебом, раздали каждому по пачке индийского чая, блоку сигарет «Прима», по банке мясных и рыбных консервов, а также – и это стало главным символом другой жизни, наступающей отныне в посёлке, – по чекушке водки.
Целый день в жилзоне дымила баня, куда пускали всех желающих, выдавая при этом каждому кусок душистого мыла, вафельное полотенце и смену белья. В столовой кипели котлы со щами и кашей, щедро сдобренные говядиной и свининой, а из репродуктора неслись песни, неслыханные здесь ранее, – Пугачевой, Киркорова, ещё каких-то исполнителей, сопровождаемые дикими музыкальными ритмами.
Переяславский улыбался удовлетворённо, поучая ходившую за ним хвостом свиту, в которой состоял теперь и бывший правозащитник:
– Путь к сердцу народа лежит через желудок!
По причине ясной, хотя и с лёгким морозцем, погоды, всех обитателей лагеря построили на плацу. При этом они стихийно размежевались на две колонны. В одной оказались исконные зеки и зечки, в другой, гораздо меньшей, – бывшие вохровцы с домочадцами. Дети хныкали, бабы ругались, чекисты в изодранных мундирах глухо роптали. А вот зековская колонна стояла молча, привычно и монолитно.
Переяславский предстал перед ними в цивильной одежде – простой, без изысков, куртке на меху, вязаной шапочке на голове и в собачьих унтах. Теперь он походил не на главнокомандующего небольшого, но чрезвычайно боеспособного войска, а на усталого, умудрённого жизнью начальника геологической партии, например. В руках вице-губернатор сжимал ярко-красный мегафон японского производства. Поднеся его к губам, он обратился к собравшимся:
– Дорогие друзья, безвинные узники и те, кто долгие годы был вынужден охранять вас. К вам обращаюсь я, друзья мои. И прежде всего объявляю, что отныне вы все – равноправные граждане свободной России!
Он прервался, ожидая аплодисментов, свита подобострастно захлопала, но плац молчал насторженно. Переяславский продолжил: – В том, что случилось с вами, ничьей вины нет. Вернее, виновные есть, но они давно на том свете. А мы с вами, друзья, на этом. И нам надо жить дальше, не делясь на красных и белых, своих и чужих, растить детей и внуков, обустраивать нашу Родину – и большую, и малую, как социально ответственное, демократическое государство…
– Домой-то когда отпустите? – прервал его вдруг кто-то из колонны вохровцев. – А то закрыли нас вместе с поганой зечнёй, а теперь тары-бары разводите!
– Я понимаю ваше нетерпение, друзья, – развернул в ту сторону мегафон вице-губернатор. – Но попрошу для начала исключить из лексикона эти отвратительные слова – зеки, вохра, чекисты… Повторяю: теперь вы равны и свободны… Что касается дома… К сожалению, он есть далеко не у каждого, стоящего здесь сейчас. Как нет у вас и документов, удостоверяющих личность, которые действуют на территории современной России. Мы не можем просто раскрыть ворота и отправить на все четыре стороны бывших заключённых. Куда вы пойдёте в зимнюю стужу? В тайгу? Эвакуировать вас на Большую землю одномоментно, всем скопом, тоже пока невозможно. Где вы будете там жить? Без документов, без денег… Бичевать по вокзалам и подъездам? Как представитель государственной власти, я не могу пока допустить этого. Так что не всё так просто, друзья. Со дня на день ударят свирепые морозы, заметут метели. Нам надо срочно обустроить свой быт, создать запасы продовольствия. И без вашей помощи нам, конечно, не обойтись. Поэтому с каждым из вас будет заключён трудовой договор, в соответствии с которым вы получите свой участок работы, вам будет выплачиваться денежное вознаграждение. Всё по закону. На заработанные деньги вы сможете приобретать продукты питания, арендовать жильё, оплачивать коммунальные услуги…
