Налицо было превышение полномочий. Или старшим колонны – если это он приказал стрелять по нарушителям. Или Колей, засандалившим из автомата по дурным малолеткам. Коля сказал, что старший приказал ему повесить знак и, чтоб не повторить Малгобек, не допускать обгонов. Старший ответил, что о знаке он говорил, но приказа стрелять не давал. Это подтвердили свидетели.
Хмурые осетинские омоновцы увезли Колю в СИЗО.
…Этим же вечером в штаб дивизии вошел Першерон. Он без лишнего шума вытащил старшего колонны из землянки и несильно, но долго, болезненно и унизительно бил. Бил, повторяя, что командир обязан брать на себя вину подчиненного в любом случае, а уж потом наказывать его, если он виноват. И если сраный полковник этого не понимает, то лучше ему повеситься на телефонном проводе, возле которого он проводит свою войну. Потому что Коля в камере, и осетины за своих могут с ним сделать все что угодно. И если с прапорщиком хоть что-то произойдет, то… полковнику лучше об этом не думать.
Вокруг стояло человек тридцать спецназовцев. Пока штабисты протолкались сквозь них и пресекли безобразие, Першерон убедил визави выправить ему документы для поездки во Владикавказ.
Завтра.
Для починки бэтээров.
Трех.
…Утром три бэтээра группы специального назначения припарковались перед СИЗО Владикавказа. Спецы с автоматами на локте остались на броне. В помещение вошел один Першерон. Безоружный.
Его сразу провели к начальнику – грузноватому усатому подполковнику.
– Майор Першерон. К вам вчера доставили моего прапорщика Петренко.
– Доставили…
– Товарищ подполковник…
– Георгий!
– Георгий?
– Георгий Васильевич. Но можно – Георгий.
– Хорошо, Георгий. Мой прапор накосорезил и пойдет под суд.
– Пойдет, да… Как жалко!
– Я приехал сказать, что приеду опять, если до суда с Николаем хоть что-то случится.
– А что с ним может случиться?
– Я просто говорю. Просто. Но мои бойцы – волнуются.
– Пойдем. Пойдем, говорю…
– Коля, к тебе друзья пришли. Они волнуются…
Петренко сидел в одиночной камере. Рядом с ним был недоеденный осетинский пирог и какие-то овощи.
– Артур, ну я же был прав!
…В СИЗО Владикавказа Гэсээн просидел девять месяцев и поправился на девять килограммов. Поправился, потому что заниматься спортом в камере было сложно, а охрана закармливала его шашлыками.
Только не подумайте, что подполковник Георгий испугался Першерона. Нет! Все страшнее. Охранники-осетины сдували с Коли пушинки и принимали его как самого дорогого гостя, потому что… в расстрелянной им «копейке» ехали ингуши. Во Владикавказе помнили осетино-ингушскую резню 1992 года. Недруг недруга был другом.
…Колю признали виновным, но выпустили сразу после суда, зачтя проведенное в СИЗО за срок. Он еще долго судился, восстановился в должности и звании, но потом его все равно уволили. Как водится, с каким-то скандалом, но этого я уже не помню. Го ворят, сейчас он таксует на немолодой «девятке», но живет хорошо. У него есть несколько постоянных клиентов, которые, собираясь уйти в загул, нанимают непьющего (а не пьет он еще с самой первой контузии) Колю. Он возит пассажиров по кабакам, клубам и пикникам. Оплачивает их счета, доставляет их по домам и в целом гарантирует неприкосновенность. Сколько за это платят, Коля не рассказывает, но смеется, что больше, чем за охрану комдива.
Старший колонны, фамилию которого память моя не сохранила, по слухам, вышел на пенсию и был замечен в какой-то ветеранской организации.
Полковник Зингер ушел на пенсию и уехал в среднюю полосу, купив там квартиру с помощью сертификата. Рассказывали, что перед отставкой он пил сильно, даже по армейским меркам.
Майор Першерон погиб в 1999 году под Ботлихом. Группа бежала по «зеленке». Артур услышал характерный звук выдернутой чеки и понял, что кто-то из бойцов задел растяжку. Со всей силы майор толкнул двух срочников, бежавших перед ним, в спины. Бойцы полетели вперед и рухнули на тропинку. Осколки прошли поверх.
Самому Першерону вжаться в грунт не хватило секунды.
Капитан Хитрый Глаз ненавидел москвичей. От всей души и, как он считал, совершенно за дело.
Спроси его: а за что, собственно? И он наверняка, ни секунды не задумываясь, ответил бы: а вот за то, что живут в Москве!
То есть, если бы жили они, как все нормальные люди, где-нибудь в любом другом месте, а не в Москве, тогда бы еще ничего. А вот этих москвичей, что понаехали сюда, на степной полигон, из самой Москвы, капитан просто поедом ел, когда была такая возможность.
Сегодняшним февральским утром, в канун большого праздника возможность была, отчего и сам праздник ожидался капитаном с особым удовольствием.
– Спорим, сейчас опять меня к карте потащит, – не адресуя никому конкретно, сквозь зубы прошипел Серега Жуков, едва начались политзанятия – «воскресная школа» на армейском лексиконе.
– К карте у нас сегодня пойдет… сэрж-жянт Ж-жюков, – тут же сказал Хитрый Глаз с фальшивым акцентом и сам ему радостно засмеялся, по-мушиному быстро и коротко потерев ладошки:
– А покажите-ка нам, товарищ сержант, Кампучию!
Серега злобно процокал подковками и с размаху, почти не целясь, ткнул указкой, чуть не сделав дырку аккурат возле Пномпеня.
Заложив руки за спину, малорослый Хитрый Глаз нагнулся, без особой на то надобности, к кончику указки, прочитал…
– Это ты нам что показал? – вкрадчиво спросил он и, выпрямившись, посмотрел на Серегу в предвкушении его позора своим особым – один глаз прищурен, а над вторым бровка скобочкой – взглядом, за который капитан Буйносов и носил в полку такое прозвище, слегка отдающее индейским духом. Впрочем, сам капитан искренне полагал этот мимический экзерсис чистокровным белогвардейским взглядом – холодным и ироничным – и гордился им, признаваясь в минуты пьяной откровенности, что репетировал его еще с курсантских времен.
– Это ведь, Жуков, ты нам Камбоджу показал, – сам же и ответил капитан, добавив в голос немножко легкой укоризны: – А я вам, товарищ сержант, чего показать приказывал?
– Карта старая, товарищ капитан. Поэтому на ней написано – Камбоджа. А теперь называется Кампучия. Это одно и то же.
Хитрый Глаз задумался, но по всему выходило, что опозорить зарвавшегося московского наглеца не получится.
– Понимаешь ли, Жуков… – протянул он со значением, – тут ты не совсем прав. Одно – да не одно! Есть там кое-какая разница…
– Это какая? – решил слегка понарываться Серега.
– А вот подойдете, товарищ сержант, после занятий, там я в индивидуальном плане тебе объясню. А сейчас нечего тут на посторонние темы время отнимать, садитесь на место, – блестяще нашелся капитан.
Зачем, вообще, понадобилась капитану Кампучия, произошло ли там что-то важное в военно-стратегическом смысле или только замышлялось, – так и осталось загадкой. Потому что Хитрый Глаз без всякого логического перехода через Меконг, Тибет и Гиндукуш тут же начал рассказывать про первые успехи нашего ограниченного контингента в Афганистане. Причем с ходу выдавая военные тайны и ошеломительные подробности, каких в газете «Красная Звезда» не сыщешь:
– Видите, их страна сбоку таким узким хвостиком торчит, мы над ним сверху, снизу Индия, а справа – уже Китай, – возил капитан указкой по карте. – Наши танки только-только приказ получили, границу перешли. Идут согласно приказу вот сюда, налево… Вернее, это от вас сейчас налево. А так-то – направо. На Кабул, в общем. Идут походным маршем, и вдруг – бац! – боестолкновение, чужие танки справа. То есть от наших-то, получается, слева… – немножко путался докладчик, увлекаясь все больше и больше. – А темно было, ночь же. Что такое, чьи такие танки? Наши, конечно, с ходу бой приняли и погнали их направо. Потом смотрят – а это, оказывается, китайские танки.
Тайно вошли, тоже торопятся в Кабул, чтобы раньше наших, значит, туда успеть…
Хитрый Глаз явно врал, но врал вдохновенно, добавляя к рекомендованному политотделом идеологически выверенному тексту свои творческие экспромты. Слушать было интересно.
– …Наши увлеклись немного, потом смотрят по карте – оказывается, уже целый час гонят этих китайцев по самому их Китаю. А приказа-то не было в Китай входить! Ну наши быстренько развернулись и назад, на Кабул. А был бы приказ, тогда бы – ого-го!.. – Понял, Жуков? – неожиданно закончил капитан и строго посмотрел на Серегу.
– А я-то здесь при чем? – ошеломленно возопил тот.
Но тут в дверь просунулся – красной повязкой дежурного напоказ – старшина Шкарупа и срочно затребовал сержанта Жукова в штаб.
– Идите, – разрешил Хитрый Глаз и уже в спину напутствовал, оставив за собой последнее слово: – И запомните, Жуков, что хорошее знание карты очень важно для каждого командира! Вот завтра пошлют вас всех в Афганистан… или в Кампучию…
