Янкель кышнул меня с кровати. Прилег. Закрыл глаза. И даже вроде перестал дышать. Я присматривался к его животу. Живот не поднимался и не падал.
Я испугался:
– Янкель, ты живой?
Он молчал. Я потряс его за плечо.
– Отчепись. Лягай на полу. Спи. И я засну. Потом обсудим.
Я пристроился на полу возле окна. На удивление, заснул в ту же минуту.
Янкель растолкал меня еще в темноте. Кричали петухи. Все-таки утро. Дал приказ: ехать с ним по селам. Самое время ехать по селам. Работа есть работа. Буду помогать.
Быстро собрались и поехали.
Я считал, что сначала двинемся в Бригинцы и Рыков. Но Янкель направил лошадь в другую сторону.
Вслух мы не договаривались, но внутренностями приняли закон: про Субботина ни звука.
В одном из сел я заметил у хозяина хорошие ножницы и опасную бритву. Сразу понятно – трофейные, немецкие.
Мигнул Янкелю. Тот подошел с предложением к мужику. Мужик уступил. Продал по хорошей цене.
Так у меня образовался отличный инструмент. С того дня Янкель занимался своей кузнечной специальностью, а я – своей. Мечтал про машинку, шнырял глазами и вопросами насчет этого, но нигде не попадалась. Стриг всех подряд. Больше мужчин и детей. Женщины не слишком стремились. Коса и есть коса. Ее и так уложишь, и так прикрепишь. Разнообразие. А мужчине трудней. Женщины вшей боятся, но следят. А с мужика что взять… Ему легче волос снять до основания. Не говоря про детей.
Когда Янкель ездил сам, я оставался в тени на каком-нибудь хуторе. Потом опять сливались вместе и продолжали свой нелегкий путь.
Рыков обминали стороной.
Однажды я не выдержал. Спросил про Наталку. Ей же нужно объяснение, инструкции.
Янкель сказал:
– Забудь про Наталку навсегда. Твое счастье, спишь крепко… Она той ночью приходила. Я ей сказал с пятое на десятое, чтоб она выходила замуж хоть за кого. Чем скорей, тем лучше. Меняла фамилию и из Рыкова убиралась в чем есть.
Я высказал предположение, что Янкель поступает незаслуженно с любимой женщиной. Янкель ничего не ответил.
И вот как-то, в период Янкелевой отлучки в Остёр, я добрался до Рыкова. Чувствовалась необходимость поговорить с Наталкой.
По расчету, я дошел в глубокой темноте, под ночь. Постучался в окно.
Наталка открыла дверь, и первыми ее словами было:
– Что с Янкелем? Почему один?
Я объяснил, что наведался без Янкелевого разрешения. Что и сам по себе могу быть, а не только с Янкелем.
Наталка выглядела очень красивой. Коса распущена, как у русалки. Рубашка белая, длинная, а поверх рубашки коричневый шерстяной платок. И вырез виден. Она меня не стеснялась, так как она была Янкелева, а не моя. Я это понимал. Но я шел за другим.
Я планировал ей рассказать от себя лично, как получилось, что Субботин нас всех накрыл своей тяжелой рукой. Но с чего начать, замялся.
Наталка наступила со своими толкованиями известных ей фактов:
– Если ты грехи замаливать ко мне явился, так не трудись. Мне на твои грехи наплевать. У меня своих хватает. Ты только скажи, что Янкель надумал? Почему меня оттолкнул? У него кто-то другой завелся?
Женщина… Я понял, что ситуация ей понятна только в самых общих чертах, и то неправильных. Осторожно начал выпытывать, что она понимает.
Оказалось, она не понимает ничего. Только то ей ясно, что Субботина привел я. И что Субботин – враг Янкеля. И что Янкель ее прогнал от себя все равно к кому после разговора с Субботиным. Раз так – я самый виноватый человек на земле. И заслужить ее прощение я могу только тем, что опять поверну Янкеля к ней. А Субботин далеко. Он свое дело сделал, разлучил, и до свиданья.
Получается, Наталка не знала всей глубины. И могла нечаянно усугубить.
Я сказал:
– Наталка, во‑первых, оденься. Я все-таки мужчина. А ты женщина. И ты при мне голая не ходи туда-сюда. А во‑вторых, Янкель тебя не оттолкнул, а отвел в безопасную сторону. Остальное – когда платье оденешь.
Наталка оделась наскоро. И дверь в соседнюю комнату не прикрывала. Спешила.
Я продолжаю спокойно:
– Скажи мне, как Гриша Винниченко? Не приходил?
– Нет. С той ночи нет. Я в Остре была, столкнулась с ним на улице. Прошел, как мимо пустого места. Я его зову, он голову не повернул. Рукой махнул чуть-чуть, вроде – отстань, а лицом не повел в мою сторону. В Остре говорят, Янкель по селам отправился, как обычно. А что – обычно, если он ко мне больше месяца не кажется… Как с цепи сорвался. Я при чем?
– Ты при том, Наталочка, что тебе надо свои чувства сократить до ноля. Мы с Янкелем на пару по селам мотаемся. И сколько так будет – не знаю. Кузнечные дела переделаем – на другое переключимся. Работы хватает. Я, например, людей стригу. Не нахлебничаю при Янкеле. Мы ударились в затишье. И ты нам своим поведением затишье не испорти! Надо протянуть время. Вот какая задача.
Наталка слушала меня внимательно, и я забыл свою начальную цель. Теперь я выставлял помимо воли то обстоятельство, что я вроде единственного связного между ней и Янкелем. Она так и поняла. И смотрела на меня уже ласково.
– Нишка, уговори Янкеля прийти! Прошу тебя! Ты ж виноватый. Ты и уговори. Мы без тебя так жили… Ой как хорошо жили… Ну, строил Янкель свой дурацкий лагерь… Я не перечила. У него с войны голова забита смертями. Я ж ему мертвых не поверну назад! Ясно, он не выдержал напряжения. Люди ж разберутся! Субботин сказал, что, если Янкель его послушается, жизнь наладится. Надо, чтоб послушался! Я для Янкеля все сделаю! Что мне сделать, скажи!
Я молчал. И вдруг осознал, что это есть наш единственный шанс.
Я сказал:
– Пойди к Субботину. Я адрес дам. Скажи ему, что я и Янкель согласные. Он поймет. Только у нас условие – чтоб он подождал до лета. Янкель еще агитацию проведет с кем надо. Субботину широкая агитация нужна. Янкель широкую и устроит. А к осени пускай начинает делать, что задумал. Такими точно словами и передай.
Наталка кивала головой и плечами. И волосы ее падали на лицо, как волны. В ту минуту я был ее начальник.
И я добавил:
– А что касается того, что Янкель распорядился твоим замужеством, не слушай. Или слушай. Сама решай! Только знай: судьба у нас с Янкелем неопределенная. Между смертью. Я один и он один. Имей в виду! Не ищи встречи с Янкелем. Он уже не тот. Ему отдых нужен и покой. Я на себя беру дальнейшее. Поверь мне! Ты ж видишь, я к тебе пришел. Не Янкель.
Даже если б Наталка легла со мной, я б ее не принял. Я на словах был с ней больше, чем можно. Такая настала между нами минута.
Я ушел радостный.
Но радость моя быстро рассеялась. Ну, уговорит Наталка Субботина подождать. Будет у нас с Янкелем еще сколько-то жизни. И что? А то. А потом как-нибудь.
И радость опять заполнила мое сердце. И волосы Наталки летели перед моим взглядом по снежному ветру. И важная мысль легла передо мной на шляху: если б Субботин точно знал, что делать, он бы уже сделал. А раз нет – значит, кто первый кого заморочит, того и сила наступит. Янкель правильно считал: нельзя сидеть сложа руки и голову. А сам сложил. И я за ним поплелся. Но от этого часа – я главный. Не Янкель. И Наталка так считает. Тем более.
С Наталкой мы договорились встретиться примерно через месяц у нее в хате. С вестями от Субботина.
С Янкелем мы наметили сойтись в Ляховцах.
Я пришел – он уже там кузню наладил. Как всегда, хлопцы вокруг него крутились, помогали. Янкель вообще-то не поощрял баловства в кузне, но тут как-то набралось много малолетних, смотрят, спрашивают, Янкель выступает вроде учителя.
Целый день калил в горне арматурные прутья до вишневого цвета. Рубил. Остро оттягивал концы, превращал обрубки в скобы. Фокус такой. Хвалился, что мог бы и голыми руками, но горячие сильно.
Прутьев была гора – немцы не успели построить доты. Янкель на материал наткнулся в лесу, приметил. Позвал с собой хлопцев с села – те таскали-таскали, пока все не перетаскали в кузню. Вот за это им и поощрение получилось – смотреть.
Сам молотом машет, припечатывает. На подхвате у него парубок. Остальные так, без определенных занятий.
Конечно, Янкель потерял бдительность на радостях. Он теперь работой обеспечен под завязку – люди отстраивались, в колхозах подправляли хозяйство. Без скреп не обойтись никому. И куда на поклон идти? К Янкелю. Без скрепы ни одно построение невозможно.
И вдруг один малой кинулся к огню и скорости не рассчитал, врезался в горн плечом. Заверещал страшно. И от боли, и от страха. Янкель раскаленную железную штуковину, что была у него в руках, выпустил – и себе на ногу. Но малого успел схватить, откинул от огня. А сам обжегся сильно. Валенок тлеет. Рубашка горит. Все стоят, как заколдованные. Янкель малого схватил на руки и с ним на снег выбежал, валяется. Оба кричат не своими голосами.
Несчастный случай.
Янкеля обсмотрели. Хоть ожоги и сильные, но бабы решили его лечить подручными средствами – гусиным жиром и травами. У них хватало. А малого отправили в Козелец в больницу.
