– Как вы, бездушное существо, позволяете себе вмешиваться в судьбы других людей? Вы – пустышка! Женщина, которой за сорок, без семьи, без детей, без привязанностей – ничего из себя не представляющий биологический объект. Вы вампир! Все эти годы вы питались несчастьями других, самоутверждались за их счет. Интересно, когда же вы остановитесь? Или что вас остановит? Может быть, смерть Леонида? Или еще чей-нибудь уход?
Инна Станиславовна вышла из кабинета, бесшумно закрыв за собой дверь. Саша автоматически подошла к своему столу, села в кресло, положив перед собой письмо Овсянникова. Она не собиралась перечитывать его. Положила на него ладони и закрыла глаза. Она ощутила, как тысячи невидимых иголок впиваются в ее руки. От каждого укола по телу разливался жар, от которого Сашу бросило в пот. Она отдернула руки и резко открыла глаза.
Лескова закурила, забыв включить очиститель воздуха. Серое облако дыма обволакивало ее, а слезы, застилая глаза, делали привычные очертания размытыми. Александра откинулась на высокую спинку кресла. Ей всегда было уютно на работе. Иногда здесь она чувствовала себя лучше, чем в домашней обстановке. Дома ее ждала тишина, порядок, привычный уклад, а здесь все подчинялось иным законам. Не все можно было предугадать, и в этом была своя прелесть. Как проверка на прочность – сколько еще можно копаться в человеческих слабостях и пороках без ущерба для своего «я»?
Кажется, сегодня она получила ответ на свой вопрос. Она проиграла – человек, давно цеплявшийся за жизнь, все-таки предпочел уйти из нее. Он не получил той помощи, не услышал тех слов, на которые надеялся. Александра смотрела на кресло, в котором обычно сидел Овсянников, и вспоминала его грустные глаза, его резкие движения и заразительный смех, который так часто звучал невпопад. Словно этим громким, задорным смехом он отгонял от себя мрачное предчувствие непоправимого. Оно наступало на него, заставляя оставить попытки примириться с реальностью. Оно не давало ему возможности чувствовать себя уютно в созданном мире. Эта борьба не могла продолжаться вечно.
Наверное, каждого наказание настигает в самый непредсказуемый момент. Саша получала наказание за излишнюю самоуверенность, гордость. Она не пыталась бороться с их проявлениями, позволяя себе зачастую быть не врачевателем, а судьей для тех, кто приходил к ней за помощью. Неся общечеловеческие заповеди, себе она позволяла нарушать их на каждом шагу: аборты, разводы, мимолетные связи, знакомства для выгоды, нестыковка с матерью. Лескова нарушила столько неписаных правил, что оставалось удивительным: каким образом столько лет она провела с чувством иллюзорного благополучия, роста? На самом деле все шло к тому, чтобы поставить ее на место. Сначала Муромов, потом Прохоров, теперь Овсянников. Каждый по-своему доказал ей ее несостоятельность. Они первые, кто открыто пошел на бунт. Впереди ее ждет масса разочарований и страхов. Те, кто придет к ней за помощью, окажутся ее палачами: они приведут в действие приговор, который Александра заслужила давно. Никто не возьмется защищать ее.
Смерть улыбалась ей беззубым ртом, заставляя морщиться от боли. В груди болело, нестерпимо распирало, как будто сердцу, чувствам стало мало места. Саша докурила сигарету, твердым движением раздавила окурок в пепельнице. Выключив компьютер, освещение, взяла сумочку и вышла из кабинета. Лескова знала, что завтра нужно прийти раньше, чтобы проветрить комнату, чтобы уборщица убрала до прихода первого посетителя. Спускаясь по ступенькам, Саша думала только об одном: где ей взять силы и мотивацию для того, чтобы вернуться сюда завтра? У нее остались незавершенные дела.
«Сколько раз в жизни вам приходилось бороться с собой?» – вопрос звучал в ушах, повторяясь, как эхо от стука каблуков по мраморным ступеням. На улице Саша остановилась, вызывая недовольство прохожих. У нее не было сил идти дальше. С трудом сделала несколько шагов к тротуару, подняла руку. Золотистая восьмерка тотчас остановилась рядом. Ее водитель открыл дверь:
– Куда едем? – Лескова автоматически произнесла свой адрес. – Поехали.
Саша не спрашивала об оплате. Сейчас это не имело значения, главное, ее кабинет с каждой минутой удалялся, но ощущение вины не уменьшалось. Видимо, выглядела Александра неважнецки, потому что водитель озабоченно поинтересовался:
– Что, жара давит?
– Давит, – потирая лоб, согласилась Саша.
– Есть корвалол, валерьяна, валидол.
– Спасибо.
– Вы не стесняйтесь, – приветливый и неожиданно внимательный мужчина открыл бардачок. Там аккуратно лежали салфетки, флаконы с лекарствами, бутылочка с минеральной водой и стопка одноразовых стаканчиков.
– Спасибо. – Саша даже смогла благодарно улыбнуться. – В моем случае нужно вмешательство под общим наркозом.
– Вот как! – присвистнул водитель. – Вы не производите впечатления настолько нуждающейся в помощи женщины.
– А какое я произвожу впечатление?
– Вам одиноко. На душе пусто и еще, вы в растерянности.
– Да вы просто психолог, – вздохнула Лескова. – Не в бровь, а в глаз, как говорится. Может, и рекомендации припасли?
– А как же!
– Я внимательно слушаю.
– Замуж вам надо или, по крайней мере, общение с мужчиной, который подарит вам покой и надежду.
– Вы уверены, что я не замужем?
– Абсолютно.
– У меня есть мужчина.
– Значит, это не тот, который вам нужен. Не ваш мужичок. – Водитель уверенно кивнул головой. – Когда у женщины порядок на личном, у нее глаза горят. А у вас, извините, тьма кромешная.
Машина остановилась у дома Лесковой. Мужчина заглушил мотор и повернулся к Саше.
– Хотите, я скрашу ваше одиночество?
– Полный сервис. – Саша достала кошелек. – Так хорошо начали.
– Я поторопился, осознаю, – улыбнулся мужчина. Лескова только теперь внимательно посмотрела на него: приятный мужчина. – Простите и забудьте. Давайте начнем сначала?
– Вы отвезете меня обратно?
– Нет, я спрошу ваше имя.
– Саша.
– Павел.
– Вы недавно начали заниматься извозом, Павел? – поинтересовалась Александра.
– Два месяца.
– А раньше?..
– Работал в исследовательском институте.
– Уволили?
– Долгая история. Короче, ушел по согласованию сторон, – мужчина достал пачку сигарет. Предложил Лесковой. Она отказалась. – Крепкие для вас?
– Я не курю, – солгала Александра.
– Это хорошо. Сегодня все смолят, кому не лень, противно.
– Сколько я вам должна?
– Четвертной.
– Возьмите. – Саша положила деньги на приборную доску.
– Телефон не хотите оставить? – спросил водитель, когда Лескова собиралась закрыть за собой дверь.
– Нет, не хочу.
– Дело хозяйское, но вы зря. Что, если я – ваша судьба?
Саша не смогла сдержать смех, а когда перестала смеяться, поняла, что этому незнакомцу удалось расшевелить ее, вывести из ступора. Он сделал это легко, шутя. Только, если она сейчас продиктует ему свой номер телефона, он решит, что она такая же, как все. Давать свою визитку тоже не хотелось: в ней указана профессия, а в данном случае это совсем ни к чему. Саше вдруг стало стыдно, что она – опытный психолог – так расклеилась.
– Спасибо вам, Павел, – тихо сказала Лескова и закрыла дверь машины.
Поднимаясь по ступенькам крыльца, она услышала звук отъезжающего автомобиля. Расправив плечи, Александра ответила на приветствие спускавшейся соседки, услышала звонок мобильного. На дисплее высветилось «Симона». В этот момент Саша не была готова к общению с ней – яркой представительницей всего самого благополучного, современного, рассудительного. Советы лучшей подруги в данной ситуации могли оказать прямо противоположное действие. Желание сделать лучше – только навредить. Так бывает. Саша знала это по собственному опыту, поэтому нажала кнопку отказа. Она представила, как на дисплее Скуратовой обозначится «абонент занят», как удивленно подпрыгнут ее четко подведенные брови. Александра мысленно попросила у подруги прощения и, резко швырнув телефон в сумочку, достала ключи от квартиры. Сейчас она попадет в созданный ею мир. Она постарается успокоиться и навести порядок в своей душе. Кажется, она нуждается в этом не меньше, чем любой из тех, кто обращается к ней за помощью.
Примирение с Никольским состоялось в ту же ночь. Владимир осторожно открыл дверь, увидел выключенный свет и понял, что его никто не ждет. Обида переполнила его, но он пытался успокоить самого себя: очень поздно. Мама уснула – это хорошо. Не хватало выяснения отношений, на ночь глядя, с обязательным валидолом и слезами. А Саша только делает вид, что крепко спит. Не мог он поверить, что ей настолько безразлично, в котором часу он вернулся. Словно в подтверждение его мыслей, едва он вошел в темную комнату, диван скрипнул.
– Ты не спишь? – тихо спросил он.
– Конечно. Я переживала. Где ты был так долго?
