ПОБЕДИТЕЛЬ
А. Степанов ПОБЕДИТЕЛЬ
повесть
ПОБЕДИТЕЛЬ
Анатолий Яковлевич Степанов - известный писатель и киносценарист, по произведениям которого поставлены десятки кинофильмов, в том числе такие широко известные как «Победитель», «Привал странников». «Футболист». Герои произведений А. Степанова - яркие, неординарные личности, ведущие бескомпромисную борьбу против преступного мира, коррумпированных чиновничьих структур власти.
С А. Степанов. 1994:
С Оформление «Московский рабочий», 1994. С Оригинал-макет ТОО «Пролог», 1994.
Как во сне — беззвучно и медленно — явился взрыв. Всадника оторвало от стремян, подняло над конем, раскрутило и шмякнуло. Взметнулась тьма.
Разъезд не спешил. Впереди серой солдатни и гнедых лошадей шел, брезгливо и осторожно выбирая путь меж ям и воронок, белый конь под стройным высоким офицером. У той воронки офицер остановил коня.
—Красный Андрей Болконский! — догадался офицер и обернулся к своим поделиться сей новостью. Тут же подъехал предупредительный фельдфебель.
—Комиссар! — обрадовался фельдфебель. — Красиво лежит!
Он и, правда, лежал красиво: небольшой, аккуратный, в щегольской гимнастерке под двойной портупеей, в начищенных сапогах со шпорами, разбросал он руки по земле и слегка был засыпан землей.
— Действительно, не Болконский, а, действительно, комиссар, с сожалением согласился офицер. — Кстати, и я — не Бонапарт. Я — не Бонапарт, Сергеич?
—Никак нет, ваше благородие.
Комиссар внезапно открыл глаза, и конь под офицером нервно отпрянул. Офицер слегка похлопал коня по шее:
—Ты его не бойся. Он теперь нестрашный.
Комиссар бессмысленно׳ и неподвижно глядел на офицера.
—Возьмите его, Сергеич.
***
Офицер мокрым полотенцем стер с лица остатки мыльной пены, налил в ладонь одеколона, резко провел рукой по щекам и шее, содрогнулся и сладострастно ахнул. В чистой просторной избе было зеркало — он с интересом и любовью осмотрел себя, а потом кулаком ударил в дощатую перегородку.
— Служба! Комиссар где?
Мягко ступая, проник в помещение фельдфебель.
— В баньке, Георгий Евгеньевич. При двоих часовых.
— Что так? — удивился Георгий Евгеньевич.
— Из старых служащих, многозначительно произнес Сергеевич и положил на стол сверток в свежей тряпице. Офицер не спеша, на четыре стороны раскинул тряпку и присвистнул. Среди бумажек и книжек лежали четыре креста на черно-желтых лентах.
— А точно его?
— Его, его, Георгий Евгеньевич. Кавалера сразу же видать.
— Ну что ж. Давай сюда кавалера.
Голова и шея у комиссара не двигались, а потому он противоестественно сильно повращал глазами — осмотрелся.
Порывшись в бумагах и книжечках, Георгий Евгеньевич почитал кое-что и сказал благодушно:
— Что имеете мне сообщить, Спиридонов... Яков Павлович? Комиссар помигал и сказал рвано и хрипло, удивляясь тому,
что не слышно и его голоса:
— Громче говори. Ни хрена не слышу.
Повторять криком полуернический вопрос было неприлично и поэтому Георгий Евгеньевич проорал бессмысленно:
— Кто такой?!
Спиридонов понял и усмехнулся.
— Ты про меня все в бумажках прочитал. Чего ж спрашиваешь? Фельдфебель стоял здесь же, у дверей, слышал все, и офицер
разозлился. И закричал уже по-настоящему:
— Часть? Потери? Куда отходите?
— Вот этого я тебе не скажу, — серьезно ответил Спиридонов.
— Не скажет, Георгий Евгеньевич, — деликатно встрял, в разговор фельдфебель. Офицер помолчал, подумал.
— Черт с ним. Мне не скажет — в контрразведке скажет.
— И в контрразведке не скажет, — с готовностью возразил Сергеевич.
— Ты-то чему радуешься? А не скажет им, так это их дело. Разговор был окончен, и офицер встал.
— Шлепнешь меня? — грустно поинтересовался Спиридонов.
— Я тебя шлепать нe буду, — раздельно и громко произнес офицер. А в контрразведке допросят и шлепнут — это уже как
положено.
— Страшно помирать? — ликующе спросил фельдфебель.
— А ты что, тоже готовишься, шкура? — незлобным вопросом ответил на вопрос Спиридонов.
— Не забыл казарму, служивый? — искренне обрадовался фельдфебель.
— Сергеич, будь добр, выйди на минутку. Мне с ним с глазу на глаз поговорить хочется.
—Так вы, Георгий Евгеньевич, кричать будете — я за перегородкой все равно услышу.
—Во дворе погуляй. Воздухом подыши.
С патриархальными отношениями было покончено. Фельдфебель понял это и вытянулся.
— Слушаю, ваше благородие.
Когда замолкли его шаги, офицер сел за стол и предложил Спиридонову.
— Садись.
Спиридонов долго устраивался на стуле так, чтобы меньше болели руки - ноги. Офицер один за одним бросал на стол георгиевские кресты.
—Полный бант. Твои?
—Чужие б нс таскал.
—Зачем они тебе? Ты же коммунист.
Вопрос насчет своей принадлежности к партии большевиков Спиридонов разъяснять не стал.
—А ты, я вижу, из студентов. Знаешь, что такое полный бант? Твой барбос... ־ Спиридонов хотел кивнуть на перегородку, кивнул и привился от боли. — Твой барбос, надо полагать, уж второй десяток по казармам. И, на взгляд, не трус. Сколько у него георгиев-то?
— Два.
—Ну, один за то, что доносил во время. А один — за дело. Один! А в банте их четыре.
—Гордишься ими?
—Я собой горжусь, студент.
—А помирать и кавалеру страшно.
—Не хочу я помирать, студент. Так точнее будет.
Офицер поднялся.
— Ты меня, видимо, обидеть хочешь. Так ведь слово «студент» — не обидное слово. Ладно, поговорили.
Встал и Спиридонов.
— Зови своего барбоса.
Офицер подошел к окну и, крикнув: «Сергеич!» --сказал, наконец, то, что мучило его все время:
— Ты с Сиверсом Ростов брал?
— Было дело.
— Значит, это был ты. Шел но улице победитель-- красный командир. А навстречу шел бывший студент. Я, я шел! Был победитель пьян и наряден. Ты, Ты! Я еще удивился тогда: с чего бы это красные новую форму ввели, с аксельбантом. Подошел поближе — не аксельбант это, а сопля. Неудачно высморкаться изволил пьяный победитель.
־Спиридонов сморщился, скрипнул зубами.
— Поддых бьешь, гад.
— Ты это был?
— Я. Позор жизни моей это.
— А я из-за того аксельбанта погоны надел.
***
Гасил краски день. Серело. Темнело. Спиридонов вышел на крыльцо, вдохнул широко, старательно огляделся. Двор — как двор, опоганенный случайным военным постоем. Ограда из слег, к ограде привязаны кони — один тот, офицерский, белый. Два солдатика у ворот, с винтовками. И улица, пустынная деревенская улица, взбиравшаяся на близкий холм.
— Солдатешки у тебя какие корявые, — сказал он, не оборачиваясь.
— Елецкая мобилизация, — стыдливо признался фельдфебель и ткнул Спиридонова в спину дулом нагана. — Иди, иди!
— В баню, что ль? Так она нетоплена. Елецкие говоришь? — Спиридонов, нe торопясь, спустился по ступеням. Шагнул вниз и фельдфебель. Спиридонов точно уловил момент его неустойчивости и упал спиной ему в ноги. Всей своей тяжестью фельдфебель рухнул через Спиридонова. Поймав его за ногу, Спиридонов слегка дернул ее и фельдфебель неловко, головой ткнулся в дубовую колоду, лежавшую перед крыльцом. Одним движением Спиридонов вырвал из ножен шашку.
Солдатики смотрели на него.
—Нот я нас! — замахнулся на них Спиридонов, и они испуганно отпрянули.
Рубанул шашкой повод, взлетел на белого, воткнул в конские бока каблуки (шпоры п портупею с него сняли). Только на вершине холма услыхал свист пуль. До лесу было менее версты. Поймал стремена, лежа на шее коня, нашел концы повода, связал. Привстал в стременах, обернулся, показал в улыбке зубы.
Задыхаясь, Георгий Евгеньевич взбежал на холм. Вдали-вдали малозаметно двигалось белое пятно.
—Ах, хвастун! — восхитился Георгий Евгеньевич. — Коня получше успел выбрать. Белого!
—Ваше благородие, уйдет! — простонал подоспевший солдатик.
Офицер взял у солдата винтовку, достал патрон, подышал глубоко — успокаивался.
Пятно приближалось к лесу.
— Ваше благородие, стреляйте! — азартно прорычал солдатик.
— Становись! — офицер поставил солдата перед собой и положил на его плечо ствол винтовки. — Жаль Бедуина.
Солдат, стоя неподвижно все-таки старался отвести голову от винтовки. Георгий Евгеньевич выстрелил.
—Как и следовало ожидать, промахнулся, — грустно констатировал офицер. Что ж, для очистки совести — вслепую.
Снова выстрелил и признался:
—Ушел.
У опушки опять просвистела пуля. Вот они, кусты, вот они, деревья...
Всадник скрылся в лесу. И здесь их достала вторая пуля. Через ляжку Спиридонова она вошла в коня, и конь засбоил, пошел боком и рухнул. Они лежали под сосной и тоскливо смотрели вверх. Потом Спиридонов выбрался из-под коня и попытался встать. Левая нога не держала. Хватаясь за сосну, он все-таки встал. Громадный конский глаз глядел на него.
