Вошли трое: дядя Митяй, Миша и Егор.
— Четвертый где? — поинтересовался Спиридонов.
— Вася при Акиме, — тихо объяснил трезвый Миша.
— Понятно...
— Знаешь все? — с комиссаром дядя Митяй был уважителен.
— Анна рассказала.
— Советуй, что делать нам. — Разговор вел Митяй. Егор и Миша помалкивали.
— Анна посмотри, что там на дворе, — жестко сказал Яков, подождал пока она выйдет. — Что делать вам? Сказал бы — слезы лить, так обидитесь, подумаете — насмехаюсь.
Думали сразу хватать начнут. А они, как только до них Марк Иванович добежал, сразу из деревни ушли, — обиженно поведал Егор.
— Много их было?
— Двое и старшой, — ответил Миша.
— А у вас винтовка. Со страху еще кого убить могли. Плохо вам кормильцы. Завтра к вечеру ждите карательный отряд.
— И что? — не выдержал, полюбопытствовал самый молодой — Егор.
— Вас четверых повесят. Мужиков для порядка всех поголовно высекут. И, конечно, заберут все до нитки, .Этому они у немцев хорошо научились.
— А, может, пронесет?-- помечтал Егор.
— Ох, и не люблю я вас, крестьяне!-- радостно признался Яков.
— А сам из графьев,-- мрачно догадался Егор.
— Из крестьян. В семье девятнадцатый по счету, десятый выживший. С шести лег побирался-просил у господ. Плохо давали!
— Советуй, что делать нам,-- опять попросил Митяй.
— Не знаю.
— У нас оружие есть, Закопано,-- сообщил Миша. — Максим с тремя лентами, шесть винтовок, обрезов не знаю сколько по домам, три нагана, ящик гранат.
— Богато. А кроме вас, бедолаг, в деревне мужички, которые повеселее имеются?
— Найдем, — сказал Митяй.
— Так действуйте. Оружие вырыть, с мужичками поговорить. Как управитесь, со всем добром ко мне. За главного у вас Миша будет. — Яков встал, хлопнул однорукого по плечу. — Действуй, командир.
Мужички направились к дверям.
— Митяй! — позвал Спиридонов. Митяй остановился. — Правильно угадал. Вот что, Митяй. Фуражка мне нужна и портупея.В крайнем случае — ремень.
— Достану.
— И еще у меня к тебе вопрос, Митяй. — Яков изучающе разглядывал хитрое бородатое лицо. — Что ж меня до сих пор не выдали?
— Резону не было.
— А каков был резон?
— Тебя определили бы к ним, так они и учительницу забрали бы. А Ефимовна усердная. Тем более по нынешним временам никакой учительницы уже боле не найдешь.
— Разумно, — согласился Яков. — Ну, с Богом.
Пришла Анна. Села рядом, положила руки на колени, сказала:
— Яков, но вы же ранены.
— На мне, как на собаке, все заживает. Да и рана пустяковая, чуть мякоть прихватило. Тянет сильно — только и делов.
— Дел, — грустно поправила Анна.
—Тебе видней, учительница, — обиделся Яков. — А я и грамоте с двадцати лет только учиться начал.
— А до этого?
— Некогда было: побирался, работал подсобным в депо, потом кочегаром на паровозе.А на помощника машиниста экзамен надо было сдавать. Год потел над книжками. Но сдал. И грамматику, и арифметику.
—Значит, вы способный. В таком возрасте учиться — подвиг.
—Подвиг-это точно Но не в способностях сила, сила — в злости.А я злой. Мне главное разозлиться — на тебя ли, на себя ли- все равно. Тогда я черту — кум.
—Яша, по-моему, вы немного хвастун.
—Нет. Трезвый нет. Вот когда выпью, тогда сильно хвастаю. Да и приврать здоров.
— Хорошо, что сами понимаете это.
— А я все понимаю. — Яков решился, наконец: — Аня, просьба у меня к тебе. Да не к тебе. К бабке твоей.
—Вы, оказывается, застенчивый, Яков. Говорите, я слушаю вас.
— Шаровары у меня прострелянные и рваные. И в крови. Проси бабку их зашить и постирать. И гимнастерка грязная. Постирать бы тоже и погладить. А исподнее я сам простирну. Вы только воды принесите и мыла.
— Мне вы свои штаны не доверяете?
— Ты — учительница. И не хочу, чтобы ты мои штаны стирала. - — Это почему же? — звонко спросила Анна. Яков покосился на нее и ответил несерьезно:
— Не догадываешься? Нравишься ты мне очень. Жениться на тебе хочу.
— А штаны только жены и стирают.
— Ты не жена пока. Невеста!
— Глупый ты, Яша. Прямо дурак.
— Ты меня не бойся, Аня. Ей Богу, у нас все по-хорошему будет, — уверил Яков и сразу же попытался обнять се. Анна отодвинулась и сказала:
— Я и не боюсь. А как у нас будет, это уже я сама решу.
— Решай так, чтобы хорошо было. И тебе, и мне.
Анна встала.
— Пойду я. Штаны стирать и решать.
Яков вскочил вдруг, прижал ее к себе, поцеловал.
— Яшка, пусти! По раненной ноге ударю!
Он отпустил ее, и она убежала. Потом лицо ее появилось в оконце.
— Снимай штаны и кидай за дверь. И гимнастерку тоже, я нс смотрю.
Лицо в оконце исчезло. Яков рывком стянул гимнастерку, а со штанами возился долго: мешала малоподвижная нога. В рваных окровавленных подштанниках и белой рубахе он подошел к двери, выкинул штаны и гимнастерку, сказал в темноту:
— Чтоб к утру готово было.
* * *
Карательный отряд- взвод,человек тридцать— вышел из леса к концу дня. Ротмистр Кареев (единственный на лошади) сдвинул фуражку на затылок, оглянулся на свою рать ,нестрого распорядился:
— Разберитесь. Пришли, Ольховка.
Чуть всхолмленная стояла в поле Ольховка, берегом уходя вниз к реке. От Ольховки навстречу отряду белой пыльной дорогой шел человек с непокрытой головой.
Не дойдя до человека метров пятьдесят кареевский конь остановился, отрабатывая дробный шаг на месте. Тут же унтер скомандовал: «Стой!» Остановился и человек. То был Егор.
— Ваше благородие и господа солдаты! — глухим голосом закричал Егор. — Виноватый один я. Берите меня. Берите выкуп — общество собрало по дворам все, что есть. Не трожьте людей. Не трожьте деревню. Нс тревожьте общество.
— Взятку предлагаешь, скотина? — от голоса Кареева конь под ним пошел на Егора боком. Ротмистр осадил коня и продолжил: — Иди в деревню и собирай сходку. Можете виселицу поставить. Я за здоровую инициативу.
— Общество хотело, чтоб по-хорошему! — опять закричал Егор и лег на дорогу в пыль. Расчетливо ударил пулемет, сразу же уложив нескольких солдат. Бил пулемете близкого расстояния из замаскированного укрытия, бил очень короткими очередями, явно прицельно. С разных сторон затрещали винтовочные выстрелы.
С первой очередью слетел, почти упал с коня ротмистр Кареев. Сперва затих на дороге, потом отполз в канаву. Лежал, глядел, скрипя зубами, как бессмысленно мотались его солдаты. Как падали они от страха или от пуль. Оставшиеся в живых разбежались, наконец, залегли.
Замолк пулемет, замолкли и винтовки. Стало пусто и тихо,только кареевский конь,безумно крутился на дороге. Потихоньку и он успокоился, оглядел местность прекрасными очами и, легонько звякая свободными стременами, коротким жеребячьим галопом направился от пороховой металлической гари к настоящему человеческому запаху — в деревню. Коротким жеребячьим галопом.
А на неприметном холмике появилась фигурка человека. Он был виден всем, этот человек в пригнанной военной форме складный, ловкий, дерзко самоуверенный. Человек сказал громко и ясно:
Я, комисcap пехотно-пулеметных курсов РККА Яков Спиридонов, с сегодняшнего дня принимаю команду над повстанческой бригадой деревни Ольховки. Оставшаяся в живых белогвардейская сволочь может передать своим недорезанным генералам, что деревня Ольховка является территорией РСФСР и всякое посягательство на нее будет караться смертью.
От обиды белые начали постреливать.
— Я негордый. Я лягу,- объявил Спиридонов и, действительно, лег рядом с пулеметом. Подполз Егор. Он задыхался и плакал.
—Ты что трясешься , дурашка? — ласково спросил Спиридонов. Егор поднял на него глаза и икнул. И еще раз икнул.
—Радоваться надо, Егор. Двое только оттуда ушли — офицерская лошадь, да ты.
—Их всех надо убить, — в беспамятстве сказал Егор.
— Всех не убьешь, -- задумчиво разъяснил Спиридонов.. — Мало нас, чтоб в атаку идти. Да и не поднимешь вас, лапотников. До темна постреляем, а ночью они уйдут. Человек двадцать уйдет. И офицер уйдет. Скользкий, подлец!
* * *
Через Темный двор быстро шел деловитый Спиридонов, шел легко прихрамывая и размахивая листом бумаги. Подошел. Заглянул в окно. Анна сидела за столом с карандашом в руках — проверяла тетради, Спиридонов вздохнул, открыл твердым пальцем оконные створки и, положив руки на подоконник, а подбородок на руки, спросил заискивающе:
— Ты что делаешь, Аня?
— Дрова рублю, — ответила, не оборачиваясь, Анна.
— Я зайду, а?
Анна встала из- за стола, подошла к окну, сказала ненавистно:
— Я волнуюсь, я жду, я места себе не нахожу, а ты пропадаешь неизвестно где. Стрельба уже два часа как кончилась. Что я могу подумать? Если тебе недороги наши отношения, уходи сейчас же и не приходи больше.
— Ох, и страшная эта штука бабий гонор! Умный же ты человек, Анна, хороший товарищ, а несешь околесицу. Пока проводили их, пока проверял я, что и как- время-то шло. А теперь- вот я.
