на радость всем дал им походить еще, и только тогда хлопнул. Катя, хохоча, оттолкнула Валеру и села.
— За смелость и находчивость приз — даме! — объявил культурник и вручил ей книгу. — А теперь танцуем «летку-енку»!..
И вот уже круг, прослоенный детьми, стоит в центре зала и — «летка-енка»!..
Катя спрятала книгу под плащ, натянула на голову платок и вышла из клуба. Валера пошел за нею. Она не оглядывалась, но знала, что он идет вслед.
Дождь лил и лил.
Навстречу им по аллее тянулась новая партия отдыхающих, расстроенных погодой. Поглядывали на Катю и Валеру, ища в их лицах отпускную безмятежность.
— Катя! — окликнули ее.
Девушка, несшая на себе сложную прическу, подошла к ней, секретно пригнулась.
— Митька, слышала?
— Нет…
— Человека порезал. Судить будут.
— Кого… порезал?
— Кого-то порезал, не знаю.
— Что же теперь?
— Не знаю, судить будут.
— Тюрьма?
— Отсидит — вернется.
— А кого порезал-то?
— Говорю, не знаю.
— Что же теперь?
— Что теперь… судить будут.
— Тюрьма, тюрьма. Вот обормот, тюрьму схлопотал… Теперь все, увезут…
Она наткнулась на ожидавшего ее Валеру, шарахнулась от него, побежала вдоль берега к пристани.
Фанерная касса была закрыта. Попробовала разобраться по расписанию, когда будет катер — ничего не поняла.
— Когда катер? — спросила у мальчика, удившего рыбу.
— Утром.
— Как утром?
Побежала по берегу обратно. Оглядывалась на причал, не видно ли все же катера — и дальше.
Подергала дверь административного корпуса, постучала в окно. Створку открыла дежурная старуха.
— Мне в город надо.
— Завтра.
— Мне сейчас надо, муж заболел.
— Завтра.
Катя побежала обратно. Догнала девочку, которая шла по дороге в ту же сторону.
— Девочка, когда катер будет? Катер когда будет, катер?..
— А больше сегодня не будет. На Высоцкий причал, может, еще придет.
— А где причал-то этот? Причал где?
— А вот прямо лесом можно, по тропке, километра два-полтора.
Катя побежала лесом по тропке. Сначала бежала по тропке, потом тропка пропала. Побежала назад, на то место, где она пропала, но не нашла. Вернулась обратно, надеясь пробиться к причалу напрямик. Уже не бежала, ковыляла кое-как, по щиколотку, по колено в воде, запуталась в сплетенных ветвях, стала разводить их, ломать…
К рассвету — болотному, ледяному — она сидела у ствола ели, завернувшись в плащ, глядя перед собой горячечно, рассеянно…
* * *
Митя зашел к начальнику цеха. Тот с кем-то разговаривал, но, взглянув на него, нервно спросил:
— Что?
— Прошу отпуск, — протянул он заявление.
— Имей совесть, ты же три месяца как был!
— Нужно. По личным обстоятельствам.
— А кому не нужно? Думаешь, мне не нужно? Ему не нужно?
— Тогда увольнение. — Митя достал из кармана другое заявление.
— Иди, террорист, гуляй. — Начальник взял у него заявление об отпуске. — Сколько?
— Там сказано.
Он наискосок подписал заявление и, не глядя, вернул его Мите.
Держа на коленях рюкзак, Митя ехал в автобусе, который был перенаселен загородным людом. Он смотрел перед собою непосредственно в точку своего следования. Он принял решение и был спокоен.
С рюкзаком на плече он шел по аллее с юмористическими стендами.
Постучал в дверь дачи с белым номером на стене.
— Врывайтесь, — ответили женские голоса.
Он вошел. На прибранных кроватях в ожидании обеда сидели Катины соседки.
— Где Катя? — спросил он.
— А Катю в больницу увезли, — испуганно сказала женщина с бирюзовыми сережками.
— Что с ней?
— Митя, она заболела. У нее нервное потрясение оказалось. Плакала, заговаривалась, ее в больницу увезли…
Обратный автобус был почти пуст. Митя так же смотрел перед собою, словно он ехал не назад, а все туда же, к той же цели, что и прежде.
* * *
С передачей в авоське он стоял перед дверью больничной палаты. Открыла сестра, крупная вялая девушка в белом халате.
— Мне нужно видеть Лаврову.
— Неприемный день, — сказала сестра. — Кто она вам?
— Жена.
— Передачу можно, а так нельзя.
— Мне очень нужно видеть ее. Мне очень нужно.
— Не знаю, дежурный врач как, пустит?
Сестра ушла, прихлопнув за собой дверь.
Скоро из палаты вышла другая девушка, более решительная и серьезная.
— Муж Лавровой?
— Что с ней? — спросил Митя.
— Вашу жену привезли вчера в состоянии острой тревоги, с помутненным сознанием. Свидание я вам разрешу, но недолго, пять минут. И ничем не надо ее волновать…
* * *
Катя была в пестром халате. Волосы зачесаны назад и словно бы потускнели. Она смотрела на Митю виновато и неуверенно улыбалась, как бы предлагая ему посмеяться над дурацким случаем, который произошел с ней.
— И со мной беда, и у тебя там что-то… Как все сразу, а?
Митя не знал, как сейчас надо с ней говорить.
— Ну, как ты себя чувствуешь, ничего?
Катя оглянулась на дверь.
— Митя, а мне сказали, что ты в тюрьме.
— Болтают. Ты-то как? Ты?
— Я ничего, как когда. Ты вообще-то не бойся. Я сначала тоже думала: сумасшедший дом. А на самом деле — обыкновенная больница. Некоторые здесь просто отдыхают, одна женщина специально каждый год ложится. Только не надо ничего лишнего говорить. Тут все выспрашивают. Про тебя спрашивали — я молчу. Мить, ты кого порезал?..
— Никого я не порезал, врут.
— Так и говори, главное — все время одно говорить: ничего не знаю. А то скажешь что-нибудь… Мить, я скучаю по тебе, — сказала Катя вдруг громко. И повторила еще громче. — Я скучаю по тебе, Митя!.. — Она заплакала. — Скучаю по тебе, скучаю по тебе. Митя!..
— Тише, — попросил Митя, — а то меня погонят.
— Я скучаю по тебе, — тихо сказала Катя. — Я скучаю по тебе. Митя! Меня держат здесь! Нарочно. Вы, говорят, разошлись — и все. Значит, нельзя. Они меня нарочно держат, чтобы ты пока — мало ли! Понял?.. А я скучаю по тебе! Митя… А ты-то как? Вот что главное! Ты-то по мне скучаешь?..
— Скучаю.
— Я знала, что ты скучаешь, Митя! Только ты молчи, нельзя. Ты каждый день ко мне ходи. Тут приемные дни, но если уж придешь, пустят. Каждый день приходи после смены, А то я буду думать, что, значит, ты в тюрьме
— Кормят ничего?
— Кормят ничего. Фруктов мало. Если бы ты каких-нибудь фруктов принес. — Она взяла авоську. — Это мне? Спасибо. Ой, сколько потратил. Рубля три? В стеклянной банке тут нельзя. На первый раз разрешат, а потом учти.
— Тебе больше спать надо.
— Ты не говори там — где я.
— Не скажу.
— А я думала — ты в тюрьме. Наврали!
В дверь выглянула сестра.
— Пора, а то мне попадет.
— Мы сейчас, сейчас, — сказала Катя. — Уже все.
Она достала из авоськи яблоки.
— Возьмите, сестра, мне принесли, а я не хочу. Митя, можно?
— Не надо, не надо, — сказала сестра.
— Ну, до
