— Но ты сможешь видеться с отцом?
— Вообще-то, он как раз прислал мне билет на автобус, так что я все лето проведу у него в Голливуде.
— Здорово! Вот бы и мне поехать!
«Да уж, — подумал он, и сердце у него забилось чуть быстрее. — Я бы тоже хотел взять тебя с собой».
— Обязательно пришли мне открытку. — Она одарила его улыбкой соблазнительницы. — Если, конечно, вспомнишь о старых друзьях.
Первая поездка в Калифорнию была незабываема.
Во время обеда Сидни на своем «Шевроле» подрулил к воротам студии на углу Пико и авеню Звезд.
Охранник тут же узнал отца, отдал ему честь и улыбнулся.
— Доброе утро, мистер Рейвен. Что-то вы сегодня позже обычного.
— Да вот, сына ездил встречать.
Охранник помахал им рукой.
— Приветствую вас, молодой человек. Добро пожаловать в город грез.
Сидни медленно направил машину к парковке, давая сыну возможность как следует разглядеть студию. Первые четыреста метров у Сэнди было ощущение, будто они попали в другую эпоху.
Несметные полчища рабочих укладывали рельсы железной дороги, их товарищи рядом возводили фасады старинных домов — это были декорации для фильма «Хелло, Долли».
В студийной столовой, располагавшейся в здании, чей фасад он узнал по «Убийству в Пейтон-Плейс», имелось небольшое возвышение, на котором стоял стол для высшего начальства. В эту категорию отец Сэнди еще не входил. «Шишки» обычно приглашали к своему столу актеров, в данный момент снимающихся в главных ролях. Сегодня это оказался Чак Хестон в костюме астронавта.
На Сэнди, однако, большее впечатление произвел вид общего зала: он выглядел так, будто подвергся нападению полчища горилл — существа в бурых шкурах заполонили всю столовую и как ни в чем не бывало уписывали сандвичи, запивая их кофе.
Отец объяснил, что это массовка из эпопеи под названием «Планета обезьян», в котором «кучка обезьян-переростков гоняется по всему свету за Чаком Хестоном. Это будет что-то необычайное».
Казалось, отца все знают и любят. Поедая своего тунца с рисом, Сидни то и дело отвечал на приветствия всяких приматов, как, впрочем, и других зверей голливудской породы. Сэнди был потрясен.
— В моде мюзиклы, — объявил отец за ужином. И стал рассказывать о том, как «Звуки музыки» неожиданно попали в струю и теперь американцы требуют новых и новых фильмов в том же жанре. — И еще у меня есть идея блокбастера. Помяни мое слово, малыш, это будет настоящий хит.
— Это ты о чем, пап?
— Рабочее название — «Фрэнки». Это будет музыкально-танцевальная версия «Франкенштейна».
— Здорово! Но, кажется, этот сценарий уже много раз снимался?
— Мальчик мой, — объявил отец, — в Голливуде есть поговорка: «Если сюжет достоин фильма, то достоин и римейка». Над моим сценарием уже пятеро корпят.
— Пятеро? Как они в комнате-то умещаются?
Сидни рассмеялся.
— Вижу, ты кино насмотрелся. На самом деле это происходит совсем не так. Каждый работает над своим вариантом. Затем я беру еще одного писателя, с которым мы вместе выбираем лучшие куски из каждого сценария и сводим их воедино. И знаешь, почему успех гарантирован? Потому что это сюжет из числа бессмертных. Люди столетиями мечтали о том, чтобы создать живое из неживого. Так что нам требуется лишь свежий взгляд — почему я и нанял этих пятерых. За бешеные деньги, между прочим.
Немного помолчав, он спросил:
— Может, и у тебя будут какие-нибудь идеи?
— Вообще-то, может, и будут, — ответил Сэнди, гордый возможностью продемонстрировать свою ученость. — Например, можно сделать доктора Франкенштейна ученым-генетиком, создающим своего монстра с помощью ДНК прямо в пробирке.
— Что такое ДНК? — уточнил отец.
— Это одно из новейших открытий. — Сэнди все больше загорался. — В пятьдесят третьем году двое английских ученых, Уотсон и Крик, расшифровали код жизни — генетический материал, из которого мы все сделаны. ДНК — это дезоксирибонуклеиновая кислота. Она несет в себе всю информацию об организме.
— Малыш, ты только не забывай, что в этой великой стране далеко не всякий подросток ходит в твою школу для умников. Боюсь, наше руководство твоей концепции не воспримет.
Сэнди смутился. Дернул же черт вылезть с таким глупым предложением! Что теперь о нем отец подумает? И Сэнди дал себе слово впредь держать свои идеи при себе.
Гостя у отца, Сэнди много общался с ним по душам. Тут-то он и открыл отцу тайну своей страсти к Рошель. Отец пытался изобразить сочувствие, хотя платонической любви в его арсенале завзятого донжуана не числилось.
И Сэнди испытал облегчение, когда разговор зашел о чем-то, понятном им обоим — о планах на будущее. Они несколько раз совершали долгие прогулки по берегу океана в Санта-Монике и делились друг с другом своими самыми дерзновенными мечтами.
Старший Рейвен мечтал о широком экране — о большом кино со звездами первой величины за большие деньги. А больше всего — о том, чтобы в титрах значилось: «Фильм Сидни Рейвена».
Для Сэнди же пределом мечтаний был мир биохимии, тут он хотел бы властвовать безраздельно. Особенно в генетике. Когда он попытался объяснить отцу, какие возможности эта наука может открыть человечеству, тот с нежностью произнес:
— Ну что ж, можно сказать, что в каком-то смысле мы с тобой заняты одним делом. — Он положил руку сыну на плечо. — Ты будешь воссоздавать жизнь в пробирке, я — на широком экране.
Они отлично понимали друг друга.
Тут Сидни, со своей извечной склонностью к чрезмерной патетике, стал мечтать о том времени, когда он получит Оскара, а сын — Нобелевскую премию. И произойти это должно было в один год.
— Пап, у тебя слишком бурное воображение, — засмеялся Сэнди.
— Поэтому я и работаю в кино, сынок.
Никогда еще отец и сын не были так близки, даже в те времена, когда находились вместе триста шестьдесят пять дней в году.
Из первой поездки на Западное побережье Сэнди привез загар и уверенность в себе. Этой уверенности, во всяком случае, ему хватило для того, чтобы опустить в автомат монетку и набрать номер прекрасной мисс Таубмап — просто чтобы поздороваться.
Нельзя сказать, чтобы она с особым восторгом восприняла его звонок — но только до того момента, как он напомнил, где провел каникулы. Тут ее голос разом смягчился, и Рошель предложила встретиться в кафе «Шрафтс».
Войдя в заведение, Сэнди внимательно осмотрелся, но Рошель нигде не было. Потом он увидел ее в кабинке рядом с музыкальным автоматом — красавица уже заняла место и поджидала его.
Рошель помахала рукой, Сэнди поспешил к ней.
— Прости меня, Рошель, — бросился он извиняться, — я тебя сразу не узнал. Ты мне не сказала, что ты теперь блондинка. И что ты… — Он осекся, чуть растерянно глядя на ее лицо.
Она закончила за него:
— Я сделала это еще весной, во время пасхальных каникул. Что скажешь? По-моему, мне попался не врач, а кудесник. — Она покрутила перед ним головой. — Как тебе мой новый нос?
Сэнди искренне опечалился. Ему показалось, что прежняя Рошель была намного симпатичнее.
Он вдруг с огорчением подумал, что никогда больше не увидит того милого лица. Операция превратила ее из одухотворенной мадонны в куклу Барби.
— Да, действительно, — послушно поддакнул он, — потрясающе.
— Конечно, поначалу я сопротивлялась, — рассказывала девушка. — Но мой агент убедил меня в том, что без классического профиля в кино мне ничего не светит. А теперь расскажи мне о Голливуде. Все-все!
Сэнди сделал знак официанту, а Рошель завела разговор, которого устыдился бы и сам Нарцисс.
— Лето выдалось на удивление удачным. Не поверишь, мне дали столько ролей! Сначала были два спектакля по современным пьесам, а потом даже «Ромео и Джульетта». И ко мне за кулисами подходил сам Джо Папп. Знаешь такого продюсера?
— Слушай, это же замечательно! — пролепетал Сэнди, чувствуя себя никчемным и совершенно потерянным. С Рошель Таубман они теперь играют в разных лигах. Он все лето был зрителем, а она играла на сцене.
— Ну давай же, — попросила она, — выкладывай поскорей свои новости. Что сейчас снимает твой отец?
Он рассказал ей про студию, про обезьян. И про «Фрэнки».
— Судя по всему, — подытожил он, — это будет небывалый успех.
— Звучит потрясающе, — подхватила Рошель. — А на главную женскую роль актрису уже взяли?
— Насколько мне известно, там нет крупной женской роли.
— Как это? — удивилась она. — Но я сама читала, что это будет мюзикл. Там непременно должна быть героиня. Да… — Она махнула рукой. — Что мне-то волноваться? Наверняка возьмут Джулию Андерс.
— Если хочешь, я спрошу у отца, — великодушно предложил Сэнди.
— Ну, я не хотела бы тебя утруждать, но… — Рошель, разумеется, тут же с жаром ухватилась за подвернувшуюся возможность. — Самое большее, о чем я могла бы тебя попросить, — это кинопробы. А там пусть твой отец решает.
