79
Не зря Надежда Мандельштам, правда, уже во «Второй книге» своих мемуаров скажет откровенней: «Я хочу говорить правду, только правду, но всю правду не скажу...».
Майя Кудашева - Мария Павловна Кювилье (1895-1985), поэтесса, знакомая М.Волошина, Вяч. Иванова, К.Бальмонта, М.Цветаевой, А.Толстого, И.Эренбурга, в 1919 г. вышла замуж за князя Сергея Кудашева, подпоручика Донского броневого дивизиона, который через полгода умер от тифа. С 1926 г. - сотрудница посольства Франции в Москве, секретарша французской секции Коминтерна. Настойчиво, навязчиво заводила знакомства в Москве с французскими писателями Дюамелем, Дюртенем, Клоделем, Вильдраком. «Ни на шаг от нас не отходивший московский гид», - не без иронии напишет о ней в дневнике поэт Ж.Дюамель, кстати, не сомневавшийся в ее работе на Лубянку. В середине 1920-х г., будучи скромной секретаршей, вдруг пообещала в письме Р.Роллану «организовать» выпуск в СССР его собрания сочинений (и в 1929 г. 12 томов этого собрания, представьте, вышли!). Потом, якобы «вырвавшись» в Париж, вышла за него замуж. Постоянным куратором «княгини Кудашевой» на Западе стал, пишут, Луи Жибарди (Ласло Добош), принадлежавший к разведывательному крылу Коминтерна. О связи ее с органами НКВД писали: В.Серж, Б.Суварин, А.Жид. Американец С.Кох в книге «Конец невинности. Интеллектуалы Запада и искушение сталинизма. 30 лет тайной войны» сообщает: «Кудашева была агентом, находившимся в непосредственном подчинении советских секретных служб... Ей удалось должным образом направлять всякое публичное выступление писателя, в чем она преуспевала до самой его смерти, после которой... унаследовала и легенду о нем, и его архивы». А жена убитого Лубянкой члена ЦК германской компартии Вили Мюнценберга, Бабета Гросс, также подтвердив, что Кудашева-Роллан была штатной сотрудницей НКВД, добавила: «Это не версия, это известный мне достоверный факт».
Кстати, словом «Аониды» хотел назвать свою вторую книгу «Tristia».
Мандельштам увидится с Саломеей еще раз именно в Крыму. Летом 1917 г. в Алуште соберется вдруг весь петербургский бомонд. Мочульский, Недоброво, братья Радловы, Жирмунский, художник Шухаев, поэт Константин Олимпов, Судейкин с новой женой Верой Артуровной. И удивительно: там, в этом «цветнике красавиц» из его прошлого, рядом с Саломеей увидит Мандельштам и Анну Зельманову - первую свою петербургскую любовь.
Приятельница Надежды Мандельштам, Иза Ханцын, напишет потом, что самому поэту никакой обстановки было не нужно: стихи он писал и на кухонном столе, и на подоконнике. Но в 1924 г. у «безбытной» семьи, видимо, возник соблазн пожить наконец «как люди». Они не только привезли мебель, но, как пишет Надежда Яковлевна, «что-то докупили в Ленинграде - город был завален брик-а-браком - и зажили среди красного дерева, корня карельской березы... Эту муру я находила на Апраксиной рынке, хищным глазом подмечая “удачи”»... Про «муру» могу дополнить. В книге Л.Миклашевской, жены известного режиссера, родовитого аристократа К.Миклашевского (сына, между прочим, гофмейстера Императорского двора), чудом сохранившего после революции и квартиру, и изысканную мебель, прочел недавно, что, собравшись в «командировку» на Запад (уезжали, разумеется, навсегда), беглецы случайно встретили на улице Мандельштамов. «Они, - пишет Миклашевская, - устраивались на новой квартире, у них не было никакой обстановки». К.Миклашевский привел их в свою шестикомнатную квартиру (Моховая, 7) и предложил взять что захотят. «Взяли разные вещи, - пишет мемуаристка, - особенно их привлек умывальник серого мрамора и большой фаянсовый таз в цветах. Мне почудилось, что Осип Эммануилович (так! - В.Н.) смотрит на эти вещи, как на осколки ушедшей эпохи, может быть, они напоминали ему его детство?..» Вряд ли дорогая «мура» напоминала Мандельштаму его детство, а вот Н.Я.Мандельштам в мебели, думаю, разбиралась - ее отец заказывал когда-то обстановку не где-нибудь - в самой Англии...
Арсений Арсеньевич Смольевский, сын Ольги Ваксель, незадолго до смерти сказал мне, что квартиру, где жила его мать, потом ставшую коммуналкой, задолго до нее, в 1906 г., занимали только что поженившиеся М.Волошин и М.Сабашникова. В квартире вообще-то располагалась художественная школа Елизаветы Званцевой, и Макс, подружившись с Вяч. Ивановым, став завсегдатаем его салона, просто спустился однажды этажом ниже и договорился со Званцевой о найме двух комнат. В его крохотной комнате не помещался даже стол - он, как и Мандельштам, писал на подоконнике. А жена его, кстати, дочь богатого чаеторговца, увидев свою комнатку-пенал, сказала, подняв глаза к потолку: «Что теснота, если прямо над нами боги справляют свои пиры!..».
Он видел ее в Коктебеле в июле 1916 г., когда вместе с братом Александром гостил у М.Волошина. Ольга была там с матерью, Ю.Львовой, что даст последней право звать его потом своим «старым другом»...
В 1923-м, за год до встречи с Мандельштамом, Ольга с небольшим театриком уехала на Дальний Восток. «Там, усталые от дороги, немытые, голодные, мы дали три спектакля в один вечер... На прощание нам закатили роскошный ужин; было весело, если бы не мрачная мысль о том, как мы доберемся обратно. В самый разгар тостов и когда все были очень жизнерадостно настроены, я сняла с себя кружевные штанишки, вылезла на стол и, размахивая ими, как флагом, объявила, что открываю аукцион...» Нэпманы поморщились, а Лютик лишь хохотала да хлопала в ладоши, когда назывались все новые суммы. «Эта игра всем очень понравилась, - заканчивает она, - моей выдумке пытались подражать, но неудачно, за свои штанишки я выручила столько, что смогла купить себе пыжиковую шубу»... Да, она пила водку наравне с мужчинами, эпатировала публику прозрачными одеждами, бравировала бесконечными и не вполне разборчивыми связями. Но - выскажу предположение! - может, поэт и любил ее за эти фантастические по тем временам сумасбродства?
Осведомленная Эмма Герштейн, близкий друг семьи, напишет потом: «У Мандельштама было в молодости достаточно аномалий... но в первые годы его гражданского брака с Надей у обоих был самый банальный адюльтер. Она собиралась уходить к художнику Т., а Осип Эмильевич сменил период вдохновенной работы... на жадное зарабатывание денег... На эти деньги он выплачивал какие-то моральные долги Наде, а главное - снимал номер в гостинице, где и встречался с О.А.Ваксель, прозванной Лютиком. Роман был в таком разгаре, что мать Лютика чувствовала себя вправе требовать от О.М., чтобы он вез ее дочь куда-то на юг, в санаторий. Но когда в эту связь вклинилась Надежда Яковлевна со своим бисексуализмом, она и превратилась из “дочки” и “ласточки” - в “куму”».
В этом доме, где ныне висит мемориальная доска, на шестом этаже жил с семьей брат поэта Евгений и перебравшийся к нему отец братьев, Э.Мандельштам. Приезжая в Ленинград, О.Э. неоднократно останавливался здесь. 18 февраля 1926 г. писал отсюда жене: «Ты не поверишь: ни следа от невроза. На 6-й этаж поднимаюсь не замечая - мурлыкая...» К сожалению, в первой половине 1930 г. отношения между братьями осложнились, и поэт вынужден был останавливаться у друзей, знакомых, иногда в гостиницах.
Насколько я помню, первым публично назвал Ахматову и Мандельштама «внутренними эмигрантами» еще Маяковский - в 1923 г. В 1929-м он назовет стихи Мандельштама «наиболее печальным явлением в поэзии». Журналы охотно подхватят: «Поэзия агрессивной буржуазии», а стихи Мандельштама - сознание «идейной и психологической смерти, ощущение краха своего».
В тот год он дважды выступил в городе. Еще один вечер О.Мандельштама состоялся в зале Ленинградской хоровой капеллы (Мойка, 20).
Речь идет о писателе Михаиле Козакове, муже упомянутой Зои Никитиной и отце актера М.Козакова. Пишу об этом не без горечи, но и без смущения. Актер и сам, кажется, не скрывает этой «истории». Кстати, пощечину Толстому многие тогда, даже вполне приличные люди, называли однозначно «вылазкой врага». То есть Мандельштама.
Мандельштам узнает о ее смерти через три года, а о самоубийстве не узнает вообще.
Дом этот невероятно знаменит. В 1799 г. он был куплен придворным Императорского двора Луи Бенуа и по наследству перешел к сыну Николаю, ставшему архитектором. Здесь в конце XIX в. начиналось легендарное объединение «Мир искусства», идейным вдохновителем которого был младший сын Николая - Александр Бенуа. Здесь жили и работали внуки Николая Бенуа, знаменитые русские художники Зинаида Серебрякова и Евгений Лансере. В начале 1920-х г. над квартирой Серебряковой получил жилье художник Н.Тырса, за стеной его квартиры поселился художник Д.Бушен. Все трое - Тырса, Бушен и Серебрякова - хоть и в разные годы, но рисовали Ахматову. Здесь в декабре 1922 г. она и позировала Серебряковой. Наконец, здесь жила семья художника П.Басманова, ученика и друга поэта М.Кузмина, чья дочь, Марина, также художница, станет в 1960-х г. любовью и музой поэта И. Бродского.
