Но вот Амм Митвалли приходит в себя. Вместо поля битвы перед ним снова его каморка, пустая и темная. Не видно войска, не слышно криков поверженных и возгласов победителей. Над его головой в высокой белой чалме застыла глубокая тишина. И он вздыхает покорно и грустно и кладет меч на место, в сундук.
Затем он принимается за ужин, а покончив с ним, тихо ложится в постель и вскоре погружается в чудесный сон: и снится ему славное прошлое и будущее, озаренное возвращением Махди.
На рассвете Амм Митвалли поднимается и свершает утреннюю молитву, потом читает молитвенник аль-Джульшани и книгу «Путь к благу». А когда лучи солнца протискиваются в узкое окошко, он не торопясь встает, взваливает на спину корзинку и направляется в аль-Хильмийю, начиная свой ежедневный обход.
Амм Митвалли приехал в Каир лет пятнадцать назад, и за эти годы порядок его жизни не изменился. Рушились старые дома и вырастали новые, умирали люди и становились взрослыми дети, а Амм Митвалли так и не знал ни в Каире, ни в его окрестностях ничего, кроме тех улиц, по которым кружил каждый день.
В дороге он иногда останавливался передохнуть и закусить. Особенно облюбовал он два места, где отдыхал обычно дольше всего. Одно из них — небольшая мечеть в аль-Хильмийе. У дверей он съедал свой обед и долго славил Аллаха, потом входил в мечеть и, помолившись, укладывался спать. А другое — около дома Нур-ад-дин-бека в ас-Суюфийе. Здесь он появлялся всегда после вечерней молитвы. У входа во дворец собирались вокруг него привратники из соседних домов и слуги Нур-ад-дин-бека, и рассуждали они в тоске и скорби об исламе, о его минувшей славе и о бедствиях, которые постигли его. Тогда поднимался Амм Митвалли и с просветленным лицом, ровным и торжественным голосом возвещал о «грядущем прибытии». Говорил он увлекательно, с силой, чарующей сердца; и все вокруг, ликующие и смиренные, жадно внимали речам этого святого человека, повествующего о явлении Махди, об очищении земли от скверны, о возврате ислама к прежнему величию. В это время из ворот, опираясь на дорогую трость, выходил Нур-ад-дин-бек и, подойдя к Амм Митвалли, здоровался с ним, говорил ему несколько ласковых слов, щедро одарял его и, самодовольно покашливая, уходил, величественный и гордый.
Потом появлялся Ибрахим-бек, сын Нур-ад-дин-бека, юноша лет шестнадцати, большой шутник и болтун. Он подбегал к Амм Митвалли и кричал ему:
— Эй, Амм Митвалли, все рассказываешь о военных подвигах и о Махди?
— Да, рассказываю об этом и горжусь. Ведь я командовал тогда тысячей воинов!
Ибрахим хохотал во все горло. Затем он выпрямлялся, застегивался на все пуговицы, с напускной серьезностью поправлял феску и отдавал честь; после этого вынимал из кармана пиастр и протягивал его Амм Митвалли со словами:
— Дайте мне, пожалуйста, халвы и суданских бобов на целый пиастр, генерал!
Однажды Амм Митвалли пришел к дому Нур-ад-дин-бека и, как всегда, уселся у ворот. И начали сбегаться к нему ребятишки — покупатели его соблазнительного сладкого товара. А потом подошли и слуги, обступили его со всех сторон, образуя плотную стену. Тогда Амм Митвалли встал в свою обычную позу и начал пространно рассуждать о прошлом ислама, о его настоящем и будущем. И когда все стояли так, жадно вслушиваясь в его слова, обладающие магической силой, вдруг появился Ибрахим, крича во все горло:
— Эй, генерал!..
Проповедник умолк; люди гневно обернулись к болтуну, словно спрашивая: «Зачем ты нам помешал?» Но Ибрахим, не замечая их недовольных лиц, сказал:
— Отец хочет тебя видеть. Иди за мной!
Все были огорчены тем, что проповедь неожиданно прервалась. Амм Митвалли вышел из круга, взвалил на спину корзину и пошел неторопливой походкой к двери, кинув на своих преданных «учеников» прощальный взгляд, исполненный доброты, как будто оправдываясь перед ними. Он последовал за Ибрахим-беком в сад, и шли они долго, пока не добрались до входа в гостиную, где в большом кресле ожидал их Нур-ад-дин-бек.
Амм Митвалли приблизился и произнес приветствие. Нур-ад-дин-бек усадил его подле себя на пол и отпустил своего сына. Некоторое время длилось молчание, только Амм Митвалли тихо повторял хвалу Аллаху и его пророку. Наконец Нур-ад-дин-бек заговорил. После короткого предисловия он сказал Амм Митвалли, что почтенная госпожа, его матушка, часто слышала рассказы о нем и о его достоинствах. Она пожелала познакомиться с ним, послушать его благочестивые речи и замечательные истории об исламе. И сжалось от радости сердце Амм Митвалли, потому что он увидел, что известность его проникает через стены домов и достигает ушей затворниц.
Нур-ад-дин-бек встал и направился в гарем; Амм Митвалли последовал за ним. Они пересекли широкую галерею и прошли через дверь, ведущую в сад гарема, потом поднялись по ступеням затененной террасы и очутились в огромном зале, великолепие которого поразило Амм Митвалли и наполнило его сердце трепетом и почтением — даже во дворце Махди он не видел такого большого и такого роскошного зала. Хотя, по правде говоря, зал не был столь уж великолепен, как показалось восхищенному Амм Митвалли, беспощадная старость успела коснуться всего, что в нем было.
Когда Амм Митвалли стоял так, охваченный изумлением, до слуха его вдруг донесся слабый женский голос, приветствовавший его. Он обернулся и увидел госпожу, одетую во все темное, со сгорбленной спиной, морщинистой кожей и в золотых очках. Она сидела в большом кресле и курила. Рядом стояла служанка. Он склонился перед госпожой, поцеловал ее худую руку и пожелал ей долгой жизни и вечного благополучия. А когда окончилась церемония знакомства, Нур-ад-дин-бек оставил их и вышел.
Госпожа сказала Амм Митвалли, что рада его приходу и очень хочет послушать его. Он потупился и начал перебирать в памяти все рассказы и истории, какие знал, потом поднял голову и начал говорить просто и трогательно, покоряя сердце старой госпожи. Когда он окончил свой рассказ, госпожа осыпала его такими подарками, о каких он и не мечтал, и оказала ему всяческие почести, которые его смутили и сконфузили. Он вышел, а язык его все еще бормотал слова благодарности и верности госпоже и ее семье.
Едва Амм Митвалли появился в саду гарема, его окружила толпа служанок, теснившихся вокруг, — они жаждали его благословения, касались руками его рубахи, а некоторые просили, чтобы он продал им что-нибудь из своего товара. Обрадованный, он уселся на землю, раскрыл свою старую корзинку и начал торговать, пока не распродал все, что у него было. Тотчас же после этого он отправился в мечеть и помолился; сорок ракатов[23] свершил он, благодаря Аллаха за его щедрые дары.
С этого дня Амм Митвалли начал посещать дом Нур-ад-дин-бека, где его принимали приветливо и почтительно. На него сыпались обильные дары, и положение его менялось: он шел от бедности к достатку, от усталости — к покою, от слабости — к силе. Он пополнел, стал ходить прямо, говорил громко и звучно и поселился в хорошей комнате с новой мебелью. Изменилась и его пища, состоявшая раньше лишь из сыра, порея и редиски. Теперь он ел каждый день рис и зелень, а два раза в неделю — мясо. Чалма его стала длиннее, рукава рубахи — шире; он кутал плечи дешевой кашемировой шалью, носил блестящие красные сапоги и опоясывался красивым поясом с длинной бахромой. А потом потихоньку оставил торговлю, бросил утомительные хождения и по утрам наслаждался долгим, спокойным сном. Он начал раздавать бедным подарки и снискал себе славу заступника несчастных. Досуга теперь у него было больше, и он посещал мечеть, слушал проповеди и наставления, а потом доводил их до слуха госпожи, матушки Нур-ад-дин-бека.
Слава об Амм Митвалли прошла по всему кварталу, и люди с почтительным шепотом рассказывали друг другу о нем. И тогда исчез образ Амм Митвалли, продавца халвы и суданских бобов, человека бедного и слабого, — вместо него появился великий «дервиш», чудотворец, святой и праведник, посланный на землю, чтобы возвещать людям волю Аллаха.
Однажды, когда возле дома Нур-ад-дин-бека сидела толпа приверженцев Амм Митвалли, ожидавшая его появления, один из них прошептал на ухо своему соседу:
— А может быть, он и есть долгожданный Махди, посланный Аллахом, чтобы спасти ислам?
Эти слова разнеслись с быстротой молнии, и затрепетали все сердца, и потупились взоры, а тот, кто заговорил об этом, продолжал так:
— Я видел в его сундуке меч пророка. И едва коснулся его рукой, как мой сын был исцелен от смертельного недуга.
Все внимательно посмотрели на говорившего и настойчиво и жадно стали расспрашивать его о мече пророка, и о чуде, сотворенном «дервишем» Митвалли. Усилился шум, и теснее сомкнулся круг: подходили все новые группы людей, спрашивая, что случилось. И в этот момент вдалеке появился Амм Митвалли. Шум утих, и люди поспешили очистить ему дорогу. «Дервиш» приблизился неторопливой походкой, с достоинством истинного святого. Он улыбался встречающим его кроткой улыбкой, и на лице его лежала печать чистоты и набожности. И люди склонились перед ним, охваченные почтением и страхом. Они теснились вокруг него, целуя его руки и края одежды. И вышел тогда вперед человек, который касался меча пророка, и произнес:
