— "Боже мой, сколько раз" — здесь я слышу сарказм, Рут, — сказал отец. — Тут вы споткнулись, а до того все шло отлично.
Доктор фон Pop снова тяжело вздохнула.
— Уильям, я просто не хочу, чтобы мы опоздали на ужин. Поэтому оглашаю для Джека краткую версию; пожалуйста, простите меня.
— Я понял, о чем речь, — сказал Джек доктору фон Pop; он-то считал, что в сложившейся ситуации она выступила более чем блестяще. — Папкин, я понял, как все у тебя устроено, правда-правда.
— Папкин? Was heisst es? ("Что это значит?") — спросил доктор Хорват.
— Amerikanische Umgangssprache fur "Vater" ("Папа" на просторечном американском"), — ответил профессор Риттер.
— Клаус, оставьте его, пусть идет без галстука, — сказала доктор фон Pop доктору Хорвату, который пытался завязать означенный предмет туалета у Уильяма на шее. — Джек не при галстуке и выглядит отлично.
Джек готов был поклясться, что доктор Хорват сейчас вознесет к потолку трубный глас "Но это же "Кроненхалле"!", однако психиатр покорно убрал галстук в карман, не сказав ни слова.
— Уильям, — назидательно, нараспев произнес доктор Бергер, — жизнь отнюдь не сводится к скорби и славословию Господу. Если смотреть фактам в лицо, жизнь куда шире.
— Уильям, вы больше не услышите от меня того слова, — сказала доктор фон Рон, — и однако да будет мне позволено выразиться так: вы не можете отправиться в "Кроненхалле", одевшись исключительно в ваши татуировки, потому что, как вы прекрасно знаете, Уильям, в обществе не принято ограничиваться ими.
— Ах да, конечно, в обществе не принято, — повторил Уильям, хитро улыбаясь. Джек готов был спорить — его отец испытывал особое удовольствие от всего, что не принято в обществе, и доктор фон Pop знает эту особенность его характера.
— Позвольте мне, — сказал Джек. — Я вижу, как тщательно и хорошо вы заботитесь о папе. Я хочу, чтобы вы знали — моя сестра и я высоко ценим все, что вы для папы делаете. Более того, папа тоже это очень ценит.
Присутствующие от смущения стали переминаться с ноги на ногу — но только не Уильям, он, напротив, не скрывал своего раздражения.
— Джек, ты давно уже не канадец — нечего воображать, что ты на трибуне и от тебя ждут речей, — сказал ему отец. — Каждый из нас, если только захочет, умеет вести себя так, как принято в обществе. Ну разве что Гуго — исключение из этого правила, — добавил он с этой своей хитренькой улыбочкой, Джек уже почти к ней привык. — Джек, ты уже виделся с Гуго?
— Noch nicht ("Еще нет"), — ответил Джек.
— Но, я полагаю, тебя просветили относительно небольших экскурсий, куда меня периодически водит Гуго, — сказал папа; улыбочка вмиг пропала, словно одно лишь слово, не обязательно "Гуго", а любое "неподходящее" слово могло в одну секунду превратить его в другого человека. — Они что, рассказали тебе об этом?
Отец не шутил, он правда опешил при этой мысли.
— Я получил кое-какую информацию, — уклончиво ответил Джек; поздно, Уильям уже накинулся на профессора Риттера и его коллег:
— Я-то думал, такую деликатную тему, как секс, отцу с сыном полагается обсуждать между собой. А вы, оказывается, другого мнения!
— Bitte, Уильям... — начал профессор Риттер.
— Нет, позвольте! Эти беседы должен вести отец! Во всяком случае, отец, достойный именоваться таковым! — продолжил Уильям. — Это моя работа! Говорить о сексе с моим сыном — моя работа! С каких это пор вы решили, что это — ваша работа?!
— Мы сочли необходимым доложить Джеку о природе ваших с Гуго прогулок, — сказал доктор Бергер. — Мы не предполагали, что вы и сами намерены поднять с ним эту тему.
— Разумеется, ведь вы привыкли смотреть в лицо исключительно фактам, — несколько успокоившись, ответил Уильям.
— Папкин, мы об этом сможем поговорить и потом.
— Точно, например, за ужином, — сказал отец и хитренько улыбнулся доктору фон Pop, та в ответ тяжело вздохнула.
— Да-да, ужин, ужин! Вам давно пора отправляться! — в возбуждении воскликнул доктор Хорват. Уильям поклонился доктору фон Pop и пропустил ее вперед, затем вышел сам. Джек последовал было за ним, но его остановил доктор Хорват.
— Какой был пусковой механизм? — шепнул австрияк на ухо Джеку; даже шептал он как из громкоговорителя. — Das Wort! ("Слово!") — продолжил он. — Что это было за слово?
— "Шкура", — шепнул ему в ответ Джек. — Папа произнес слово "шкура".
— Gott! — воскликнул доктор Хорват. — Это слово из самых плохих! Этот механизм невозможно остановить!
— Рад слышать, что кое-какие остановить можно, — сказал Джек. — Кажется, слово "голый" из этой категории. Этот механизм доктор фон Pop сумела остановить.
— Ja, слово "голый" это полная ерунда, — отмахнулся доктор Хорват, — а вот слово "шкура" в "Кроненхалле" лучше не произносить. Ох, а ведь еще есть зеркала! — хлопнул он себя по лбу, словно забыл. — Ни в коем случае не давайте Уильяму смотреть в зеркало!
— Зеркала — из тех механизмов, что нельзя остановить?
— Зеркало — куда больше, чем просто пусковой механизм, — мрачно сказал доктор Хорват. — Зеркало — это das ganze Pulver!
— Что? — спросил Джек; он впервые слышал такое выражение.
— Das ganze Pulver! — воскликнул доктор Хорват. — Как бы мне вам перевести, буквально не получается... Ну хорошо, пусть будет "термоядерный взрыв".
Вечер в "Кроненхалле" начался с комплиментов — Уильям как мог расписывал свое восхищение седой прядью в волосах доктора фон Pop. Ему всегда казалось, говорил он, что однажды утром доктор фон Pop шла на работу — и тут в нее ударила молния. Не успев принять в тот день и своего первого пациента, доктор фон Pop, конечно, почувствовала, что у нее произошло что-то с головой, ведь молния поразила ее волосы до самых корней, так что те умерли и обратились из рыжих в серые.
— Уильям, вы в самом деле считаете это комплиментом? — спросила доктор фон Pop.
Разговор этот состоялся еще до того, как их усадили за стол в зале со стеной из матового стекла. Они вошли в "Кроненхалле" со стороны Ремштрассе; доктор фон Pop заслонила от Уильяма зеркала (как тот ни старался, не смог даже краешком глаза увидеть зеркало; неудивительно, он едва доставал своему эскулапу до грудей). Зеркала у входов в мужской и дамский туалеты не были видны из коридора, так что они счастливо избежали их, а зеркало над сервантом располагалось в другой части ресторана.
Уильям, несмотря на это, все пытался найти где-нибудь зеркало, но доктор фон Pop заслоняла ему обзор, а доктор Крауэр-Поппе держала его за руку. Отец постоянно оборачивался к Джеку и улыбался ему. Джек видел, как отцу весело — еще бы, пришел в роскошное заведение в сопровождении двух невероятных красавиц.
— Рут, если бы не ваш высокий рост, — сказал Уильям доктору фон Pop, — я бы мог оценить, как вы покрасили свою седую прядь — до самых корней волос или нет.
— Уильям, вашим комплиментам нет конца, — улыбнулась она ему в ответ.
Отец постучал пальцем по дамской сумочке доктора Крауэр-Поппе:
— Седативненькое наготове, Анна-Елизавета?
— Уильям, ведите себя хорошо, — ответила доктор Крауэр-Поппе.
Тот подмигнул Джеку. Доктор Хорват нарядил отца в черную шелковую рубашку с длинными рукавами; руки у него длинные, а вот рост небольшой, поэтому казалось, что ему любая рубашка велика. Седые волосы до плеч — такие же блестяще-серые, как прядь у доктора фон Pop, — делали Уильяма еще красивее, почти по-женски изящным; это впечатление усиливали и медные браслеты с перчатками — "вечерними", как их называл Уильям, из тонкой телячьей кожи, выкрашенной в черное. Папа не шел, а подпрыгивал, вылитый мистер Рэмзи; как и говорила Хетер, Уильям Бернс, несмотря на свои шестьдесят четыре года, выглядел очень молодо.
— Увы, Джек, Рут не в восторге от Радужного Билли, — сказал Уильям, усаживаясь за стол.
— Увы, папкин, она мне уже доложила об этом лично, — сказал Джек, улыбаясь доктору фон Pop, она улыбнулась ему в ответ.
— Но это все равно, — сказал Уильям и прокашлялся. — Вот что я тебе скажу, сынок. У нас с тобой две самые шикарные телки во всей этой забегаловке.
В самом деле, папа знает наизусть все реплики Радужного Билли.
— Уильям, вы просто адский льстец, — заметила доктор фон Pop.
— Джек, ты заметил, какая у Рут сумочка? — Отец указал на довольно большую сумку, почти саквояж (она не умещалась под столом), которую взяла с собой доктор фон Pop. — Я бы даже сказал, чемодан. А! Я догадался — у нее с собой смена белья! О, значит, доктор фон Pop не собирается ночевать дома! Но где же она в таком случае собирается ночевать? Как думаешь, Джек? — Он хитро-хитро улыбнулся и подмигнул сыну.
Вы только подумайте, на что он намекает! Доктор фон Pop, хочет он сказать, намерена провести ночь с Джеком в отеле "Шторхен"! Возмутительно!
— Не каждый день встретишь мужчину, который умеет хвалить такие мелочи, как дамские сумочки, — улыбнулась Джеку доктор фон Pop.
