– Ну не к тебе же ей идти, Стас!
– Вот бабы, а?! – яростно возмутился Крикаль, подыскивая слова. – Во женская логика! Ну вы даете! От вас мозги наизнанку!
– У Варвары начались преждевременные роды, – добила его Надежда. – Отвезла в роддом.
– Да, мы отвезли ее в роддом! – встрял Илья из-за ее спины. – Вы должны были понимать!
И тем самым спас положение Крикаля.
– А вы что здесь делаете? – взъярился он. – Идите отсюда! Чтобы я вас не видел!
– Это он послал Ивана! – уверенно наступал на Стаса Сердюк. – А у него, между прочим, наверное, уже двое детей!
– Илья, прекрати! – рявкнула Надежда и, схватив Стаса под руку, повела за машину.
Сердюк остался стоять в полном недоумении.
– Не обращай внимания. – Надежда заговорила полушепотом. – Ты видел здесь генерального прокурора?
Крикаль смягчился – ее тон предвещал некий сговор.
– Видел... Все здесь были. От нас шарахаются, как от огня...
– Где он сейчас?
– Не знаю...
– Я должна попасть в группу переговорщиков.
– Ты?! Надь, ты что, дура совсем? – тихо, по-доброму спросил измученный Стас и добавил: – Чеченцы с женщинами не разговаривают.
– Надо что-то делать, Стас! Я обещала Варваре.
– Думать надо было! Прежде чем обещать...
– Она была в таком состоянии!..
Крикаль нервно забегал взад-вперед.
– Иван у меня на связи, – нехотя признался он. – Дважды уже звонил...
– У него есть телефон? Но Варвара сказала...
– Трубку у него отняли. Но он нашел в гримерке еще одну. Его заперли там.
– Что он говорит?
Крикаль сделал какую-то ревнивую, долгую паузу.
– Возьми своего... издателя, поезжай домой и включи телевизор, – наконец приказным тоном процедил он. – Через сорок минут у меня прямой эфир.
– Я отсюда никуда не поеду! Дай мне его телефон!
– Откуда у меня телефон?
– Но он же определился на твоем?
Крикаль выскользнуть не сумел и пошел в атаку.
– Ему звонить нельзя, ты это понимаешь? Все, давай уходи отсюда! Делать тебе здесь нечего!
– Между прочим, я на работе. Театральный центр – объект культуры.
– Я отстраняю тебя от работы, Петрова. Чтоб ты глупостей не наделала. И чтобы не видел на Дубровке!
Надежда круто развернулась и пошла прочь. Сердюк поспешил за ней следом.
И тут у Крикаля зазвонил телефон.
Араб закончил писать, вырвал лист и вместе с телефоном подал Ивану.
Тот взял трубку, повертел ее в руках, прочитал написанное.
– Нет, таким текстом разговаривать нельзя, – заявил он. – Руководству сразу станет понятно, что говорю под диктовку.
– Почему вы так думаете?
– Потому что текст составлен не по-русски. Слишком правильно.
– Хорошо, – не сразу согласился араб. – Переложите текст и говорите неправильно. Но смысл должен остаться.
Чеченец в маске вынул пистолет и приставил ствол к здоровому колену Ивана.
Тот набрал номер, приложил трубку к уху.
– Не нужно этого делать, громкая связь.
– Стас? Здорово! Слушай, у вас где камеры стоят? – без перерывов заговорил Иван. – С фасадной стороны здания?
– С фасадной... – как-то растерянно подтвердил Крикаль.
– Перетащите одну на другую сторону. Я тут понял, они чего-то затевают с тыла.
– Что затевают?
– Точно не знаю. Скорее всего будут отпускать стариков и детей. Их уже вывели из зала в фойе.
– Понял, понял, Вань! Спасибо! Сейчас пошлю Тимофея!
По тону было слышно, Стас хотел спросить еще что-то, но Иван выключил связь.
– Вы очень хорошо справились, – похвалил араб, оттолкнул руку боевика и потянулся за трубкой. – Сейчас пришлю врача.
– Я должен позвонить жене, – заявил Иван, не отдавая телефона.
– Что вы хотите ей сообщить?
– Чтобы не беспокоилась... Она беременна.
– Хорошо, звоните.
Иван набрал домашний номер – отозвалась Рита.
– Ритуля, привет! – весело сказал он. – А где мама?
– Маму увезли в роддом, – доложила девочка. – У нее начались роды...
– У меня все в порядке.
Араб вдруг выхватил у него мобильник – что-то заподозрил.
– Этого достаточно.
Они вышли из гримерки и закрыли ее на ключ.
Иван выхватил свой телефон, набрал номер и быстро заговорил полушепотом:
– Стас? Это опять я... Ничего не делай, что я только что сказал! Они заставили меня позвонить. С тыльной стороны никого выпускать не будут. И во внутренний двор тоже. Думаю, они боятся ночного штурма, поэтому хотят видеть все здание целиком. Наверняка сидят около телевизоров и смотрят, что происходит вокруг. Через ваш прямой эфир они контролируют обстановку. На будущее: если я в разговоре скажу слово «слушай», значит, звоню по их приказу.
– Я все понял. Что они сейчас делают?
– Мне отсюда не видно, слышу только топот по коридорам.
– А что происходит в зале?
– Не знаю, пока там тихо.
Связь оборвалась. Механический голос сообщил, что у абонента недостаточно средств...
Они смотрели репортаж в машине Ильи.
– ...За моей спиной находится тот самый театральный центр, – вещал Крикаль. – Сейчас он напоминает осажденную неприступную крепость. С той точки, где мы находимся, отлично видно свет в зрительном зале и фойе. Однако понять, что происходит внутри здания, невозможно. По крайней мере заметных передвижений не наблюдается. «Норд-Ост» – а теперь так называют театральный центр на Дубровке – словно замер в ожидании грядущих событий. Премьера зловещего спектакля под названием «терроризм» продолжается...
– Выключи, – попросила Надежда. – Он ничего не сказал.
Илья выключил телевизор.
– Поедем ко мне, – предложил он. – Я подниму свою службу безопасности. Это профессиональные люди, бывшие офицеры КГБ.
– Все не то...
– Давай я отвезу тебя домой. А сам вернусь сюда и буду ждать прокурора.
– Нет, пойдем. – Она вышла из машины. – Я знаю, решение придет. И самое неожиданное...
Илья засунул в карман фляжку и молча последовал за ней.
Они снова двигались вдоль оцепления, теперь уже плотного, неприступного и обозленного.
Милиционеры выставляли металлическое ограждение...
Люди кучками стояли повсюду, переговаривались, плакали, утешали друг друга и что-то обсуждали, а где-то уже выпивали, разливая водку в бумажные стаканчики. Зрелище ожидалось бесплатное, грандиозное и трагическое. Разогнать эту толпу было невозможно, поскольку в основном здесь находились родственники тех, кто сидел сейчас в заложниках. Ко всему прочему сюда слетелись стаи журналистов со всего света, повсюду сновали телеоператоры, радиорепортеры и еще бог весть кто с любительскими камерами и фотоаппаратами – разрозненная и вездесущая, объективонасыщенная, всевидящая и разноязыкая толпа.
Можно было заметить, что это броуновское движение, словно челноки, взад-вперед прорыскивают какие-то люди в гражданском. Они останавливались то там, то здесь, что-то спрашивали, проверяли документы и даже кого-то задерживали и уводили.
За углом дома, невидимые от театрального центра, стояли два штабных автобуса с зашторенными окнами. Чуть в стороне от них – две плоские мыльницы БТРов, на броне каждого дежурил солдат в бронежилете.
К штабу время от времени подъезжали служебные автомобили, и толпа журналистов в единый миг, невзирая на охрану, брала их в кольцо – следовал всплеск профессионального азарта, фотовспышек и почти один и тот же вопрос: какие требования выдвигают террористы?
Надежда, а за ней и Сердюк, повинуясь этому водовороту, тоже крутились в толчее.
– Нет, ну я не знаю! – тихо и почти весело возмутился Илья. – Что мы торчим тут? Все мои уважаемые авторы наверняка где-нибудь совещаются. Даже если кто-то и приедет, нас к ним не подпустят. Видишь, что творится?
– Иди в машину и подожди меня там, – приказала она.
– Нет, Петрова, я тебя не оставлю! – клятвенно заверил Илья. – Ты обязательно влипнешь в какую-нибудь историю.
– Пожалуй, ты прав, – вдруг согласилась она. – Так мы только теряем время.
– Ну наконец-то в тебе заговорил разум, Петрова! – Сердюк вытащил увесистую фляжку, приложился. – Хочешь? Чтобы ноги не мерзли?
– У меня не мерзнут...
Они двинулись в ту сторону, где оставили машину, и вдруг натолкнулись на раскрашенный автомобиль представителей международного Красного Креста.
– Вот они! – обрадованно воскликнула Надежда. – Вот кто нам поможет!
– А что? Это вариант! – подтвердил Илья, опять доставая фляжку.
Возле машины никого не было. Надежда обошла ее, наклонилась, постучала в стекло...
И вдруг увидела, что внутри целуются – девица в меховой курточке и темнокожий мужчина, закованный в кожу. Причем делают это страстно и страдают от тесноты салона.
Она постучала еще, настойчивее и громче – объятия распались. Негр опустил стекло, увидев Надежду, засмеялся, заговорил что-то по-французски, выскочил из машины.
– Мне нужна ваша помощь, – по-английски сказала Надежда. – Вы меня понимаете?
Негр что-то залопотал, открыл дверцу, видимо, приглашая сесть в машину.
