– Но как же тогда мы будем зарабатывать?
– Поставим контролёров-кассиров на границе всех зон. Для пересечения одной зоны каждый пешеход обязан будет приобрести разовый билет, двух – с 50% наценкой, а трёх и более – месячный…
Вот и граница зоны – надо было предъявить все сегодняшние билеты, для определения доплаты и прохода в следующую зону. Билеты разлетались и липли к рукам, к телу…
– Какая жара! – рядом на скамейку опустилась уставшая дама. Надо было двигаться дальше. Да! Сильно может напечь голову Израильское солнце.
Вот тут-то я и задумалась
– Слушай, неужели ты не знаешь, кто написал книгу о бароне Мюнхгаузене?
– Кто? Неужели Пушкин?
– При чем здесь Пушкин? Вслушайся, фамилия-то какая: «Мюнхгаузен» …
– Ну и что? Пушкин тоже был Каннибал.
– Кто?! Кто он был?!
– Ну, этот, как его, Каннибал.
– Во-первых, не совсем Пушкин, а во-вторых, не Каннибал, а Ганнибал.
– Подумаешь, какая разница?! Шломо тоже называют Соломоном, Эстер – Эсфирь, а Егошуа – Иисусом…
– Понимаешь, каннибалы – это людоеды.
– А Ганнибалы?
Вот тут-то я и задумалась.
Телефонный разговор
– Привет!
– Привет! Уже и не надеялась тебя услышать. Как переехала в другой район, так и пропала.
– Так я работаю с утра до ночи. А вот сегодня решила вас проведать, соскучилась. Вы дома?
– Мы в парке, вышли пройтись, приходи, пообщаемся.
– Не, в парк не пойду. Я тут ещё пару человек знаю, может хоть кто-то дома. Вот мне не везёт сегодня, никого дома нет.
– Извини, я не поняла: ты к кому в гости-то шла?
– К вам, к вам. Телевизор у меня сломался, а там как раз пятая серия должна быть…
В соседней комнате, под стенкой
– У нас вчера случай таинственный был…
– У вас всё в порядке?
– Да всё в порядке. Рюмка с серёжками выпала из шкафчика над телевизором…
– Бьётся к счастью! Не переживай!
– Да я не переживаю, не в том дело…
– Вот мне знакомая рассказывала, они…- и далее последовал десятиминутный рассказ о том, что, у кого, когда разбилось, – а рюмка – это чепуха.
– Так мы рюмку найти не могли…
– Так разбилась же!
– Так и осколков не увидели, и одна серёжка пропала…
– Найдутся! В соседней комнате под стенкой!
– Почему в соседней комнате, под стенкой?
– Так бывает!
– Представляешь, два раза комнату подметали, передвинули всё, что смогли, под кроватью ползали…
– Так я же и говорю: через некоторое время объявится в соседней комнате, под стенкой! Вот у нас случай был… – и далее последовал обстоятельный рассказ о потере, найденной в соседней комнате под стенкой.
– Но как она попадёт туда? Для этого она должна пролететь метра 4 по диагонали, обогнуть два простенка, две шторы, и свернуть резко влево. Она что с крылышками?!
– Неважно! Найдёшь в соседней комнате под стенкой!
– Короче! Заглянули за телевизор, а там разбитая рюмка и серёжка. Мы два часа от смеха в себя прийти не могли!
После минутной паузы:
– И что здесь смешного?!
– То, что кто-то всё время говорил: «В соседней комнате, под стенкой!».
– У тебя нож есть?
– Я – рыбак, у меня всё есть!
– И штопор?
– Нет! Штопора нет!
– Какой же ты тогда рыбак?!
– Два первых, три вторых, два двадцать девятых, – произносит дама, сидящая на скамейке автобусной остановки.
– Три сто девятнадцатых плюс два восемьдесят шестых, – отвечает в тон ей супруг.
Рядом сидит мужчина, учившийся когда-то в Советском Союзе, но уже более двадцати лет проживающий за рубежом.
– Зачем? – улыбается он. – Математику вспоминаешь? В школу опять пойти хочешь?
– Нет! – смеётся ему в ответ дама. – Ждём автобус двадцать шестого маршрута.
Пассажиры тщетно пытались утихомирить возмущённую женщину, истеричные реплики которой гремели на весь автобус. Постепенно, сидевшая рядом дама, втянулась с ней в спор, и они крикливо переругивались, время от времени переходя на личности.
Со всех сторон полетели реплики. Присутствующие разделились на два лагеря. По насыщенности шумом, автобус стал похож на разбуженное осиное гнездо, в котором вместо ос обитают реактивные самолёты.
Дамы, из-за которых начался весь сыр-бор, разговорились, снизили тон, и тихо-мирно беседовали о перипетиях жизни.
– Да откуда здесь культура?! – пожимала плечами зачинщица инцидента. – Вы только посмотрите, как они кричат! Разве можно так вести себя в общественном транспорте?!
Душа плакала за оставленной жизнью. Сердце искало утешения в мелочах. Пронизанная нестерпимо палящим солнцем улица, слева – бесконечный, пыльно-песчаный, пустырь, справа – за рядом высоких стройных деревьев, притягивающих взгляд огромными гроздьями ярко-жёлтых цветов, многополосное шоссе.
Неожиданно, непонятно откуда, полилась прекрасная музыка Амадея Моцарта. Шаг убыстрился, подстраиваясь под её темп. Казалось, мир растворился, и ничего нет, кроме этого голубого неба, жаркого солнца, необыкновенных деревьев и чудесной, проникающей в самую Душу, музыки.
И только когда звуки стали стихать, я поняла откуда она взялась на пустынной улице, и бросилась доставать телефон, свой первый в жизни мобильник.
Первая половина солнечного субботнего дня. Набережная площадь. Велосипеды, скейты, коляски, оживлённая публика. Все скамьи заняты. На одной из них, разморённые утренним купанием и уже вовсю жарящим солнцем, сидят несколько семейных пар.
– Я бы себе такого не позволила! – возмущается одна из дам. – В её возрасте, в таком открытом купальнике… развевающиеся юбки вокруг бёдер… так идти … по улице. Вот у меня закрытый купальник…- она подняла кофту, и застыла, – Ой! – тут же поспешив вернуть одежду на место. Сидящие рядом расхохотались, а через минуту, дама смеялась вместе со всеми. Она забыла, что уже переоделась в обычное бельё.
Они с мужем оставляли на утро включённую радиоточку, вместо будильника. Супружество было многолетним, уже чадо подросло. И, как это обычно бывает в семьях среднего возраста, за бесконечными проблемами и делами, зачастую, относились друг к другу как к нечто само собой разумеющемуся.
Однажды, перед сном, они о чём-то повздорили. Наутро, как только радио начало подавать первые признаки жизни, муж нежно поцеловал её и сказал: «Я так сильно люблю тебя! Без тебя – я своей жизни не представляю! Ты вот вчера заснула, а я лежал и думал: какой я дурак, расстраиваю тебя из-за каких-то мелочей, которые не стоят нашей любви».
Она приподнялась на локте, и только хотела ответить, как радио, уже отыгравшее гимн, радостно-бодрым голосом диктора произнесло: «Доброе утро! Сегодня первое апреля!». От неожиданности, они расхохотались. И с тех пор, в ласковые минуты, подтрунивали друг над другом: «А сегодня не 1-ое апреля?».
Звоню оператору банка. Долго играет музыка, но вот включается автомат: «Вы позвонили в банк…» и дальше идет перечисление цифр, которые надо набрать, чтобы попасть в тот или иной отдел. Следуя указаниям автомата, набираю серию цифр, прослушивая между ними музыку и рекламу. «Наберите номер вашего счета, – продолжает автомат, – удостоверения личности, секретный код…» Наконец, после продолжительной музыкально-рекламной паузы, включается оператор.
– У меня изменился номер телефона, – говорю я ему, – пожалуйста, запиши новый номер в мои данные.
– Номер твоего счета? – спрашивает оператор. И далее, последовательно: номер удостоверения личности, секретный код, фамилию, имя, место и подробную дату рождения, имена родителей, наличие банковских программ… «Ты зарегистрирована! – говорит он мне. – Я сообщу в отделение банка, к которому ты приписана, они свяжутся с тобой, и ты им скажешь новый номер телефона».
– А ты не можешь записать? – удивляюсь я.
– Нет! – отвечает оператор. – Только они.
– Но как же они свяжутся со мной, – не перестаю я удивляться, – если у них нет номера моего телефона?
На другом конце «провода» минута молчания. Потом прорезается голос: «Ладно, говори свой номер». Я называю номер и мы вежливо прощаемся.
Через некоторое время со мной связывается служащая банка: Ты хотела сообщить новый номер своего телефона, говори. – Это номер, по которому ты позвонила, – всё ещё удивляюсь я.
– Порядок! – резюмирует служащая и вешает трубку.
«Приехали» или «Куда уж дальше»
Вместо предисловия: «Почему ты репатриировалась в Исраэль?». «Исраэль – страна моих праотцев, а кроме того я так устала от антисемитов…»
