— Херня, Глаз, — сказал Могила. — Указ-то вышел недавно. Сейчас мы вызовем воспитателя. Скажем ему, что ты про указ не знал. А откажет, закатим ему такой концерт, что век будет помнить.
Могила постучал в дверь.
— Ну? — спросил дубак.
— Старшой, — начал Могила, — вызови старшего воспитателя. Скажи, ребята просят. Срочное дело.
Глазу не верилось, что квиток выдадут.
Прошло около часа. Могила постучал.
— Что, воспитатель придет?
— Я передал.
— Слушай, старшой, передай еще раз. Дело есть.
Минут через двадцать пришел старший воспитатель. Майор. Ребята окружили его, и Могила объяснил.
— Сделайте, товарищ майор. У нас курева нет. Хоть отоваримся.
— Хорошо, я сейчас узнаю.
Воспитатель ушел. Ребята курили. Выдадут квиток или не выдадут? Отоварятся или не отоварятся?
Старший воспитатель пришел скоро.
— Деньги у него нашли при обыске. Я не могу гарантировать, что их запишут на квитанцию.
— Мы вас просим, товарищ майор, сделайте для нас, мы же без курева сидим, — упрашивал воспитателя Могила.
— Не могу обещать.
— Товарищ майор, мы сидим в камере, а курева нет. Это как в карцере. Если ему не выдадут квиток, мы здесь такое устроим! И нас посадят в карцер. Хоть не обидно будет: в карцере не курят.
Майор знал, в камере отчаянные малолетки, прошедшие Крым, рым и медные трубы. Вытворят что угодно. А ему разбираться. И он сказал:
— Еще раз говорю: не обещаю, но попробую.
Вскоре принесли квиток, и продавец отоварила Глаза на пять рублей. Пацаны взяли махорки, сигарет и немного сахара. И стало веселее.
Могила с Глазом обменялись новостями. Глаз рассказал, как в Свердловске встретил Каманю, а в «Столыпине»— Томильца, и как его даже на полчаса не подняли в Одлян.
Могила рассказал про Одлян, он месяц как с зоны.
— Слушай, Могила, в Одлян не приходил пацан по кличке Подвал? У него одна нога сухая. Он без костыля ходить не может.
— А-а-а, Подвал! Пришел. В вашем отряде жил. Ты знаешь, Глаз, он потом заворовался. Его частенько на костылях в столовую носили. Перед этапом глядь — его двое на костылях тащат. Он, как ворина, восседает. Забрал я у них костыли и переломал об него. Фогель — он перед досрочкой рогом отряда санитаров стал — заказал в цехе костыли. Меня на этап, а костыли все не сделали. Ты что, сидел с ним?
— В тюрьме. А не приходил пацан по фамилии Концов. Кожа белая, пухлый такой, недотепа в общем.
— Концов? А-а, пришел, на мой отряд. Концом звали. С подельником вместе. Того Глистом назвали. Конец с ходу марехой стал, а Глист, не выдержав, наглотался гвоздей, и его в больницу отправили. Тюменские так же плохо в зоне живут, их сейчас больше. А Нинина с вашего отряда зимой бревнами придавило. За зоной работали. И его досрочно освободили. А Канор, единственный из тюменцев, вором стал. Вообще-то воров развелось в Одляне последнее время… Я многим пасти рвал.
Камеру посетил старший воспитатель. Могила сказал:
— Товарищ майор, курева нет. Отоварьте, ради Бога, еще раз. Осталась пятерка.
— Не положено одного человека подряд отоваривать.
— Денег осталась одна пятерка. Израсходуем, и баста.
— Не положено.
— Товарищ майор, — настаивал Могила, — Это ничего, что не положено. Нас в камере шесть человек, а отоварился один. Если б у каждого были деньги, мы отоварились бы на тридцать рублей. Тогда б было все. Потому помогите нам. Ведь отоварка для всех.
— Хорошо, — майор сдался, — я попытаюсь.
После обеда Глаз отоварился. Взяли одного курева: махорки и сигарет. Деньги кончились.
Курево на исходе. А тут Глаза и еще троих забрали на этап.
На дворе бело: ночью шел снег. Но снег расчищен, и прометенные дорожки петляли по тюремному двору.
Малолетки ехали в «воронке» молча и размышляли под ровную песню мотора. Какая она, эта зона, называемая режимкой. Парни о ней наслышаны, и она их пугала. Как их встретят? Как они будут жить?
Часть четвертая
Воздух свободы
«Воронок» въехал в зону. Малолетки выпрыгнули из чрева и огляделись.
Шофер закурил.
Мимо проходил коренастый майор, среднего роста, лет сорока пяти. Стрельнув по новичкам — хотел пройти, но, заметив Глаза, остановился.
В колонию два-три раза в месяц привозят новичков, и будет время на них насмотреться и узнать ближе, но лицо малолетки, без глаза и со шрамом на полщеки, привлекло внимание.
— О, орел, откуда ты? — спросил майор, подходя к Глазу и всматриваясь в него.
— Из Одляна.
— Как доехали?
— Доехали с комфортом, как на «волге»!
Майор и шофер улыбнулись. Майор еще раз посмотрел на Глаза и пошел к трехэтажному корпусу. Глаз проводил его взглядом.
На вахте отворилась дверь, и вышел молодой лейтенант с красной повязкой на рукаве. На повязке белыми крупными буквами написано: ДПНК. Он завел малолеток на вахту и закрыл в пустую комнату.
Их переодели в колонийскую робу и повели на второй этаж вахты по крутой деревянной лестнице. Остановились перед дверью с табличкой: «Зам. начальника по режиму».
В кабинете заместителя колонии по охране и режиму майора Беспалова заседала приемная комиссия.
Первым вошел Васин. Долго не задержался. Вторым Глаз. Поздоровался, снял шапку и посмотрел на членов комиссии. За столом — знакомый майор. С одной стороны от него — старший лейтенант, начальник производства, с другой — молодая женщина, директор школы. На стульях рядом со столом — воспитатели.
Начальник режима спросил: «Фамилия?» — и посмотрел на Глаза.
— Петров, — ответил Глаз.
— За что к нам?
— За старое преступление срок добавили, а потом сюда.
— Сколько классов кончил? — спросил майор, листая дело.
— Я пойду в восьмой класс, — не на вопрос ответил Глаз.
— Так, в восьмой, — майор помолчал, — давайте его в шестое отделение. — Майор посмотрел на старшего лейтенанта. Тот кивнул.
Глаз вышел. Малолеток быстро распределили по отделениям и сводили в столовую.
Глаз и Васин попали на третий этаж.
Воспитатель шестого отделения в гражданской одежде. Он поговорил с Глазом, записал его данные и повел в шестнадцатую комнату. Когда зашел, парни встали.
— Вот новичок, будет жить у вас, я сегодня на отбое не буду.
Воспитатель вышел, а Глаз остался в тесной комнате. Вдоль двух стен стояли четыре двухъярусные кровати, одна посредине.
Ребята разглядывали новичка.
— Откуда? — спросил Глаза высокий белобрысый парень.
— С Одляна.
— За что?
— Мне за старое преступление срок добавили и сюда.
— Сам откуда?
— Из Волгограда.
Хотя Глаз в Волгограде жил всего два месяца, но здесь, в Вологодской области, решил быть волгоградцем. Земляков как из Тюмени, так и из Волгограда будет немного.
В комнату заходили посмотреть на новичка. Спрашивали, откуда. Вдруг земляк?
Весть, что один новичок из Волгограда быстро облетела колонию. Зашел коренастый парень.
— Ты из Волгограда?
— Да, — ответил Глаз и заметил, — многие вышли. Парень имел вес.
— Где жил?
— В Заканалье.
— С тракторного кого знал?
— С тракторного? Нет, не знал.
Парень поговорил и вышел — общих знакомых нет. В комнату зашли ребята.
— Как у тебя кликуха? — спросил белобрысый.
— Глаз.
— Глаз! — воскликнул он, и ребята рассмеялись. — Во! У тебя кликуха что надо!
Поболтав, ребята разошлись, а к Глазу зашел еще земляк. Сели на кровать. Общих знакомых тоже нет. Земляк вышел.
К Глазу подошел сухощавый парень и спросил:
— Земляк?
— Да.
— Не общайся с ним.
— Почему?
— Месть у него. Я с тобой потом поговорю. Меня зовут Денис. Я живу в пятнадцатой комнате. Ты в какой класс пойдешь?
— В восьмой.
— Ну, нормально. Я тоже в восьмом.
Денис вышел.
Скоро в коридоре раздалась команда:
— Приготовиться к построению!
Парни потянулись в туалет курить.
Через несколько минут дежурный воспитанник прокричал:
— Строиться на вечернюю поверку!
Глаз вышел в коридор. Воспитанники строились в две шеренги вдоль стены. Белобрысый стоял, навалившись на стену, и тихо пел:
В каморке папы Карло у камина
Валялся в жопу пьяный Буратино…
Глаз улыбнулся и встал в строй.
На этаже в ночь дежурил пожилой контролер.[14] Он сосчитал ребят, а воспитатель сказал несколько слов о прожитом дне, и парни после его команды: «Отбой!»— хлынули в комнаты, создав в дверях давку.
К Глазу подошел парень с красной повязкой на рукаве, на повязке жирная надпись — КВП, и спросил: