Смит показал им участок темного песка за ними, и прошептал:
— Смотрите, что я буду делать и делайте то же самое.
Он посмотрел на Бонни, на ее горящее лицо и возбужденные глаза, обнял ее за плечо, посмотрел на Дока, пытавшегося сфокусировать взгляд на чем-то невидимом, на Хейдьюка, глядящего по сторонам, сжатого как кугуар и переспросил:
— Всем понятно?
Бонни кивнула, Док кивнул, Хейдьюк прорычал:
— Скорее, — и снова оглянулся назад.
— Хорошо, идем, — Смит повернулся задом и начал пятиться, лицом к ним, по полосе влажного песка. С каждым шагом он делал небольшое усилие на каблук ботинка, погружая его глубже, так что отпечаток оставался как от человека, идущего нормально. Он шел по кривой, идя в сторону входа в боковой каньон, пока не дошел до камня. Там он остановился, ожидая остальных.
Все последовали за ним, пятясь задом.
— Быстрее! — прошептал Хейдьюк. Тяжело ковыляя, подошел Док, глядя на свои большие ноги. Бонни шагала да ним, грациозно и осторожно оставляя следы. Последним шел Хейдьюк. Он присоединился к друзьям. Все четверо стояли на камне и наслаждались следами, которые они изобрели. Было ясно, что четверо вышли из этого каньона.
— Вы думаете, ловушка вроде этой одурачит толпу взрослых людей? — спросила Бонни.
Редкий позволил себе осторожную улыбку.
— Видишь ли, дорогая, если бы Лав был один, я сказал бы, что нет, его так просто не обмануть. Но с его Командой немного иначе. Один человек может иногда сделать глупость, но настоящая тупость бывает при совместной работе, — он сделал паузу, прислушавшись опять. — Слышали? — прошептал он.
Сейчас даже Док услышал шаги ботинок из — за поворота каньона, гулкий неясный звук, но определенно звук голосов, доносящийся сквозь каменное эхо.
— Это они, — сказал Смит, — пойдемте отсюда, друзья мои.
Наполовину на солнце, наполовину в тени они поспешили по голым камням, по тормозящему песку, карабкаясь по разломанным плитам, вверх по бесплодному боковому каньону, который поднимался полого вверх, внезапно сужаясь до почти очевидного тупика. Ловушка внутри западни. По обеим сторонам были голые отвесные стены, с меньшим количеством зацепок и выступов, чем у офисного здания. За каждым очередным поворотом каньона Смит надеялся увидеть выход, он думал, что у него есть десять минут, чтобы найти выход и уйти, десять минут до того, как Лав и Команда решат исследовать эти следы, ведущие оттуда, куда они по всей вероятности должны были пойти. Даже человек, который хочет стать губернатором, не может быть таким тупым.
Каньон вился, петляя в разные стороны. На внешних сторонах каньона стены выгибались, образуя пустоты, глубже и выше, чем голливудская Чаша. На внутренних сторонах изгибов стены были настолько отвесные, гладкие, закругленные, что Смит не видел ни единого пути для подъема. Возможно, человек-муха… А может, человек — Хейдьюк…
Внезапно они уперлись в конец коридора. Отвесная стена преградила им путь — битва выветренного песчаника в шестьдесят футов высотой, извивающаяся наружу над их головами, со стоком или сливом из желоба где ливневые воды, уже собранные на высоком плато, ринутся вниз во всем великолепии, неся с собой землю, грязь, выкорчеванные деревья, валуны и обломки скал. Чтобы залезть на эту преграду человек должен сначала идти под 90 градусов вверх, затем вылезти на карниз, цепляясь, как паук, пальцами рук и ног, бросая вызов не только гравитации, но и реальности вообще. Вызов брошен. Хейдьюк оценил угол наклона.
— Я поднимусь туда, — сказал он, — но это займет некоторое время. Это довольно сложный подъем. Мне понадобятся жумары, стремена, шестигранные гайки, молоток, звездчатый бур, и так далее, короче, все, чего у нас нет.
— Это вода? — сказала Бонни, держа флягу в руке, спустившись на колени и вытянув губы к небольшой впадине под обрывом. Мокрый песок вокруг ее колен был зыбучим, но она этого не замечала. В центре воронки была лужа шириной восемнадцать дюймов, с содержимым, похожим на густой бульон и с запахом гниения. Несколько мух и блох повисли над супом, несколько червей и личинок комаров изгибались в нем, на дне тенистой впадины едва видимый лежал труп утонувшей сороконожки, восемь дюймов длиной.
— Это можно пить? — спросила она.
— Конечно, — сказал Смит, давай, быстренько наполни флягу, малышка, и мы перецедим ее в мою.
— О, Господи, тут дохлая сороконожка! И меня засасывает… Редкий! — песок, вязкий как желатин, дрожал, булькал и сочился. — Что это?
— Все нормально, — сказал он, — мы тебя сейчас вытащим, наполняй флягу.
Пока Бонни наполняла флягу, Хейдьюк снял веревку с плеча Смита и отступил чуть назад от стены. Он заметил отслоение породы в стене, трещину, идущую вверх достаточно, чтобы зацепиться за извилистый купол над ним, где трение подошв будет достаточным, для последующего подъема. На сто футов у него над головой стена нагибалась, так что он не видел верха, и понять что там можно было только поднявшись.
.
Перебросив перлоновую веревку через плечи, оставив оружие, он испробовал скалу. Вертикальная у основания стена имела трещину, ширина которой позволяла уцепиться руками, одна над другой, и носком ботинка. Он нажал на пальцы, вставил носок ботинка в щель, уперся коленом, перенес вес на ногу. Подтягиваясь кончиками пальцев он пополз вверх. Правая нога болталась без дела, ей некуда было опереться. Он всунул пальцы выше, внутрь трещины, снова приложил усилие вбок, освободил левую ногу, поднял ее выше и снова оперся на нее. Это позволило ему подняться на два фута. Снова он всунул пальцы, один за другим, почувствовал опору.
Нужно было бы размотать веревку, она ему мешала, но было поздно. Он поднял левый ботинок, заклинил его в трещине. Сил едва хватало, чтобы удерживать его вес. Он повторил способ с пальцами и закрепился лучше. Еще, и еще.
Сейчас он был в пятнадцати футах от подножия стены, песчаник начал закругляться, отходить по градусу от вертикали. Он карабкался все выше… Двадцать футов. Тридцать. Трещина сужалась над ним, сходя на нет, но наклон становился все заметнее. Наконец наступил момент, когда уже невозможно было вставить кончик пальца.
Пора было развернуться лицом к стене, которая закруглялась, как купол собора, под углом около 50 градусов. Иного пути не было. Хейдьюк ощупывал скалу, его пальцы бегали по камню, не находя никакой опоры, никакого уступа, бугорка, трещинки, впадинки. Ничего, кроме шершавого, равнодушного камня. Единственное, что оставалось, это сила трения. Если бы я имел клинья, и все, что нужно… Но ничего нет. Надо рассчитывать на трение. Надо выдергивать ногу из трещины. Хейдьюк колебался. Естественно. Он посмотрел вниз, и это была ошибка. Три бледных лица в тени шляп, три крошечные человеческие фигуры, глядящие на него. Они, казалось, были далеко-далеко внизу. В руках у них были фляги с водой. Никто не говорил. Они ждали его сползающего, раскоряченного, падающего вниз чтобы разбиться вдребезги о скалы внизу. Никто не говорил, легкое дуновение даже от слов могло сбросить его.
Несколько раз Хейдьюк испытал характерную панику альпиниста без страховки. Тошнотворный страх. Невозможность двигаться, невозможность спуститься, невозможность оставаться на месте. Мышцы левой икры начали дрожать, пот капля за каплей стал стекать с бровей в глаза. Щекой и ухом, прижатым к стене каньона он почувствовал, услышал, разделил биение массивного сердца, тяжелое бормотание, похороненное в горах, старых, как Мезозой. Его собственного сердца. Тяжелый, удаленный ископаемый звук. Страх. Доктор Сарвис, кричал кто-то, много лет назад, голос-призрак, как рычание Минотавра в лабиринте каньонов из красного камня. Доктор…
Подняв голову, Хейдьюк потянулся от купола, перенеся вес на правую ногу в ботинке с закругленным носком, ботинок уперся в закругляющуюся скалу — и больше ничего. Он медленно освободил левую ногу, и уперся чуть ниже правой, две ноги держали его вес на склоне. Он стоял, трение действовало. Сейчас ему можно только подниматься. Звук вертолета — вок-вок-вок — раздался из — за стен и куполов, башенок и шпилей. Плевать, это подождет. Двигаясь вверх, шаг за шагом, Хейдьюк думал: мы будем жить вечно. Или узнаем причину, почему нет. Это так много. Безопасность. Сейчас нужна точка опоры для страховки. Он нашел ее сразу же, узкая, но основательная кромка обрыва, где сто или двести лет назад плита не выдержала и упала, нагромоздив кучу камней, возле которой стояли друзья Хейдьюка. Он посмотрел вверх. Вверху был длинный скалистый склон, покрытый скалами в форме гамбургеров на пьедесталах, галечные развалы, островки кустов — скалистая роза, юкка, полуживой можжевельник. Путь лежал сквозь наверх мимо застывших Финз, в сторону (как он надеялся) Лизард Рок и в конце Мейз.
