тут же прекратил веселиться и стал засыпать. Я была потрясена и немного напугана. Позже, когда появился Тревор (еще один сын Клэр, тоже аутист), он тоже еще младенцем стал играть со своим папой. Когда сыновья подросли, иногда я замечала, что они как будто разговаривают с кем-то, кого я не вижу, на каком-то непонятном языке, но это определенно были «разговоры».
Как вы уже могли убедиться на примере этих историй, в подавляющем большинстве случаев взаимодействия аутистов с покойными родственниками происходило в общении с дедом — в 66 процентах случаев, согласно моим подсчетам (методом случайной выборки из трех дюжин свидетельств). Что интересно, 53 процента этих контактов с миром духов происходили с родственниками по материнской линии: в 63 процентах случаев это был отец или дед матери и лишь в 22 процентах — мать или бабушка матери. Это по сравнению с менее чем 30 процентами контактов с родственниками по отцовской линии, плюс несколько случаев, генеалогические подробности которых мне неизвестны, поскольку я не счел нужным ими поинтересоваться. Даже если дед и внук-аутист никогда не встречались (потому что дед умер до рождения внука), связь между ними все равно присутствует, о чем свидетельствует повышенный интерес ребенка к фотографии деда или его участие в неком игривом диалоге с кем-то «невидимым», или то, как он видимым образом приобретает силу и выносливость благодаря незримому присутствию деда. Для сравнения, присутствие покровительницы-бабушки из мира духов часто имеет оттенок материнской любви — бабушки склонны нежить и баловать маленьких внуков-аутистов, как в следующей истории от Сабины, чей сын тоже чувствует присутствие покойной.
Глядя на фотографию моей бабушки (моей тезки), он спросил меня: «А твоя бабушка все еще посылает тебе денежки с небес?» Я ответила: «Нет, но она каждый день посылает мне благословления». Я была очень тронута его вопросом, потому что в детстве моя бабушка всегда посылала мне на день рождения открытку, внутрь которой приклеивала монетки по числу моих лет на тот момент (пять лет = пять пенни) и т. д. Я никогда не рассказывала сыну об этих открытках, пока он не задал свой вопрос. Он, естественно, сообщил мне, что уже знает об этом.
Почему это происходит, думал я, особенно когда речь идет о дедушках? Если мы признаем существование таких отношений, то в чем их цель — дарить утешение, любовь, защиту в этом нетерпимом мире? Односторонние или двусторонние это отношения? Другими словами, является ли аутист единственным адресатом некой духовной мудрости или его покойный дедушка тоже что-то получает? Задуматься над этим меня заставило письмо, полученное от Урсулы из Нью-Йорка, мамы Сингена, подростка с синдромом Аспергера.
Один (очень чувствительный) человек сказал мне, что мой дедушка общается с Сингеном, что он помогает Сингену понять, что такое ответственность и самостоятельность, а Синген учит моего дедушку терпению. Эта женщина заверила меня, что в этом году я замечу значительные улучшения в состоянии Сингена. Это был очередной год его обучения в школе, и Синген действительно продемонстрировал значительное улучшение способности самому выполнять домашние задания и вообще самостоятельно заботиться о себе. Я сказала Сингену, что его прапрадедушка Брэдли помогает ему, и мне даже смешно, потому что мой дед был не очень-то терпеливым человеком, и мысль о том, что мой сын учит его терпению, греет мое сердце.
Интересно думать о том, что даже в мире духов наши близкие все так же несовершенны и остаются на вечном пути духовного образования, так что интерактивные отношения между дедом и его внуком-аутистом взаимовыгодны — предоставляя, в разной степени, возможность учиться обоим их участникам. Может ли быть так, что для повышения своего уровня дедушки и бабушки в мире духов должны изучить основные аспекты существования аутиста: терпение, терпимость, восприимчивость, чувствительность и бескорыстную любовь?
В ходе дальнейшей разработки этой теории я побеседовал со своей близкой подругой Рене, чудесной молодой женщиной за тридцать, с аутизмом и синдромом Дауна, которая проводит жизнь в тишине, но выражает свои истинные интеллектуальные способности посредством печати (Рене, кстати, отмечает, что «люди не умеют ценить тишину»). Она даже получает удовольствие от иронии судьбы, наградившей ее обманчивым внешним видом — к которому люди могут относиться равнодушно или пренебрежительно — маскирующим ее обостренную интуицию и невысказанные знания. Эти способности позволяют Рене ощущать свое место во вселенной, примиряя с тем, что доступные другим взрослым вроде нее возможности для развлечения слишком часто ограничены собиранием несложных паззлов, чтением несложных книжек и просмотром фильма «Леди и бродяга».
Я жаждал поговорить с Рене, потому что она как-то намекнула мне, что отец ее матери, уже умерший, «всегда доступен» ей. Рене была столь любезна, что ответила на все мои вопросы; она давала информацию четко и уверенно, и казалось, была исполнена желания поделиться своими впечатлениями со всеми. Я начал с того, что спросил ее, почему деды оказываются наиболее доступными ей и другим. Вот что она ответила:
Если мужчина незауряден, с ним обычно легко установить контакт. Мой дед был типичным мужчиной с типичными мужскими увлечениями вроде охоты, однако с годами он становился все более тонким и проницательным человеком — ему нужно было лишь немного постареть. При этом он всегда был человеком, открыто выражавшим свои эмоции.
Он до сих пор учится у меня. Он говорит, что внимательно наблюдает за мной, но это подтверждает то, что я сказала; он всегда был почтительным человеком, ему было незазорно послушать других и поучиться. Я знаю, что он всегда был таким — еще до того, как с ним познакомилась. Я слышала, как мама говорила, что ей всегда дозволялось не соглашаться с ним, и она это делала, и это никогда не злило его, хотя отец моего папы разгневался бы от такого поведения.
Далее я спросил Рене, чему ее дед продолжает учиться у нее, даже в своем нынешнем состоянии. Она ответила:
Я могу общаться с ним таким образом, о котором он имел лишь смутное представление, когда еще был жив. Он знает, что я чувствую то, чего он никогда не понимал, даже когда я пыталась объяснять ему еще за несколько лет до его смерти. Он знает, что я чувствую, еще до того, как я говорю ему об этом, и что я ищу у него поддержки, о чем он раньше и не подозревал; он всегда был слишком скромен, чтобы заметить, какое влияние на меня имеет, пока хаос этого мира не рассеялся. Теперь он говорит, что ему
