меня). Бывшая звезда местного радио, что когда-то пересказывал эту историю два Хэллоуина подряд, так и не перезвонил мне. Исследователь паранормальных явлений, изначально вовлеченный в эту историю, как сквозь землю провалился, хотя предполагалось, что он жив и здоров. Историческое общество этого округа также ничем не помогло, но мне предложили подать заявление на получение родословной дома (хотя Барб полагала, что может дернуть за пару ниточек через своего знакомого в местном суде). Казалось, все, кто имел отношение к этому таинственному дому, не хотели или не могли о нем говорить или тут же забывали обо мне. Я был совершенно один.
Моя стратегия консультирования сотрудников персонала, обслуживавших Вика, была многоступенчатой. Во-первых, было необходимо, чтобы они увидели Вика с альтернативной точки зрения, а для этого нужно было развеять мифы и стереотипы об аутизме и «странном поведении», давно характеризующем жизнь Вика. Чтобы действительно помочь ему, они были обязаны принимать все, что он им говорит, за чистую правду, независимо от их собственных убеждений — у него ведь может быть своя правда, и это право нужно уважать (представьте, каково пытаться рассказать окружающим о жутких обстоятельствах и событиях, которые игнорируются и списываются на ваше «безумие», и свое облегчение, когда вам наконец начинают верить).
Во-вторых, я должен был хорошо представлять себе, насколько Вик психически уравновешен: в какой степени его внутренняя борьба выражается в беспокойстве, депрессии, посттравматическом стрессе или даже биполярном расстройстве — это самые распространенные душевные заболевания, с которыми я сталкивался у аутистов. Мне сказали, что у Вика было трудное детство: озлобленная, равнодушная мать, суровый и бесчувственный отчим, бывший военный; случаи жестокого обращения вроде подвешивания Вика вверх ногами на бельевой веревке, что вызывало прилив крови к голове, ухудшая его и без того незавидное умственное здоровье. Эти сведения должны были помочь мне отделить зерна от плевел, определяя реальные и симптоматические проявления его душевного здоровья: после стольких лет эти проявления наверняка трудно отличить друг от друга. Предполагаемые бестелесные сущности являются паразитами, питающимися низкими энергиями: они расцветают за счет отвращения к себе, заниженной самооценки, чувства неудовлетворенности, беспокойства, зависимостей и последствий насилия у наиболее уязвимых людей, таких как Вик. В нем они нашли идеальную жертву: человек, лишенный уверенности в себе и самоуважения, который почти лишился чувства собственного достоинства. Если бы эти сущности питались более высокими энергиями, они бы давным-давно перешли бы в царство небесное. Само их существование зависело от продолжения страданий Вика, поскольку страдания кормили их — классический порочный круг. Писатель Джозеф Чилтон Пирс рассуждает о трагических последствиях, какие может повлечь позор для человека, которого постоянно обвиняют, оскорбляют и делают изгоем. «Опозоренные в таком смысле, мы забываем себя — мы сами становимся защитной маской, которую носим, чтобы скрыться от пальцев, что тычут в нас отовсюду. Лишенные моральной силы, мы проводим остаток жизни, пытаясь доказать свою невинность». Насколько я понимаю, репутация Вика была непоправимо испорчена много лет назад. Учитывая это, важный аспект моей предполагаемой борьбы за Вика заключался в применении метода когнитивно-поведенческой терапии, чтобы помочь Вику заменить негативные мысли и чувства позитивными, целебными — нелегкий шаг для того, кто так глубоко увяз в мрачном болоте отвращения к жизни.
И наконец, я хотел выявить уровень духовного развития тех людей, что окружают Вика, насколько они открыты для молитвы и медитации и готовы ли помочь Вику.
Трехчасовое путешествие к Вику и его команде далось нелегко: мелкие препятствия как будто специально задерживали меня в дороге. Барб приехала, чтобы забрать меня из отеля и сопровождать еще 45 минут пути до места финальной встречи. Когда я залез в машину, она протянула мне папку с анкетами, заполненными сотрудниками персонала, что обслуживали Вика в прошлом и обслуживают сейчас, о его различных именах и сменяющих друг друга личностях.
В дополнение к тем, о которых мне уже было известно, появились и другие. Некоторые были логически объяснимы: «Либ» было сокращением от Либерейс{ Звезда американской эстрады 1950-х годов.}, объекта поклонения его матери, до такой степени обожаемого, что, для того чтобы попытаться привлечь ее внимание, юный Вик называл себя Либерейс. Фрэнк Синатра и «Буги-беар» также были навеяны поп-культурой. «Дерьмо вместо мозгов» — так Вик называл себя, когда хотел себя отругать; это явно был унизительный эпитет, которым его когда-то наградили. Другие имена были менее однозначны, вроде Безымянного, который часто появлялся с Носмо Кингом. Иногда две его «личности» вступали в конфликт и начиналась словесная перепалка, например, между Безымянным и Либерейс, спровоцированная Безымянным. В прошлом бывало, что Вик начинал безутешно рыдать от того, что «они» дерутся с ним; он клялся, что «убьет их всех», бил кулаками о стены и повторял снова и снова: «Я сейчас ударю Безымянного». Приступы агрессии в отношении самого себя случались регулярно, и Ронда рассказала мне, что Вик давал самому себе пощечины, но рука его двигалась таким образом, что его щека краснела как будто от удара другого человека. На пике отчаяния Вик умолял: «Мне нужна помощь, пожалуйста, помогите мне… он плохо со мной обращается… следите за ним».
Когда мы прибыли в офис Барб и Джеки, персонал Вика стал подтягиваться в конференц-зал, где была назначена встреча. Барб намеревалась записывать нашу беседу на своем ноутбуке, а его экран проецировать на стену, чтобы все видели. Однако когда она установила проектор, на стену спроецировалось только изображение с рабочего стола компьютера, а экран ноутбука оставался абсолютно чистым — Барб призналась, что такое с этим устройством случается впервые.
Вскоре вошел Вик и был представлен мне. Когда я провожу консультации для персонала, обслуживающего пациентов, я всегда начинаю их «экспромтом», то есть никогда не запрашиваю информацию о пациенте заранее — я заметил, что очень часто, особенно в «тяжелых случаях», сведения о «проявлениях» пациента способны повлиять на мое восприятие, иногда даже слишком. Однако в данном случае все было иначе: я специально заранее выяснил как можно больше фактов. Вик оказался гораздо более вменяемым, чем я ожидал, учитывая то, что я знал о его жутких припадках в прошлом. Он держался спокойно и достойно и был более чем готов к плодотворному сотрудничеству — что вызвало подозрения у некоторых из тех, кто хорошо его знал. У него было бледное лицо и чистая кожа, светлые голубые глаза — впечатление открытости усиливалось также за счет наголо бритой головы. Его слегка удивленное выражение лица выдавало ребяческое любопытство.
Перед тем как мы начали, Вик сел рядом с Барб по ее
