что эти выбитые в толще туннели созданы твоим народом».
«О нет. Это не наших рук дело. Мы не так уж и долго здесь обитаем. Пятьдесят, от силы шестьдесят тысяч лет, не больше. Когда мы спустились сюда, и эти штольни, и стекловидные туннели уже были. Другие расы обитают здесь намного дольше нас — уже миллионы лет, — но они утверждают то же самое: вынужденные уйти под землю от ставшего смертоносно-радиоактивным Солнца, они нашли эти ходы уже готовыми».
Слова Лео наверняка обескуражат тех, кто со школьной скамьи привык считать, будто мы — единственная цивилизация на старушке Земле. Меня же ламы учили, что на нашей планете было множество иных цивилизаций, которые расцветали и гибли. Но и ламы не говорили о миллионах лет. Это невозможно! И все же и Лео, и Мингьяр, постоянно упоминая о невероятной древности пещер и населявших их существ, утверждали обратное. Я в буквальном смысле ошалел. Мой ум требовал ответов на одолевавшие меня вопросы.
«Как могут эти туннели и штольни быть столь древними? — не успокаивался я. — Человечеству всего-то миллион лет, никак не больше».
«Намного больше, приятель, — ответил Лео. — А Земле и подавно. Неплохо она выглядит для своего возраста, не так ли? Чем и дурачит всех этих геологов, геофизиков, геохимиков там, на поверхности».
«Но это не ответ…» — запротестовал я.
«Я не в состоянии разрешить все тайны, мой друг. Знаю лишь, что множество людей и человекоподобных скитается по этим пустотам с незапамятных времен. Тут есть немало проблем, как видишь. Некоторые из древних рас оставили после себя машины, которые разыскали не лучшие, прямо скажем, представители человечества. И здесь, и наверху есть любители пакостить. Найденные машины столь древние, что никому уже не ведомо, каким целям они прежде служили. Теперь их используют во зло. У этих аппаратов — невероятная мощь, они способны вредить самой душе человека. Я видел результат их воздействия своими глазами. Здесь много невероятно прекрасного, дружище, но не меньше и дьявольски опасного».
«Меня учили, — молвил Мингьяр, молча слушавший нашу беседу, — что существа, которые завладели этими машинами, стали слабыми и порочными и телом, и умом именно из-за того, что попали в зависимость от их излучения, которое в прежние времена служило для духовного и телесного исцеления. Теперь машины используют, чтобы вредить и уничтожать, — поэтому излучение лишает сил и разума тех, кто этим заправляет».
Не успел учитель договорить, как впереди возникла фигура, облаченная в плащ с капюшоном, покрывающим голову. Это случилось настолько внезапно, что мы остановились как вкопанные. Несмотря на то, что плащ полностью скрывал фигуру с головы до пят, я с труднообъяснимой уверенностью мог сказать, что это женщина.
«Странно, — произнес Лео, — у меня обоняние не хуже звериного, но я совершенно не почувствовал ее приближения».
Женщина простерла руку и, откинув капюшон, открыла лицо. Ее глаза, не мигая смотревшие на нас, были холодными и голубыми, как у сиамской кошки.
Меня поразила мысль, что эта женщина здесь совершенно одна, хотя пещеры опасны даже для группы хорошо вооруженных мужчин. Я испытал неодолимое чувство защитить ее от хищных тварей, рыскающих повсюду в поисках жертв.
«Что-то здесь не так», — прошептал Лео.
«Ты прав», — согласился лама.
Медленно, не сводя с нас глаз, женщина скинула плащ. На первый взгляд, она была совершенно нагой. Но, вглядевшись, можно было заметить тонкое, почти прозрачное одеяние, которое облекало ее тело, заканчиваясь чуть пониже бедер.
Ее кожа была золотистой, цвета спелой пшеницы, с оливковым переливом. Волосы, каскадом ниспадающие на плечи, — серебристыми, с тут и там вспыхивающими искорками, которые, казалось, жили своей особой, прихотливой жизнью. Я не мог отвести от нее глаз. То было совершенное воплощение неукротимой, всевластной сексуальности.
Чувственно, как змея, гипнотизирующая жертву, она начала танцевать.
Никто из нас не смел ни вздохнуть, ни пошевелиться. Ее бедра волнообразно двигались в такт неслышной музыке, завораживая нас в сладчайшем безмолвии.
Ее руки принялись блуждать по телу, — она ласкала себя со все возрастающей страстью. Внутри меня полыхало пламя, жар которого охватил все мои чакры. Но то был не духовный огонь, а сексуальный — неистово-могучий, как и любая другая астральная энергия.
В абсолютном безмолвии гулко бились наши сердца. Мы чувствовали себя как муравьи, угодившие в каплю древесной смолы, навеки отрезавшей их от всего остального мира.
В разительном контрасте со странной тишиной воздух наполнился энергией, он был словно наэлектризован — я чувствовал, как у меня шевелятся волосы на теле. Вначале мне показалось, что таково действие моей возгоревшейся страсти к чудному танцующему созданию, но вскоре я явственно ощутил, что сама атмосфера стала «живой». Вокруг нас вихрилась и бушевала необузданная энергия.
Клянусь, если бы боги в тот миг решили метнуть молнию туда, где мы завороженно стояли, — никто из нас не тронулся бы с места. Мы предпочли бы умереть в экстазе, созерцая изгибающуюся в танце чаровницу!
Она остановилась и медленно простерла руки к нам, зовя соединиться с нею, принять земные услады, предлагаемые ею так свободно и бескорыстно. Ее плоть — храм, а мы, простые смертные, — благочестивые паломники, призванные почтить алтарь ее божественного тела. Нам был дарован шанс причаститься святости плотского блаженства и молить, чтобы сей неизреченный экстаз не заканчивался никогда.
Ничто больше в мире не имело для меня значения. Единственной целью моей жизни стало соединение с этой богиней. Все остальное, столь важное прежде, померкло в отсветах подземного пламени страсти.
Словно во сне, я сделал шаг по направлению к женщине. Лео, шатаясь, успел подойти к ней ближе. Неописуемый гнев пронзил мое сердце — он претендует на то, что может быть только моим! Эта мысль наполнила мой разум дикой ненавистью.
Лама тоже сделал шаг вперед и меня охватил еще больший гнев. Когда чужак Лео думает отобрать то, что принадлежит мне по праву, — это еще куда ни шло, но поистине невыносимо, когда меня готов предать мой близкий друг и наставник. Боль пронзила меня до глубины души, опустошила и выжгла все внутри.
Однако Мингьяр, как оказалось, вовсе не собирался идти к женщине. Наоборот, он обхватил Лео руками в попытке оттащить его назад.
«Приди в себя, друг, — втолковывал ему учитель. — Она не реальна. Это иллюзия».
«Но она хочет меня, — стонал Лео. — Она нуждается во мне. Я должен быть с ней!»
Настойчивый тон голоса учителя отрезвил меня, заставил очнуться. Мой разум получил возможность обуздать буйные позывы плоти. Сознание прояснилось, и я понял, что минутой ранее был
