Работу миссионера я бы вот с чем сравнил. Стоит человек на дорожке. Дорога ведет к храму: он даже виден вдали. Но этот человек в храм не идет. Я к нему подхожу, говорю: «Слушай, ты почему не идешь?» Он говорит: «Как я пойду? Все равно не дойду». Я говорю: «Почему не дойдешь? Вот дорога, пошли». «Да нет, ты что, дороги уже давно нет. Здесь же буря пронеслась, здесь такие бревна, завалы, засеки…» Я говорю: «Не вижу я никаких засек». А он: «Да нет же, вот, смотри, видишь — бревно лежит, огромное — не переступишь. Написано на нем: «Дарвинизм». Дарвин доказал, что мы от обезьяны произошли…» Я говорю: «Пойдем, милый мой, что ты испугался? Подойдем к этому бревну поближе». Подходим. Я его только коснулся — бревно развалилось. «Идем дальше?» — «Нет, не пойду». — «Почему не пойдешь?» — «А вот там еще бревно… Там Глеб Якунин написал, что вы все гэбисты». «Давай подойдем ближе, посмотрим… Видишь, бревнышко стало короче». Спокойно обошли его, пошли дальше. Через пару шагов опять тпру!». «Нет, не пойду дальше!» «Почему?» «А вот «Московский комсомолец» пишет, что вы все гомосексуалисты». «Слушай, ну что про всех говорить? У нас, между прочим, 85 процентов духовенства — семейные, женатые люди»…
Вот так, бревнышко за бревнышком, разбирать и идти вперед — в этом задача миссионера. Его задача миссионера — оставить человека один на один с его совестью. Без подсказок из-за левого плеча. Сказать ему: «Пойми: не твой разум, не твои дипломы мешают тебе пойти в Церковь, а что-то совсем другое. Подумай сам: может быть, ты в Церковь не идешь просто потому, что боишься жить по совести? Может быть, ты не хочешь жить в чистоте? Может быть, ты заповедей наших боишься? Не догм — а заповедей?..». Помочь человеку познать правду о себе — тоже задача миссионера.
А вот дальше — я уже бессилен. Дальше — это уже тайна совести человека и тайна Божьего Промысла. Мое дело — дать человеку некоторое представление о Православии. А когда его душа откликнется — может, не сейчас, может, через 20 лет, может, когда он полезет в петлю, — то лишь тогда вспомнит: «подожди, ведь была же возможность жить иначе, открывалась дверка, туда, в мир Церкви, а я не вошел. А может быть, все-таки попробовать? Отложить эту петлю до завтра, а сейчас — в храм идти?». Дело миссионера — бросить семя. А когда оно взойдет — дело Господина Жатвы.
— Как Вы думаете, почему миссионеру иногда не удается достучаться до сердец? Есть ли, вообще, некая «техника миссионерской безопасности»?
— Во-первых, я бы очень не советовал какую-то технику использовать. Особенность православия как раз в том, что в православие человек приходит сам, у нас нет технологии обращения. Мы можем о чем-то говорить человеку, что-то пояснять, но где именно в нем произойдет смысловое замыкание, я не знаю. Приведу два примера.
Как-то в городе Ноябрьске (это в Ямало-Ненецком округе) после лекции подходит ко мне юноша и задает вопрос: «Скажите, а как мне стать православным?». Я сразу растерялся. Если бы он меня спросил, скажем, как нужно относиться к творчеству Даниила Андреева, я бы ответил. Но он, как евангельский юноша у Христа, спросил: «Что мне делать, чтоб наследовать жизнь вечную?» Это Христос мог сказать: «Иди за Мной». А мне что сказать? Да и времени, чтобы поговорить с ним по душам, не было. Я спросил, сможет ли он прийти на другие лекции. Он сказал, что у него есть время — он только что закончил университет и приехал искать работу. «Цепляйся за мою рясу, — говорю ему, — и ходи за мной на все лекции, которые будут в ближайшее время, потому что за все это время у нас не будет даже и получаса, чтобы поговорить. Ты просто ходи за мной, может, что-то и расслышишь». И вот он ходил за мной на все лекции в течение трех дней, но даже по дороге у меня не было возможности поговорить с ним лично. А затем, когда я уже уезжаю, машина уже у ворот стоит, он подходит ко мне прощаться и… плачет. Представляете: стоит такая здоровенная детина и плачет. Что-то, значит, сдвинулось в его душе, что-то свое он расслышал. А что — я и до сих пор не знаю.
Или другой пример. Когда я учился в семинарии, я познакомился с юношей, который собирался поступать в католическую семинарию и даже документы уже в нее подал. Мы полгода с ним общались, в итоге он из католической семинарии документы забрал, перешел в православие. Где-то через год после того, как он в православии утвердился, я его спросил: «Слушай, а теперь-то ты можешь сказать, в какой именно момент ты понял, что истина — в православии?». Задаю ему этот вопрос, а про себя тщеславно думаю, что он мне сейчас скажет: а помнишь, ты мне такой аргумент привел или какую-то книжку дал мне почитать… Ничего подобного. «Я как-то приехал к тебе в гости в семинарию, — говорит он мне, — мы гуляли по семинарскому садику и навстречу нам идут твои однокурсники. В тот день выпал свежий снег, и ты вдруг наклоняешься, лепишь снежок и запуляешь его в лицо своему однокурснику. Он отвечает тебе тем же самым. В этот момент все во мне перевернулось, и я подумал: вот она, настоящая свобода! вот она, настоящая любовь!»
Нужно уметь терпеть. Ты посеял семечко, и неизвестно, когда оно взойдет. Вот подходит ко мне женщина и говорит вдруг: «А знаете, отец Андрей, мы с дочкой неделю назад крестились». Я говорю: «Прекрасно, но я-то тут при чем?» «Да Вы, наверное, забыли, Вы десять лет назад водили нас на экскурсию по Лавре. Я еще с Вами так горячо спорила! Вот с тех пор я начала искать веру».
Во-вторых, достучаться до всех сердец не удастся, я думаю, никогда. Вспомним, что Самый Лучший Миссионер на нашей планете, Иисус из Галилеи, смог в миллионной Палестине найти всего 70 благодарных слушателей. Это результат, который, прямо скажем, разочаровал бы любого современного PR-щика. Неудачей окончилась миссия равноапостольных Кирилла и Мефодия у хазар: вскоре после их поездки туда Хазария приняла иудаизм в качестве государственной религии..
Так что за количеством гнаться не стоит, надо честно признать, что у Господа есть Свой Промысл о каждом человеке, и надо уметь терпеть свои миссионерские неудачи.
Слышит меньшинство, но зато — лучшее. Даже в самой сложной и шумной аудитории можно и нужно заметить десяток хороших глаз. И работать ради них. В этом мое отличие от школьного преподавания. Я помню однажды разговор с одной школьной учительницей. Я год работал в школе, то есть заходил иногда почитать лекции. Четверо ребят из того моего класса сейчас уже священникии… И вот помню я спросил ту учительницу — знаете, в чем различие между мною и вами? Если после того, как вы год поработали в одном классе, и у вас на второй год остался хоть один ученик, это провал. А если у меня после лекции хотя бы один человек пошел и покрестился, то я буду счастлив.
Очень важно научиться радоваться малым победам, потому что немало молодых миссионеров ломаются именно на этом: начинают свою работу, потом следует какой-то облом, неудача, после которой они говорят так: «Ах, последние времена настали; молодежь слушать ничего не хочет, поэтому надо от них уходить, сидеть у себя в храме; кого надо — Господь Сам приведет»… Или же в более мягком варианте: «Да, увы… Я старался, но у меня ничего не получается, это не мое дело, я ошибся в своих возможностях, миссионерство — не мое призвание и мне надо искать для себя другую колею в церковной жизни».
Так вот, надо уметь терпеть неудачи. Надо уметь поставить перед собой вопрос: «Подожди, а ты уверен, что этому человеку необходимо именно через тебя прийти в храм? Может быть, он, вообще, не сейчас должен туда прийти». То есть надо уметь терпеть Свободу Бога, разрешить Ему Самому определять судьбы других людей независимо от моих миссионерских капризов и планов.
Память о том, что не миссионер приводит к вере, а Господь, очень важна для самого миссионера — ибо она избавляет его от азарта идеолога. И еще это важно для того, чтобы научиться не ненавидеть тех людей, которые не послушались тебя. Вера в Промысл Божий нужна миссионеру для того, чтобы научиться спокойно воспринимать то, что кажется сегодняшним поражением, не злиться, не раздражаться. Поэтому здесь не должно быть такого утопического энтузиазма: «я, наконец, познал истину и сейчас всех вас припру аргументами к стенке, и вы все как миленькие строем в мой храм пойдете!».
Но не должно быть и такого, когда человек благочестиво оправдывает свою леность и бесталанность тем, что, кого надо, Господь, мол, Сам приведет в храм, а мы будем молчать. Это две крайности. Я стараюсь миновать их обе…
Надо уметь радоваться небольшим частным победам. Если ты пришел в класс, и двое ребятишек тебя послушали — это уже здорово.
Кроме того, победа — это не только полное обращение и воцерковление человека. Бывают тактические победы, небольшие радости, когда, например, у твоего собеседника просто ожили глаза; он перестал бояться Православия и сократил число своих антицерковных предрассудков.
