Глубоко увязнув в суете обычной жизни, в заботах обычной жизни, он не был ни верующим, ни атеистом, он в действительности никогда особенно не думал о Боге, никогда не имел определенного мнения о религии, он всегда был к ней безразличен. В жизни было столько проблем, и он с головой уходил в них. Но вдруг, войдя в рощу, он попал в какой-то вихрь. Он сел под дерево и не мог поверить этому: он сел в такую позу, в которой никогда не сидел. Он сел в позу суфийского дервиша. И потом вихрь закружился во всем его существе, сама сердцевина его существа охвачена была вихрем, стал нарастать какой-то звук. Он не мог поверить в то, что происходило, это было невероятно. Потом звук ворвался в него, и он не мог его разобрать, но все постепенно улеглось в нем, возбуждение прошло, и он расслышал этот звук, смутный звук стал ясен, бесформенное обрело форму, и теперь он слышал, это было не что иное как «Аллах, Аллах», и он помимо своей воли стал повторять его. Он этого не делал, он не был исполнителем, он мог только свидетельствовать — это произошло.
Это было так словно сам он стал космическим океаном и волны прилива набегали и разбивались о него: «Аллах, Аллах, Аллах, Аллах», океанский прилив бился о него, он был просто берегом. Омытый, преобразившийся, миллион раз умирая и рождаясь вновь в эту темную ночь.
18 лет дервиш оставался там, и ничего не происходило, и за 18 часов нищий стал буддой, а он ничего для этого не делал.
Я люблю эту историю, и Лао-цзы полюбил бы ее. Лао-цзы понял бы ее. В чем ее секрет? Кажется, что она не слишком разумна: человек, молившийся 18 лет, ничего не получил, а человек, никогда не молившийся, получил все за 18 часов. Где тайный ключ к пониманию этой истории?
У Лао-цзы было слово: ву вей. Оно означает действие без действия. Оно означает: действие как без-действие. Оно значит: быть активным и неактивным одновременно. Вот секретный ключ. Дервиш переусердствовал в этом; он не мог удержаться посередине. Он переусердствовал в этом, переделал это, а переделание — это не-делание.
Жизнь — это равновесие, а он не смог сохранить равновесие. В своей жажде достичь, в своих амбициях достичь он двигался к крайности и стал чересчур активен. А каждый раз, когда вы слишком активны, когда вы только активны, тогда с вами могут произойти явления только этого мира, а явления другого мира произойти не могут, потому что вы слишком возбуждены, слишком лихорадочны. Вы еще неподходящий сосуд для этого. Подходящий сосуд тот, кто уравновешен: уравновешен между действием и бездействием, между активностью и пассивностью, уравновешен во всех двойственностях.
Дервиш был слишком положительным человеком, и это «слишком» нарушило равновесие. Он избегал целого мира, он ударился в крайность, он отверг и стал ждать, постоянно ждать. Прекрасные древесные заросли не были препятствием, заросли его ожиданий были препятствием, помехой. Да, молитва не могла дойти до Бога, но не из-за дубов. Дубы были совершенно неповинны. Его молитвы не могли дойти до Бога, потому что он был весь покрыт ожиданием. Его молитвы были прекрасны, но глубоко в них был безобразный червь ожидания. Он постоянно помнил Бога, но вслед за памятью следовала тень жадности, желания и амбиции. Они все разрушили.
Даже дубы были благословенны и освящены этими молитвами, но он не был благословен собственными молитвами. Дубы стали прекрасными, они достигли новой юности и новой жизни, будто тронутые вечностью. Даже в темных уголках их существа зажегся свет, но дервиш остался пустым. Он не смог наполниться, потому что не смог забыть себя.
Помнить Бога — добродетель, но пока вы не забываете себя, эта память не будет полной. Как вы можете одновременно существовать, вы — и Бог? Это невозможно.
И потом вдруг, когда он ушел, эти 18 лет постоянного напоминания, постоянное повторение мантры дало дубовой роще новое магнитное поле. Теперь дубовая роща стала водоворотом космической энергии, сознания, дубовая роща была готова отдавать, потому что жизнь означает давать и брать, брать и давать. В жизни нет скупости, жизнь берет только чтобы отдавать, Теперь дубовая роща была беременна, была готова отдавать, она была как беременная женщина, которая должна родись. Дубовая роща стала создавать свою собственную вибрацию вокруг леса для того, чтобы кто-нибудь пришел и принял этот дар. В этот водоворот и был пойман этот нищий. Попрошайка был обыкновенным человеком, ни плохим, ни хорошим, ничего особенного в нем не было, но на деле немного более уравновешенным, чем дервиш, который был хорошим человеком, святым. Попрошайка был иногда грешником, иногда святым и нечем особенно. И он не мог ничего ожидать, потому что он никогда не молился, он даже не был верующим. Он был так занят обычной мирской жизнью, что жадность его никогда не достигала той точки, где она становилась бы запредельной.
Когда он вошел в рощу, он был простой, заурядный человек, наивный как ребенок. Потом он вдруг преобразился. У него не было самосознания, вот где ключ. Он действительно искал Бога. Когда вы ищете, вы упускаете, и если вы ищете слишком интенсивно, вы скорее всего упустите его. Но если вы расслаблены, вы сможете его увидеть, потому что Бог придет к вам, когда вы не особенно рьяно ищете его; когда вы ищете его, вы становитесь агрессивны. Бог приходит к вам, когда вы больше уподобляетесь женственной сути, чем мужскому рассудку. Вот значение женственной сути по Лао-цзы: вы ждете.
На Западе одна редчайшая женщина нашего столетия, Симона Вейл написала книгу «В ожидании Бога». Это верная позиция. Что еще вы можете сделать? Вы можете просто ждать, ждать. Вы принимаете, вы не можете идти и атаковать.
Попрошайка был просто попрошайка, ему было сподручно получать, попрошайка гармонирует с подаянием, со своей вечной нищенской чашкой для подаяния. Он — получатель. У попрошайки женственная суть. И здесь лежит загадка индийской концепции о том, что пока вы не станете попрошайкой, бхикху, вы не получите. Это не значит буквально, что вам надо идти и стать попрошайкой, ходить по улицам в лохмотьях и создавать неудобства, нет. Смысл в том, что попрошайка знает, как получать; бхикху знает, как не нападать, как надо ждать у двери, просто ждать. И если вы ничего ему не подали, настоящий нищий не станет вам выражать свое недовольство, потому что какое может быть против вас недовольство? Не ваше ли это собственное дело: подавать или не подавать? Настоящий попрошайка — бхикху. Будда называл их саньясины. Бхикху, настоящий нищий, благодарит вас, а подали вы или нет, это не имеет значения; он благодарен, если вы подали, он благодарен, если вы не подали, потоку что если он не может вас поблагодарить, если вы не подали, значит он не получатель, тогда в нем есть агрессия. Тогда он ждет с намерением, что ему что-то дадут и, если дадут, скажет спасибо, если не дадут — значит проклянет.
В индийских языках есть два слова для обозначения нищих: «настоящего» нищего мы называем «бхикху» или «бхикшу», а «фальшивого» — «бхикхари». Они происходят от одного корня, но бхикхари — это не бхикху, а бхикху—не бхикхари. Настоящий нищий побирается без ожиданий, у него нет претензий. Какие могут быть претензии? Если у вас нет претензий, вы не агрессивны, а если вы не агрессивны, вы благодарны, а подали что-нибудь или нет не имеет значения.
Тот человек был попрошайка, но он должно быть был бхикху, а не бхикхари. Он, должно быть, был настоящий нищий. Он вошел в рощу и стал просветленным — стал буддой через 18 часов.
Вот в чем прелесть бездействия. Он со своей стороны не сделал ничего, он просто позволил себе быть здесь, он просто сказался под рукой, вот и все. И что должно было случиться, случилось, он был просто наблюдателем, свидетелем этою. Этот нищий не может сказать: «Я достиг состояния Будды». Как он может это сказать? Он не добивался, не достигал, здесь не было никого, кто пытался достичь чего-нибудь. Он двигался в неизвестность; он двигался в незнакомое, был прохожим, он не мог распознать, что это был за звук — это все случилось само с ним.
Благодаря подобным явлениям, теертхас, священные места и храмы стали такими важными, что иногда что-то с вами происходит, когда вы ничего не делали для этого. Само место настолько заряжено чьим-то магнетизмом, что вы попадаете в нет, становитесь воспринимающим звеном и что-то начинает происходить с вами...
Теперь послушайте вот эту сутру Лао-цзы:
«Самая нежная субстанция проходит через самую твердую»
Какая самая нежная субстанция в мире? Их две: во внешнем мире самая нежная субстанция вода, во внутреннем мире самая нежная субстанция любовь. И вода и любовь схожи очень во многом. Их нужно понять.
Вода ищет полость, любовь тоже ищет полость. Если вы эгоист, любовь не доберется до вас, потому что вы — остроконечное эго, вершина. Вы так полны собой, что любовь не может добраться до вас, любви нужна пустота, пространство без препятствий. Вода тоже ищет полые места; вот как она движется от Гималаев: идет и идет, пока не достигнет океана. Океан — самое полое место на земле, вот как вода достигает его. Вода не может двигаться по направлению к Гуришанкару, она не может двигаться к самому высокому пику Гималаев. Происходит обратное: река рождается на самой высокой вершине Гималаев, в ледниках, и потом движется все ниже и ниже, и продолжает движение, пока не достигнет самого пологого и самого глубокого места в мире, океана. Океан становится ее домом.
